Пещера - Валерий Бардаш

– Пойдет последним. Ребята молодцы, не беспокойся. Саша весь в тебя. Вырастет – перещеголяет отца.

На лице Дмитрия появилась довольная улыбка. Он уже почти наслаждался этим восхождением, со своими сыновьями и лучшим другом. Куда там одиночным восхождениям. Он почти не тревожился о голове одного сына, неопытности второго и возрасте друга. Он опять жил на горе, в восхождении. Ложился спать и просыпался по горным часам, пил горную воду, дышал горным воздухом, подчинялся законам гор. Самой большой его тревогой была чрезвычайно хорошая погода, которой он не доверял ни одной минуты. Но он никогда не доверял погоде в горах.

Опять один. Почему я всегда оказываюсь один в горах? Дмитрий ни на минуту не забывал о тяжести своего рюкзака. Очень тяжелый. Давит на плечи, спину, прижимает к земле. Не дает забыть о себе. С этим ничего нельзя поделать, но Дмитрий давно научился не позволять рюкзаку командовать собой. Рюкзак должен быть всегда в том положении, в той позиции, которые удобны носильщику, а не наоборот. На это затрачивается много энергии. Но не вся. Дмитрий знал, как сохранить часть ее для того, чтобы видеть, слышать и чувствовать. Непростое умение, пришедшее к нему в зрелом альпинистском возрасте. Для него недостаточно только силы и выносливости, хотя без них не обойтись. Нужно еще научиться идти рядом с рюкзаком, не под ним. Освободить уголок мозга, держать открытыми глаза, жить. Для этого он приходит сюда. Чтобы жить.

Говорили ли мы когда-либо об этом с Павлом? Нужно спросить. Поймет ли? Многого он не знает. Многое забыл. Столько лет потеряно. Не догонит. Не только в возрасте дело, в этом мы с ним оказались разные. Саша. Моя единственная защита от одиночества. Опять один в горах. Хорошо. До безобразия приятный день, таких не должно быть здесь. Подозрительно.

Он знал, где поставит палатку. Есть прекрасное место. Никто там никогда не ночует, в стороне от маршрута, но им не нужно на самый верх. Может, придется забраться. Саша не сомневается, что пойдем. Нельзя пацана разочаровывать. Посмотрим. Что будет в пещере? Сколько там нужно будет сидеть? Сколько дней он сидел в первый раз? Два? Нет, три. Три дня сидеть? Можно и на вершину сходить.

Он остановился и подвесил рюкзак на одинокий скальный крюк. Неважный крюк для перил. Чайники. Он вытащил из внутреннего кармана рацию. Они связывались каждые два часа, утомительно, но необходимо. Последний раз он носил с собой рацию лет десять назад. Стали за это время легче и меньше, выскальзывает из рук.

– Гора-два, я Гора-один, – старательный голос Андрея.

– Как дела?

– Спускаемся по леднику, приблизительно в часе от лагеря. Все в порядке.

– Хорошо. Я в двух часах от ночевки, состояние маршрута отличное. Как Саша?

– Идет бодро, даже попросил груз. Я ему дал немного своих вещей.

– Хорошо. Следующая связь в три часа.

– Следующая связь в три часа.

Медленно спускаются. Павел наверняка осторожничает. Правильно. Второй раз придется идти быстрее, рискованней. За три дня нужно дойти до пещеры. Шутить с высотой нельзя. Пацан и старик. Не старик.

Когда я перестал называть Андрея сыном? Давно. Нехорошо. Будто братья мы. Он не забывает, обижается. Не подает виду. Большой взрослый мужчина, выглядит старше меня. Мой сын. Придет время – я обо всем пожалею.

Саша, моя единственная защита от одиночества. Я могу жить один, вот так, здесь. Здесь мне никто не нужен. Не знаю. Всегда был город, мать, сыновья, жена. Подарила мне сына. Будет у меня еще одна жена? Старею, никто не замечает, как я старею. Кроме меня. Пещера касается только тела. Зачем я взял ее в жены? Могу обходиться без нее месяцами. Могу обходиться без нее всегда. Особые линии бедер, груди. Очень женские, без утонченности, без манерности. Простые, функциональные. Ее тело имеет над ним силу. Не сделать мне ее счастливой. Вырастет Саша. Она уже знает, что сын его. Согласилась. Отпустила, как будто уже потеряла. Я ее совсем не знаю. Никого не знаю. Павла? Саша, мое единственное спасение от одиночества.

Матери осталось немного. Уйдет, исчезнет. Уже где-то там, куда мне доступа нет. Не будет у меня ангела-хранителя, оборвутся все связи. Что буду делать? Свои укреплять, поддерживать. Научиться печь пирожки с мясом. Сколько раз просил Тамару. Бесполезно. Как я буду возвращаться домой, если меня не будут ждать пирожки с мясом? Свои связи нужно создавать, свой мир. Саша, мое единственное спасение от одиночества.

Разладился я совсем. Страхи. Не может же быть так, что все это напрасно затеяно? Может. Павла коришь пессимизмом, а сам больнее всех. Он прав, нужно спускаться вниз и строить свою жизнь. Подбираться каждым утром к своей жене, вдыхать ее запах, держать ее за грудь, за бедра. Надоедать своему сыну, ходить на работу.

Это не для меня. Не бойся, ничего не бойся. На свете ничего не надо бояться. В пещере все решится. Там и разберемся, что дальше делать. Сейчас твоя задача – занести наверх Сашу и одного старого козла.

Он неожиданно заметил груду камней на полке справа. Каменная Баба. Уже почти пришел. Почему казалось, что еще несколько веревок? Точно, Каменная Баба. Со стороны маршрута груда напоминает формой обнаженную однорукую женщину. Никому не пришло в голову назвать ее Венерой в этих местах.

Здесь. Дмитрий отстегнулся от веревки и пошел по широкой, усыпанной камнями полке. Обогнув гребешок, он вышел на снежное поле, поднялся по нему к большому скальному выступу и сбросил рюкзак на площадку, которую выступ заботливо защищал от камней и ветра. Лучшего места не найти.

Не нужно делиться чаем, не нужно оставлять большую часть сыну и другу. Можно выпить все до последней капли. Он приготовил только половину котелка, газ нужно беречь. Завтра он отправится вниз рано, без еды и чая. Может, остановится у первой палатки, где баллончиков без счета. Или потерпит до лагеря.

Закончилась связь. Они уже внизу. Дмитрий лежал на животе, высунув наружу голову и плечи, по пояс в теплом спальном мешке, принесенном специально для Саши. Много он притащил сюда барахла. Пригодится, он не мог допустить никакой непредусмотрительности. Нужно быть готовым ко всему.

На далеком-далеком горизонте чернела узкая полоска то ли горной гряды, то ли облаков. Гряда. Он чувствовал близость пещеры. Когда я решу не ходить туда больше? Последний раз? Ну да, а сына кто будет приводить? Сам придет, если захочет. Захочет моей жизни? Какая бессмысленность во всем этом круговороте. Облака сюда, облака туда. Есть начало, должен быть конец. Сколько бы ни длилось, результат один. Слишком много времени провожу среди равнинных людей. Утомительные, банальные мысли. Зачем они тебе? Приходят. Он закрыл глаза. Наверху ждут с ним встречи знакомые места, камни, на которые он ставил ноги, зацепки, за которые он держался. Течение без начала и конца. Нет в нем смысла, нет в нем бессмысленности. Только я есть в нем. Вредны мне равнинные люди.

Похоже на тучи. Шире чуть-чуть стала. Когда-нибудь это безобразие закончится. Когда я буду на середине горы с грузом, который просто не перетащить. Тогда и будем беспокоиться. Глаза закрывались сами собой, он погрузился в легкую дрему, из которой его выведет через двадцать минут приближающаяся холодная тень скального выступа.

Тамара годилась Марии в дочки. Почти. Но ей такая мысль в голову не приходила. Возможно, потому, что она не приходила и Марии. Непростое замужество взрослит женщину. Они скорее чувствовали себя соперницами, но эта мысль посещала чаще Марию, чем Тамару. У них было гораздо больше общего, чем они признавались себе. К тому же они были замужем за друзьями, такими разными и такими похожими. В первый раз они стали подружками по ожиданию, по тревоге. Они могли бы быть хорошими подружками, если бы не их мужья.

– Я уже почти не пеку.

– Мне приходится. Саша очень любит, особенно эти печенья. Дима тоже, хотя иногда вертит носом. Времени у меня сейчас много. Решила испечь, чтобы не приходить с пустыми руками.

– Замечательные печенья. Их нужно быстро убрать подальше, а то я все съем. Ты очень много принесла.

– А я к ним довольно равнодушна. Мне шоколад нужен.

– Я и шоколад люблю.

Мужья и дети звонили из лагеря часто, у женщин не было важных новостей друг для друга. После стольких лет замужества они по-прежнему смутно представляли, чем занимаются их мужчины в горах. Им нравилось сидеть вместе. Больше было некуда принести свои тревоги. Некому. Ни в горах, ни в городе. Они пили чай с Тамариными печеньями и искренне улыбались друг другу. Они могли бы быть хорошими подружками.

– Как ты решилась отпустить Сашу? – Мария чувствовала себя свободно.

– Не знаю, – вздохнула Тамара.

Она была рада вопросу, но не знала, с чего начать.

– Дима уговорил. Вы знаете про пещеру?

Мария кивнула головой.

– Я ничего не знала раньше.

– Мне до сих пор трудно поверить. Пещера? Все кажется, что должно быть какое-то другое объяснение.