Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов

Те, не взяв в руки никакого оружия, поспешили на помощь к своему господину. Они опасливо поглядывали на Юсуфа, сверкая глазами, но тот убрал саблю и, сев на своего коня, шагом тронулся к отряду.

- Я запомнил тебя и надеюсь отблагодарить, - услышал он позади голос франка. - И пусть тот пустынный лев станет твоей добычей.

Юсуф запретил воинам рассказывать о своем необыкновенном поединке, однако, встретившись с дядей, сам не утерпел и спросил его:

- Часто случалось, чтобы франки в меньшинстве нападали на гораздо превосходившие их силы?

Масляный огонек слабо освещал только левую половину лица эмира, и Юсуф увидел, как дядя вместо сабли взмахнул своей левой бровью.

- Случалось, - признал он. - Как-то в Антиохии их заперли со всех сторон. И вот сотня обезумевших от голода кафиров открыла ворота и с дикими криками ринулась на мосульцев. Рассказывают, кафиры были похожи на джиннов... Может, то и были настоящие джинны или ифриты* в образе франков... Мосульцы не ожидали такого напора и дрогнули.

- Пока мы не начнем побеждать их, будучи в меньшинстве, мы не можем надеяться на то, что Всемогущий Аллах благоволит к нам и дарует победу в джихаде, - сказал Юсуф.

Бровь эмира Ширку опустилась низко, превратившись в тяжелую тучу.

- Значит, через два дня, когда они подойдут, ты победишь франков в меньшинстве, - грозно проговорил эмир. - А я со своим меньшинством разобью орды египтян, что прячутся у них за спинами.

На этот раз Всемогущий Аллах явно выказал благоволение к своему верному слуге, дабы разом развеять его тревоги и сомнения, уже становившиеся опасными для Блага Веры. Эмир Ширку и вправду оставил своему племяннику всего одну треть войска, велев ему принять на себя лобовой удар рыцарской конницы. Однако он посоветовал ему применить старый бедуинский прием, не слишком редкий и столь же нередко приносивший удачу умелым хитрецам.

Когда двумя днями позже тяжелое франкское воинство с грохотом горного обвала понеслось на неприятеля с северной стороны света, Юсуф приказал воинам показать франкам конские хвосты и двинуться рысью на юг. Мираж победы, смешавшись с пылью удиравшей от франков конницы, сразу затуманил им глаза. Рыцари ударили в галоп, углубились в темное облако... и всем тяжким весом железа, мышц, костей и глупых голов, прикрытых железными шишаками, врезались в нагромождение повозок. Юсуф оставил повозки у себя в тылу и при мнимом отступлении совершил легкий маневр: туркмены перед самыми повозками разлетелись в стороны, как стаи ласточек, а грузные рыцари уже не смогли остановиться, внезапно увидев перед собой неожиданное препятствие. Затрещали копья и ребра, и полдюжины рыцарей было раздавлено насмерть вместе с конями.

В этот миг туркмены уже налетели на врага с флангов. Потеряв боевой порядок, ошеломленные франки, двинулись назад, ибо надеялись нырнуть в гущу египтян и перевести дух, однако наткнулись на пики эмира Ширку. Дядя Юсуфа уже успел разогнать всех египтян, как мух, пригревшихся на теплой стене.

Победа была полной. Франки сдались. Было их около трех с половиной сотен, а египтян - тех не менее трех с половиной тысяч.

- Это лишняя обуза, - считал дядя Ширку. - За всех выкупа не будет. Забери самых знатных, остальных - под нож.

- Когда франки убивали пленных, они вскоре всегда бывали побеждены, - хмуро отозвался Юсуф, немного озадаченный тем, что среди пленных не нашел франка, битва с которым произошла двумя днями раньше.

Эмир Ширку как обычно, если не взмахивал саблей, то взмахивал бровями.

- Если бы сам атабек и его везирь не уверяли меня, что в твоих устах - слова самого Аллаха... - хрипло пробормотал он; потом, как конь, помотал головой и наконец, хитро прищурившись, посмотрел на племянника. - Посмотрим... Делай, как знаешь. Вот тебе повеление эмира: бери пленных, бери половину войска и живо иди на север. Займешь Александрию и будешь ею править до моего прихода. Пора взглянуть, на что ты годен и так ли уж проницателен атабек.

- А куда денешься ты, дядя? - полюбопытствовал Юсуф.

- А я пока соберу здешний урожай абрикосов, - усмехнулся Ширку. - Последний совет: поторапливайся.

Салах ад-Дин достиг Александрии и ворвался в город, так удивив жителей своим появлением, что никто, даже городская стража, не только не направили в его сторону копья, но даже не выругались толком. Впрочем, этот город богатых торговцев всегда предпочитал откупаться, а не защищаться. Они и попытались откупиться от захватчика, не зная, что он не любит дороги, сражения и деньги, а потому ушли от него в еще большей растерянности. Эта общая растерянность позволила Салах ад-Дину закрепиться в городе - тем более что он запретил своим воинам "собирать абрикосы в местных садах" - и основательно приготовиться к осаде. Осада не заставила себя долго ждать. Пока Ширку носился по Египту, собирая дань и поймать его было не легче, чем - порыв пустынного ветра, к Александрии подошли два свежих войска: египетское и франкское.

Франки поначалу горели желанием отомстить за поражение в пустыне и первыми полезли на стены, пустив вперед своих тюркоплей Однако их первый приступ был отбит с такой легкостью, что франки решили на время уступить дорогу египтянам. Юсуф с грустью заметил, что в Александрии повторяется история с защитой Бильбайса. Только теперь обороной командовал он один и за помощью приходилось посылать уже не к атабеку в Дамаск, а к самому дяде Ширку.

Ответов от дяди, который все никак не мог утолить своей алчности в египетских оазисах, не поступало целых два месяца. Как и в Бильбайсе, провиант и желание туркмен воевать не на конях посреди простора, а на каменных стенах шумного базара, постепенно иссякали. Торговцы замыслили тайно открыть ворота, однако Юсуф вовремя почуял неладное. Собрав "эти толстые животы, покрытые парчой", он сумел изрядно устрашить их картинами зверств, которые крестоносцы всегда учиняли в захваченных городах. Торговцы покряхтели, попускали ветры и, наполнив дом кади, где было собрание, вонью своих утроб, разошлись. Юсуф без тени радости подумал, что еще неделю город простоит; по крайней мере