Итоги № 19 (2012) - Итоги Итоги

Гуглоголовый Иванов

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Книга

В продаже новый роман Алексея Иванова «Комьюнити»

Москвич Глеб Тяженко, выходец из города Апатиты, 38-летний хипстер, читатель журнала «Афиша» и топ-менеджер в амбициозной IT-корпорации, внезапно обнаруживает, что на заднем сиденье его «Лексуса» кто-то шелестит страницами и тяжело вздыхает, что в салоне автомобиля копится удушающий трупный смрад, а из соседнего автомобиля — раздолбанной «девятки» с тонированными стеклами — приветливо подмигивает инфернального вида старушка с волчьими зубами. На протяжении последующих трехсот страниц Глебу предстоит узнать, что все это неспроста и что вместе с дюжиной случайных обитателей сетевого комьюнити он стал жертвой загадочного и смертоносного ментального вируса — самой настоящей чумы, только не биологической, а созданной программными средствами. Теперь для того, чтобы выжить, Глебу и его товарищам по несчастью предстоит выяснить причины обрушившейся на них пандемии, а главное, найти антивирус, способный ее остановить.

Забегая вперед, скажем, что причины напасти окажутся весьма прозаичными и сведутся к спору хозяйствующих субъектов. Механика и симптоматика болезнетворного процесса так и останутся неясными, а шансы героя на выживание... Ну что вам сказать — не стоит настраиваться на хеппи-энд. Не все у Глеба Тяженко будет хорошо, совсем не все.

Второй роман о дэнжерологах — специалистах по поиску опасных культурных артефактов — и первый, опубликованный под настоящим именем автора (напомним, предыдущая книга цикла «Псоглавцы» вышла под псевдонимом Алексей Маврин), оставляет острейшее чувство утраты. Даже, пожалуй, не утраты, а самой настоящей кражи. Да, безусловно, это тот самый Иванов, которого мы полюбили за величественную фольклорность «Сердца Пармы», за эпический размах «Золота бунта», за ироничную нежность «Географа», за желчную мудрость «Блуды и МУДО». Даже в ранней «Общаге на крови» при желании можно было найти что-то хорошее — чистое и наивное, как юношеское обещание.

Но не в «Комьюнити», увы. И это обстоятельство вкупе с безусловной узнаваемостью ивановской манеры разом девальвирует все былое, крадет счастливые воспоминания и заставляет всерьез задуматься: не перечитать ли? Может, нам померещилось? Может, и не было такого писателя — Алексея Иванова, получившего от скупого в общем-то на похвалы критика Льва Данилкина почетное прозвище «золотовалютные резервы русской литературы»?..

После чудовищной мовы, на которой изъясняются герои «Комьюнити», затейливый, полный архаизмов и диалектизмов язык героев «Золота бунта» или «Сердца Пармы» сразу начинает казаться подозрительным. Вот, к примеру, образчик речи любовницы главного героя — между прочим, диджея молодежной радиостанции: «Че ты, говорю, Денька, ептыть, я же девча окабяканая, а он говорит, что кучерявая». Может, и с вогулами, и с пермским лесным людом из прежних романов дело обстоит так же — просто из-за хронологического смещения нам не так заметна была топорная ходульность их речи?.. А глубинное и завораживающее фирменное ивановское краеведение — вдруг оно такая же пустопорожняя фальшивка, как и та дешевая гугловая премудрость (ее, кстати, отлично характеризует сам Иванов устами своего героя: «Человеку нечего сказать от себя, и он долбит собеседников ссылками»), из которой на треть состоит нынешний роман?..

Конечно, сказанное выше — преувеличение. Конечно, любой автор имеет право на неудачу — даже на две подряд, как в данном случае. И, конечно, никакое «Комьюнити» не в силах отнять у Иванова его прошлой славы. Но все же лучше бы подлинное имя создателя этого романа осталось для читателя тайной. Так для всех было бы проще, ей-богу. Тем более что даже в качестве массового развлекательного чтива «Комьюнити» — ни разу не Акунин. Печально свисающие сюжетные хвосты, невнятица в финале и вопиющее разочарование с пышно разрекламированными дэнжерологами (единственный представитель этой многомудрой секты, встречающийся в романе, невпечатляюще гибнет за кадром где-то в районе Коломенского, не совершив ничего заметного) — все вместе это заставляет предположить, что делянка коммерческой литературы для Иванова чужая. Он не понимает ее правил, а она его в свою очередь очевиднейшим образом отторгает. Такого рода отношения лучше не выставлять на всеобщее обозрение.

Молчи, Анна, молчи... / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Молчи, Анна, молчи...

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Театр

«Анна Каренина» в Театре Вахтангова

Когда Римас Туминас пять сезонов назад возглавил Театр Вахтангова, даже не самые прозорливые театралы прогнозировали приход вслед за ним литовских мастеров — слава богу, эта театральная школа в рекомендациях не нуждается. Прогнозы сбылись, а выпускница Вильнюсского хореографического училища и ГИТИСа Анжелика Холина оказалась в орбите. У нее репутация одного из самых известных хореографов Литвы, в досье миниатюры и балеты, опыты в опере и кино, авторский театр танца. На некогда престижном фестивале «Новый балтийский танец» Холина котировалась как лидер, а ее постановки с учениками Вильнюсской балетной школы сопровождал одобрительный шепот. Четыре года назад она поставила в Театре Вахтангова «Берег женщин» на песни Марлен Дитрих и, похоже, утвердилась в роли ответственного за невербальные спектакли вахтанговского. Сейчас она выпустила вторую премьеру, храбро избрав классику.

Вахтанговский традиционно славен умением петь и двигаться, но риск в раздаче «безмолвных ролей» драматическим артистам, конечно, был. С недоверием пришлось справляться Ольге Лерман (Анна) и Дмитрию Соломыкину (Вронский), даже Евгению Князеву (Каренин). Все они со своей «песней без слов» справились достойно, а Вронский со своими неожиданно качественными партерными поддержками Анны даже преуспел.

Ставя задачу играть роман без слов, режиссер и хореограф учитывала актерские возможности и наверняка держала в одной половине головы хореографические опыты своей предшественницы Аллы Сигаловой с драматическими артистами (например, недавнюю «Бедную Лизу» по мотивам Карамзина), а в другой — балетные постановки романа Толстого. Может, вопрос в количественном перевесе, только влияния с балетной стороны оказалось куда как больше. В спектакле можно отыскать детали чуть ли не всех балетных «Анн...»: позы и мизансцены целомудренной героини Майи Плисецкой, мерзкую светскую толпу у Бориса Эйфмана и его же противного ревнивца Каренина, сцену скачек по мотивам Алексея Ратманского. Чисто драматические опыты на ту же тему тоже не остались вне внимания постановщицы, добавлена щепотка хулиганской «Анны Карениной-2» Олега Шишкина, много лет назад взорвавшей Москву. Вряд ли обилие ассоциаций — вина режиссера-хореографа, ведь толстовский роман остается одним из самых лакомых для постановки и в драме, и в кино, и в балете. И все же...

Налицо не такой уж редкий парадокс: направление движения радует, а получившийся продукт не очень. Процесс прогрессивный, а результат не самый оригинальный. Хорошо, что драматический театр перестает доверять слову как единственно возможному способу коммуникации с залом и вроде бы служебная наука сценодвижения выходит на передовые позиции. Просто прекрасно, что у режиссера-хореографа достает вкуса и образования монтировать с бессловесным Львом Толстым только лучшие образцы музыки — Анжелика Холина и ее постановочная команда берут Альфреда Шнитке, Чайковского и Малера, а сцену «театра в театре» с оперной певицей оживляет выпускница Центра Вишневской замечательная Мария Пахарь. Некоторые сцены выглядят даже стильными, так, замершая светская толпа в черно-белом словно отсылает к эстетике старых фото. Мало-мальски вахтанговцам удалось обустроить невербальный театр и в век нелюбви к толстым романам и при замаячившей опасности «изложений в комиксах» хотя бы чуточку приблизить зрителя к первоисточнику.

Консервы для гурманов / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Консервы для гурманов

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Кино

В прокат выходят «Мрачные тени» Тима Бертона