Отважный муж в минуты страха - Святослав Тараховский

Кузьмин сунул ключ в простой врезной замок.

Повернул, открыл, вытащил, вручил его Саше.

«Новая квартира, как новая судьба», — подумал Саша.

Трехкомнатная, большая, после родительской клетушки просто огромная, с белым телефоном в гостиной, резным ушастым диваном, телевизором, посудой в серванте, двумя кроватями в спальне, из которых одна была застелена — для него, другая оскорбляла пространство голой панцирной сеткой, живо напомнившей Саше любимый пионерский лагерь. Квартира как квартира, точнее, помещение с неуловимо странным видом и запахом. Какие бывают у жилья после дезинфекции, ночного ареста или насильственной в нем смерти. «Ничего, — снова сказал себе Саша. — Квартира как квартира. Обживемся. Щенников жил и совершал подвиги. И я смогу».

Все ему было сегодня в масть. А что он имел в виду, упоминая подвиги, он и сам пока толком не знал. Но сказалось тогда, как сказалось, и на беду оказалось вещим.

Кузьмин предложил сопроводить его к послу. «Может, сначала в Бюро?» — спросил Саша. «Вообще-то сначала принято к послу», — деликатно сказал Кузьмин, и Саша согласился. «Пиджак и галстук — обязательно», — сказал Кузьмин. «В такую жару?» — удивился Саша. «Железное требование посла, — сказал Кузьмин. — Все страдают, что поделаешь? Привыкайте». «Может, посол — самодур?» — подумал Саша.

У белых ворот с гербом и флагом позвонили в решетчатую калитку — Кузьмину открыли.

По дорожкам старинного парка, мимо высоких деревьев, птичьего пения и фонтанчиков, окроплявших плотные газоны и кусты роз, направились к главному зданию посольства, возвышавшемуся над парком, будто корабль над волнами.

Всем встречавшимся по пути Кузьмин представлял Сташевского. «Очень приятно», «С приездом», «Удачи» — отзывались старожилы, жали Саше руку, и Саша каждому был рад.

19

— Тихо! Тсс! — воскликнул посол, едва Кузьмин и Саша ступили на порог кабинета, и Саша представился. — Понял я, кто ты такой. Чего орать-то? Вот так.

Старикан с белой головой ловко выметнул себя из-за стола — был с палкой, но двигался непринужденно и плавно, как совсем молодой. Поправив и без того плотные занавески на окнах, включил какую-то бестолковую восточную музыку в доисторической советской радиоле; только после этого снова обернулся к Сташевскому с выражением наивного извинения на лице.

— Американцы кругом. Просматривают, мерзавцы, прослушивают — вот мы им и… — и он выставил наружу сухой стариковский кукиш, который больше походил на готовый к бою член. — Привет тебе, Сташевский. Теперь можно и поговорить… — член распустился пятерней, крепко охватившей Сашины пальцы. — Лицо у тебя хорошее и галстук тоже ничего, и пиджак. Значит, ты из АПН? Молодчага, очень мило, а то мы здесь без ваших совсем заскучали. Вот так. Тассовец, конечно, у нас есть, но что с него толку? Информацией в десять строк крапать? Слушай, Сташевский, к тебе сразу дело. Приготовишь мне справку о китайском влиянии на местную молодежь. Подробненько, пожалуйста, желательно с цифирью. Сделаешь?

— Владимир Яковлевич, я только приехал, еще не в курсе, но постараюсь…

— Попробуй только не постараться. Кузьмин поможет. Поможешь, Кузьмин?

— Конечно, Владимир Яковлевич. Всем, чем смогу.

— Я мог бы и к тебе, Кузьмин, обратиться, но какой ты, на хрен, журналист, так по-русски наковыряешь — с переводчиком не разберешь. А Сташевский он фарси знает и журналист, у дружка моего работает, Юрки Волкова, знакомого еще по Афгану; хорошее было время, Захир-шах толковый был король. Вот так… — Посол задумался, унесся мыслями в туманную афганскую даль, но вдруг встрепенулся: — Все, ребятки, мешаете, быстро ушли, у меня связь с Москвой…

Выйдя из кабинета, Кузьмин и Сташевский бок о бок миновали коридор; остановились на лестничной площадке у заваленной окурками урны-пепельницы и закурили. Кузьмин оперативно предложил свое «Мальборо», Саша не отказался.

— Ну и как вам наш оригинал? — спросил Кузьмин и тотчас спрятал глаза, но Саша успел разглядеть в них сонливую усталость и подумал, что у Кузьмина, вероятно, очень много работы, но что теперь он, Саша, ему поможет и часть его работы возьмет на себя. По поводу посла ответил искренне, сразу:

— Нормальный, по-моему, мужик. Живой, современный.

— Абсолютно правы. Дитя перестройки, так сказать. А насчет китайцев — не волнуйтесь, он уже о них забыл. Вспомнит месяца через два. Если вообще вспомнит.

— Я понял, — кивнул Саша. Работяга Кузьмин ему нравился.

Как в этот самый первый день нравилось и удивляло его все вокруг. Они снова оказались в прохладном парке и двинулись в обратный путь к воротам. «Надо бы вести себя солидней», — подумал Саша, но поделать с собой ничего не мог; улыбался до ушей высоченным деревьям, журчащим под ногами ручьям, гомону птиц, белесому от жара тегеранскому небу и шедшему рядом молчуну Кузьмину. Ничего нельзя было выразить словами, но все вокруг казалось Саше таким прекрасным, сказочным и добрым, будто прилетел он не на новое место работы, а на детский праздник, где одаривают гостинцами.

Вышли из посольских ворот, пересекли неширокую улицу, на которой гнездился табачный киоск — наблюдательный пункт иранцев за воротами посольства, сообразил Сташевский; скосив на киоск глаза, подмигнул Кузьмину, и Кузьмин согласно и без эмоций кивнул в ответ. «Знаем, привыкли, пусть наблюдают», — означал его кивок.

Пригибаясь невольно от жары, миновали еще метров, наверное, пятьдесят, и вот он, по правую руку открылся клуб посольства — массивное, двухэтажное, царское еще здание с бильярдной, столовой, зрительным залом, где на первом этаже несколько огромных комнат занимало Бюро АПН.

Молчун Кузьмин, безо всяких эмоций оттянув на себя щербатую дубовую дверь, пропустил вперед Сташевского. «Невероятно, — мелькнуло у Саши, — возможно, сам Грибоедов переступал сей порог?» Саша ступил в вестибюль и…

Предупредили их, что ли? Наверняка предупредили. Кто?

Встречая нового шефа, в неровную нервную линию выстроились восемь человек. Иранцы. Переводчики, экспедиторы, шоферы. Мужчины и женщины. И хорошенькая девушка, державшаяся рядом со стариком, отцом или, возможно, дедом. Все они смотрели на Сашу со смирением, но больше с надеждой — он заметил в них и первое, и, конечно, второе и подумал о том, что подвиги, наверное, придется совершать с этими людьми, но годятся ли они для подвига, было большим вопросом с заранее готовым ответом.

— Так и хочется крикнуть: равняйсь! — сказал Кузьмин.

— Равняйсь! — тотчас подхватил вылетевший из строя самый раскованный, нагловатый иранец лет тридцати пяти.

Все засмеялись.

— Господин Казарян, народ не считает вас командиром, — сказал ему Кузьмин и обернулся к Саше. — Вот вам командир, знакомьтесь. Александр Григорьевич Сташевский, ваш новый зав. Бюро.

Саше жиденько похлопали, он отозвался сдержанным кивком.

— Раис, возьмите меня заместителем! — выкрикнул Казарян.

— С удовольствием, — сказал Саша. — С понижением в зарплате — согласны?

— Остаюсь рядовым сотрудником, — среагировал Казарян.

Подходили по очереди, жали Саше руку. Скромный шофер Рустем, молодые экспедиторы Али и Хосейн, уборщица Сара и переводчики: Алик Казарян, почтенный господин Саид Гахремани и следом его дочь. Мехрибан, назвалась она Саше и тотчас отвела от него, уронила в сторону зеленые глаза. «Любимая, — перевел про себя Саша ее имя. — Красивая девушка, очень», — подумал он, но тотчас об этом забыл.

Осмотрел ныне свой, бывший Щенникова, кабинет.

Обстановка изумила. Письменный стол — корабль, лампа — кремлевка с плоским зеленым абажуром, два массивных кожаных кресла, диван, сейф. Типичная, едва ли не сталинских времен мебель. Музей, декорация для исторического фильма. «Дедово время, его бы сюда самого, — мелькнуло у Саши, но тотчас им самим и было оспорено: — А зачем, чтоб еще раз пережить прежний ужас?» Повсюду кричали следы образцового чекиста Щенникова. Клочья бумаги, распотрошенные ящики стола, открытый сейф, на столе и на полу — пустые бутылки из-под «Столичной», как свидетели напряженных разведывательных раздумий, ответственных решений и финального бегства. «Как много хаоса способен произвести всего один хороший разведчик», — подумал Саша. «Я уберу, раис, не беспокойся», — сказала Сара, и он согласно кивнул.

Потом Кузьмин провожал его до дома. «Этот Казарян, не веваковец ли случайно?» — спросил Саша. «Весьма возможно», — согласился Кузьмин. «Они повсюду как тараканы, но вашей работе, я думаю, Казарян не помешает. Хотите проверить, не следят ли за вами? Натяните с утра, перед уходом в Бюро, длинный волос на двери квартиры — вечером все станет ясно». — «Хороший совет. Вопрос: где взять волос?» — «Этого добра я вам достану. У жены попрошу». «Спасибо вам, спасибо, — ответил Саша и внезапно подумал: Любопытно, знает ли Казарян Макки?»