Золотой гроб - Николай Пряничников

Но, и эти недоразумения, действительно, не могли сломить дух настоящего партийца. По вечерам, замучив колхозного киношника, у которого в клубе находился сельский радиоузел, с 19 00 до 20–00 вещал по местному радио о деревенских новостях и проблемах, делая упор на критику местных выпивох. То, что он сам, бывало, после радиопередачи на глазах радиослушателей шел через площадь зигзагами, считалось оправданным.

— Если не я, то кто?! — убеждал он утром председателя.

Председатель, который приходил на работу, всегда опохмеленным, хлопал его по плечу и говорил — Не переживай, Иваныч! Я все понимаю. Воспитательная работа это, ведь не хухры — мухры. Если ты сам напился, а двоих от этого отвадил, и они вышли на работу, — значит уже успех!

После такой поддержки, Егор Иваныч вообще уверился в волшебной силе своего партийного слова, признавая в ней необъяснимую моральную потенцию. Поэтому, вызывая под вечер к себе в кабинет, замеченных в выпивке во время работы, коммунистов и беспартийных, он по — товарищески говорил:

— Кончай пить. Ты же видишь, — что ты одинок в этом мире. Весь колхоз, не покладая рук, следуя линии….

— Так ведь, Иваныч — сказал ему однажды механизатор Гульнев, мы же в замкнутом кругу витаем: живешь — хочется выпить, выпьешь — хочется жить…

— Ну, ты мне тут не философствуй — возмущался Егор Иваныч, — придумал, понимаешь, круговорот воды в природе.

— Водки — поправлял его Гульнев.

— Я не знаю чего, но только круговорот. Это не правильно. Для строительства социализма пьяные строители не нужны. Только тогда мы ступим на светлую дорогу коммунистического будущего, когда всем скопом бросим пить!

Убедить мужиков во вреде выпивки, обычно переходящей в запой, красноречивым языком парторга было проще простого. Но, все равно, скопом не получалось. Бросали поодиночке.

Вызванный 'на ковер' колхозник к концу горячей речи Иваныча, плакал, разбрызгивая слезы, бил себя в грудь и обещал 'завязать'. Между прочим, в колхозе находились и волевые мужики, которые после данного слова и впрямь бросали пить на целую неделю, а то и больше.

Правда, в эти светлые дни у некоторых в голове начинали формироваться нездоровые мысли по поводу правильности организации коллективной работы? Почему ни в деревне, ни в райцентре в магазинах отродясь не было колбасы, хотя колхозные грузовики каждый день везут на мясокомбинат в область — то коров, то свиней, то овец? Почему нет масла, когда колхоз из месяца в месяц рапортует о досрочном выполнении задания по производству молока? Почему… словом, вопросов, которые они планировали, при случае, задать парторгу было очень много. Но, только планировали. Потому что к тому времени, когда вопросы в голове у мужика полностью созревали, — он снова начинал пить. А Егор Иваныч борьбу с пьянством уже заканчивал и переключался на экономику хозяйства. Поэтому, настоящая, мужественная и справедливая Россия не давала о себе знать долгие годы, прячась где — то в подсознании мужиков на границе между осознанным существованием и запоем.

После того, как товарищ Леонид Ильич произнес знаменитое 'Экономика должна быть экономной' Егор Иваныча обуял творческий зуд рационализатора. Он ходил в библиотеку, копался в научных сельскохозяйственных журналах, читал, изучал, думал, разыскивая научные пути повышения калорийность питания животных, а следовательно и их молокоотдачу с одновременным снижением потребляемости кормов?

Начитавшись Дарвина, он пришел к выводу, что только эволюция способна привести биологический объект к полному и рациональному совершенству.

— Раз обезьяна стало человеком, то и корова должна стать сознательным животным! По меньшей мере, супер коровой! — убежденно говорил он на собрание животноводов. — Почему мы к этому не стремимся? Почему к этому не стремитесь вы — животноводы!? Почему для коров мы должны строить коровники, кормораздатчики, выгулы, пастбища и прочую ерунду. Почему мы должны создавать для нее тепличные условия и тратить вечно недостающие деньги?? Да мы лучше всем колхозникам зарплату повысим!

— Вы хотите повышения зарплаты?! — взимая к потолку правую руку, неожиданно воскликнул он в зал.

— Хоти — и — и — им! — закричали из зала.

Чувствуя поддержку сельчан, Егор Иваныч еще более раздухарился.

— Ведь живут же лоси и кабаны в лесу, и дают при этом хорошее потомство, — кричал парторг. — Корова должна обитать в естественных условиях, к которым она быстро приспособится и еще будет благодарна человеку за то, что мы не ввергаем ее в конфликт с природой.

Речь парторга вызвала неоднозначные чувства, но большой энтузиазм. Особенно, в среде низкооплачиваемых колхозников: сторожей, учетчиков, кладовщиков и истопников. Доярки больше молчали, заранее жалея своих буренок, но они привыкли верить незыблемости и правоте слов колхозного руководства.

После зажигательных слов парторга тут же на собрание было решено — группу коров на отдаленной ферме содержать исключительно под открытым небом, назвав ее группой экстремального содержания.

Результаты сказались незамедлительно: уже к ноябрю буренки научились спать стаей, прижимаясь боками друг к другу. Каждые две недели бригадир измерял длину шерсти у коров и заносил в специальную книгу. К лютым Крещенским морозам коровы как — то сами натаскали соломы и утеплили ею свои лежанки. Они бродили по загону и, как олени, копали копытом снег в надежде на прошлогоднюю траву

В конце января у них наметился невероятно бурный рост шерсти, а к середине февраля некоторые наиболее восприимчивые к естественной среде обитания буренки уже походили на мамонтов. Если бы в наш просвещенный век, благодаря усилиям археологов и художников мы не знали, — как выглядели мамонты, то Олониховских коров все бы и принимали за мамонтов.

Успех был полным. Некоторые коровы, правда, сбежали в лес. Их вылавливали и с большим трудом возвращали к стадному образу жизни. В бюджете хозяйства впервые за историю существования колхоза и мироздания, появилась новая расходная денежная статья, утвержденная районным Управлением сельского хозяйства: — 'На одомашнивание крупного рогатого скота'.

В колхозе по этому случаю устроили праздник, а местная газета отметила эксперимент, как успешный, хотя в заметке не было ни слова не сказано о том, что коровы уже давно перестали доиться?

— Ничего! — говорил утром Егор Иваныч председателю колхоза. — Перезимуют как — нибудь, а летом наверстаем и план по молокоотдаче, и по мясу. И по шерсти, — со значением добавил он, чуть подумав. — Еще прогремим на всю область!