Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов

Этой бедой чудеса Египта не кончились. Едва войско перевело дух и продвинулось вниз по течению, к Каиру, на один дневной переход, как в глазах зарябило от красных львов, от развевавшихся по ветру на правом берегу Нила франкских штандартов. Войско Амори Первого уже стояло там, защищая Каир и лениво поджидая неприятеля. Не то Иблис был слишком силен в Египте, которым правили еретики Фатимиды, не то сам Всемогущий Аллах так же, как и атабек Нур ад-Дин, еще не имел особого желания отдавать Египет в руки своих новых избранников.

- Одно мне ясно, - тяжело вздохнул Ширку. - Или у Шавара гонцами служат джинны, или сам Иблис набрал в свою мохнатую руку целую горсть этих кафиров и рассыпал тут по берегам.

И даже буйному, как пустынный ветер, эмиру Ширку хватило благоразумия ясно понять, что переправляться через Нил и пытаться взять Каир наскоком - чистое безумие.

Посоветовавшись с племянником и еще раз тяжело вздохнув, он решил отойти в Верхний Египет и таким мнимым отступлением увлечь за собой франков, а потом, когда предчувствие легкой победы - и легкой награды - вскружит им головы и ослабит колени, внезапно повернуть коней и напасть на кафиров.

Расчет оказался верен. Король Амори заставил халифа выплатить ему двести тысяч динаров в качестве награды за будущую победу над Ширку и не торопясь двинулся за ним в погоню.

На границе плодородной земли и пустыни Ширку укрылся за высокими холмами и стал поджидать неприятеля. Когда расстояние до франков сократилось до половины дневного перехода, Юсуф решил провести разведку, взяв с собой полсотни всадников. Широкой петлей он обогнул вражеский стан и приблизился к нему на закате дня. По "холмикам" шатров и палаток, а также - по огням костров, он определил, что знатных франкских воинов насчитывается не более полутысячи, но за ними еще тянется хвостом египетское войско числом около трех тысяч.

Он уже двинулся в обратный путь, когда из-за холма внезапно появился франкский рыцарь в сопровождении лишь двух своих оруженосцев. Оба "войска" на несколько мгновений замерли, опешив от неожиданной встречи.

Расстояние между франком и отрядом Юсуфа было чуть меньше одного зейра* , и если бы рыцарь сразу повернул коня и помчался галопом к своему стану, он мог вполне надеяться на спасение. Юсуф же почти невольным жестом, придержал своих воинов, вовсе не желая проявить "доблесть" при нападении впятидесятером на одного. Однако рыцарь, к его великому удивлению, вовсе не собирался показывать ему спину. Напротив, он сделал знак оруженосцам. Те в мгновение ока оборужили своего господина пикой и щитом и отступили назад на несколько шагов.

Юсуф не мог поверить своим глазам. Не будь поблизости вражеского стана, его всадники, верно, уже огласили бы всю окрестность гортанными криками и, махая саблями, кинулись бы на кафира. Но теперь кони под ними танцевали, а сами они смотрели во все глаза не на франка, а Юсуфа, ожидая от него приказа.

Франк же невозмутимо тронул коня и двинулся на неприятеля. Конь пошел шагом, потом перешел на рысь и, наконец, ударил в галоп.

Юсуф невольно сморгнул и, осознав, что на него мчится не призрак, а отчаянный храбрец или безумец, на миг похолодел. Но лишь на один миг.

- Не двигаться! - бросил он приказ своим воинам и, качнув вперед копье, поскакал навстречу франку.

* * *

Камешек так звонко ударил по самой середине крыше, под которой мы сидели, что показалось, будто каждого из нас клюнул в темя ворон.

Все вздрогнули и очнулись, а мне пришлось прервать свой рассказ.

- Вот так сон! - пробормотал, помотав головой рыцарь Джон. - Привиделось, будто я схватился с кем-то из своих, братьев-крестоносцев. Упаси Бог!

- А я - так напротив: напал в одиночку на десяток сарацин, никак не меньше, - сообщил Ренье-Красавчик и покосился на меня.

- Кому что, - откликнулся Анги-Добряк. - А я кого-то сшиб с коня, но было темно. Тогда я решил помочь ему встать на ноги, а потом уж разобраться, кто он - свой или чужой.

В своем сне он успел опередить мой рассказ.

"Хотя кругом одни враги,

Но возлюбил их брат Анги",-

продекламировал Эсташ де Маншикур, за которым водилась слава трувера * и сочинителя сирвент*. Все рыцари засмеялись.

Однако их смех разом оборвался, когда крышу "клюнули" еще два камешка. Все с тревогой воздели очи горе, однако я успокоил воинов, сказав, что условный знак: пора быстро спускаться на пристань и погружаться на корабль. Знак был подан мне Черной Камбалой.

Уже смеркалось. Когда мы вышли во внутренний дворик, я быстро отозвал в сторону руса и громко спросил, для чего ему сеть. Иван и вправду прихватил с собой свою находку. С абордажными крюками, спрятанными в мешок, он вернулся к середине моего рассказа. Пока все остальные в полудреме глядели на золотой медальон и слушали историю Юсуфа, Иван вновь занялся починкой сети.

- Зачем же хорошую вещь бросать! - выказал сквайр Айвен удивительную для княжеского сына рачительность. - Пригодится, когда оголодаем.

- Ты, верно, знаешь здесь не только дорогу к Ибрахиму? - быстрым шепотом спросил я его.

Иван понимающе кивнул.

- Ты пойдешь с сетью впереди всех. Я отлучусь по дороге. Ненадолго, - сказал я ему, для вида внимательно перебирая сеть в порванных местах. - Предупреди господина. Придете на пристань. Назовете любому имя Альдо и попросите тернового вина.

Ему же я без опаски доверил и свой мешок, перевязанный змеиным узлом, что доступен только сотне посвященных. Рус был слишком заметной птицей в этих, чужих для него краях и потому не мог быть слугой тайных господ.

Отдав распоряжения Ивану, я вывел отряд на узкую улочку и сделал вид, что меня совершенно не тревожит происходящее позади, за плечами.

На первом