Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов

Немногим позже, слушая франка, прекрасно говорившего по-арабски, оба - и эмир Ширку, и его военачальник Юсуф - с трудом скрывали глубочайшую растерянность и только важно кивали.

Малик Ирусалима, Амори Первый, предлагал мир! Условие казалось еще более невероятным, чем само предложение о мире: это условие заключалось в одновременном, если не сказать "союзном", уходе из Египта обоих войск - франкского и сирийского.

- Мы подумаем до полудня, - севшим голосом сказал Ширку.

Франк очень вежливо поблагодарил и вернулся к своим.

- Уж не чума ли пришла в Египет? - почесав сначала одну щеку, потом - другую, предположил Ширку.

- Если чума, значит Всемогущий Аллах нас услышал, - откликнулся его племянник, - а если ловушка...

Но сошлись на том, что Аллах предложил некий третий выход из положения, и мир нужно принять.

Решено было поступить следующим образом: выйти из Бильбайса в полном боевом порядке, причем возглавить изрядно поредевшее войско (осталось всего чуть больше шести сотен воинов) должен был Юсуф, а замыкать - эмир Ширку. Всем воинам был заранее дан приказ: в случае нападения любого из врагов, тут же собраться в единый кулак и нанести мощный удар по франкам. Все остальное было предоставлено воле Аллаха.

Когда приготовились выступать из города, все шатры осаждавших были уже сняты. Франки отошли на половину фарсаха* к северу, а египтяне - к югу. Осажденные вышли из города во главе с Юсуфом, а последним выехал из ворот, эмир Асад ад-Дин Ширку с обнаженной саблей в руке.

Франки так же неторопливо, как и пришли, двинулись обратно, на восток, а египтяне остались на месте. Дядя Ширку несколько раз оглянулся на них и на оставленный город. Когда расстояние до крепости увеличилось до двух фарсахов, он облегченно вздохнул и убрал саблю в ножны.

Ломать голову над загадкой и дивиться чудесам Творца всего сущего пришлось еще два дневных перехода. Утром третьего дня навстречу запылил гонец, посланный из Халеба, и принес радостную весть: две недели назад атабек Нур ад-Дин нанес жестокое поражение франкам под Харимом, неподалеку от Антиохии, и взял в плен их князей, Боэмунда Антиохийского и Раймонда Триполийского.

Эмир Ширку вытер со лба выступившие на нем крупные капли пота и, покачав головой, заметил:

- Помедли атабек еще пару дней, и нам бы тут самим не отплеваться от позора.

- Благодарение Аллаху, у франков гонцы оказались быстрее наших... - еще более тонко заметил его племянник.

Он, между тем, вспоминал обещание атабека сделать "подарок", но решил не рассказывать о том сдержанном обещании своему дяде, ведь получалось, что хитрый атабек использовал их в Египте в качестве приманки для иерусалимского короля Амори, дабы тот не успел объединиться со своими единоверцами или прийти к ним на помощь к Антиохии.

- ...Иначе мы бы ушли из Бильбайса с последней дюжиной воинов... если бы ушли живыми. - Такими словами закончил свою мысль Юсуф.

Однако Ширку пропустил эти слова мимо ушей, ибо ветер в его душе успел круто изменить направление. Дядя воодушевился и готов был чуть не в одиночку броситься на завоевание Египта. Много сил пришлось потратить Юсуфу, чтобы облагоразумить его. Уже у ворот Халеба эмир все норовил повернуть коня, настаивая на том, что франки не успеют помешать ему внезапно напасть на Каир, наказать подлого Шавара и захватить власть.

Едва отряхнув пыль египетских дорог, он стал досаждать атабеку своими замыслами, уверяя, что в Египте, у проклятых еретиков, нет ни одного настоящего воина, и если Египет не взять сегодня, то не сегодня-завтра его приберут к рукам франки. Однако в ту пору взор Нур ад-Дина был устремлен в иную сторону света. Атабек старался оградить себя от опасностей, незаметно грозивших ему с севера и востока. Он налаживал добрые отношения с сельджукским султаном Рума и с тревогой поглядывал в сторону Мосула, где правил его незадачливый младший брат Кутб ад-Дин, из рук которого власть постепенно переходила к везиру, некому возвысившемуся мамлюку.

Отмахиваясь от назойливого Ширку, атабек то и дело посылал его на запад, осаждать небольшие крепости во франкских владениях, и только два года спустя, когда положение дел показалось ему достаточно благоприятным, он наконец внял великим замыслам неугомонного курда.

- Если Аллаху угодно отдать нам Египет теперь, то тебе, Ширку, должно хватить на это дело тех же сил, - сказал он эмиру не терпящим возражения тоном. - Две тысячи туркмен и пять сотен курдов.

Эмиру оставалось только сделать благодарный поклон.

И в этом, новом походе, Юсуфу пришлось участвовать против своей воли.

- По твоему велению, атабек, я давал эмиру советы, - говорил он Нур ад-Дину, - но, боюсь, они оказались не слишком полезными.

- Однако одному из вас явно благоволит Аллах, - так же строго, как и его дяде, сказал Юсуфу властитель Сирии. - Теперь мне не досуг проверять, кому именно. Отправляйся - вот моя воля!

Выяснить, кому же в действительно благоволит Всемогущий Аллах снова оказалось очень нелегкой задачей. Как только сирийское войско углубилось в пределы Египта и южнее Каира перешло на западный берег Нила, чтобы совершить неожиданный для врага маневр, как на него страшной пыльной бурей обрушились все шестьдесят шесть тысяч джиннов египетской пустыни.

Песчинки рассекали кожу до крови, будто воины мчались во весь опор сквозь заросли колючек, и обжигали ноздри. Ревущий ветер срывал и уносил во мглу палатки, валил коней. Когда буйство демонов иссякло и в мутном, проржавевшим до небес свете солнца проступили лезвия теней от песчаных обрывов и скатов, Ширку собрал войско и не досчитался полторы сотни воинов. Те, кто остался живым и зрячим, увидели торчавшие из песка ноги коней. Кое-где песок начинал растекаться в стороны. Из него выбирались воины, погребенные бурей, но, по счастью, спасенные самим Аллахом. Из занесенных песком палаток удалось извлечь два десятка воинов, еще способных сделать глоток чистого воздуха. Но не менее сотни воинов так и поглотила