Стихотворения - Михаил Лермонтов

1833

Юнкерская молитва

Царю небесный![139]Спаси меняОт куртки тесной,Как от огня.От маршировкиМеня избавь,В парадировкиМеня не ставь.Пускай в манежеАлехин гласКак можно режеТревожит нас.Еще моленьеПрошу принять —В то воскресеньеДай разрешеньеМне опоздать.Я, царь всевышний,Хорош уж тем,Что просьбой лишнейНе надоем.

1833 — 1834

На серебряные шпоры…

На серебряные шпоры[140]Я в раздумий гляжу;За тебя, скакун мой скорый,За бока твои дрожу.

Наши предки их не зналиИ, гарцуя средь степей,Толстой плеткой погонялиНедоезженных коней.

Но с успехом просвешенья,Вместо грубой старины,Введены изобретеньяЧужеземной стороны;

В наше время кормят, холют,Берегут спинную честь…Прежде били — нынче колют!..Что же выгодней? — бог весть!..

В рядах стояли…

В рядах стояли безмолвной толпой,[141]Когда хоронили мы друга;Лишь поп полковой бормотал — и поройРевела осенняя вьюга.Кругом кивера над могилой святойНедвижны в тумане сверкали,Уланская шапка да меч боевойНа гробе дощатом лежали.И билося сердце в груди не одно,И в землю все очи смотрели,Как будто бы все, что уж ей отдано,Они у ней вырвать хотели.Напрасные слезы из глаз не текли:Тоска наши души сжимала,И горсть роковая прощальной земли,Упавши на гроб, застучала.Прощай, наш товарищ, недолго ты жил,Певец с голубыми очами;Лишь крест деревянный себе заслужилДа вечную память меж нами!

1834 — 1835

Опять, народные витии…

Опять, народные витии,[142]За дело падшее ЛитвыНа славу гордую России,Опять шумя, восстали вы.Уж вас казнил могучим словомПоэт, восставший в блеске новомОт продолжительного сна,И порицания покровомОдел он ваши имена.

Что это: вызов ли надменный,На битву ль бешеный призыв?Иль голос зависти смущенной,Бессилья злобного порыв?..Да, хитрой зависти ехиднаВас пожирает; вам обиднаВеличья нашего заря;Вам солнца божьего не видноЗа солнцем русского царя.

Давно привыкшие венцамиИ уважением играть,Вы мнили грязными рукамиВенец блестящий запятнать.Вам непонятно, вам несродноВсе, что высоко, благородно;Не знали вы, что грозный щитЛюбви и гордости народнойОт вас венец тот сохранит.

Безумцы мелкие, вы правы.Мы чужды ложного стыда!· · · · · ·

Но честь России невредима.И вам, смеясь, внимает свет…Так в дни воинственные Рима,Во дни торжественных побед,Когда триумфом шел ФабрицийИ раздавался по столицеВосторга благодарный клик,Бежал за светлой колесницейОдин наемный клеветник.

Когда надежде недоступный…

Когда надежде недоступный,[143]Не смея плакать и любить,Пороки юности преступнойЯ мнил страданьем искупить;Когда былое ежечасноОчам являлося моимИ все, что свято и прекрасно,Отозвалося мне чужим, —Тогда молитвой безрассуднойЯ долго богу докучалИ вдруг услышал голос чудный.«Чего ты просишь? — он вещал. —Ты жить устал? но я ль виновен;Смири страстей своих порыв,Будь, как другие, хладнокровен,Будь, как другие, терпелив.Твое блаженство было ложно;Ужель мечты тебе так жаль?Глупец! Где посох твой дорожный?Возьми его, пускайся вдаль;Пойдешь ли ты через пустынюИль город пышный и большой,Не обожай ничью святыню,Нигде приют себе не строй».

[Когда тебя во имя богаКто пригласит на пир простой,Страшися мирного порогаКоснуться грешною ногой;Смотреть привыкни равнодушно…»]

1836

Умирающий гладиатор

I see before me the gladiator lie…

Byron.[144]

Ликует буйный Рим… торжественно гремит[145]Рукоплесканьями широкая арена:А он — пронзенный в грудь, — безмолвно он лежит,Во прахе и крови скользят его колена…И молит жалости напрасно мутный взор:Надменный временщик и льстец его сенаторВенчают похвалой победу и позор…Что знатным и толпе сраженный гладиатор?Он презрен и забыт… освистанный актер.

И кровь его течет — последние мгновеньяМелькают, — близок час… Вот луч воображеньяСверкнул в его душе… Пред ним шумит Дунай…И родина цветет… свободный жизни край;Он видит круг семьи, оставленный для брани,Отца, простершего немеющие длани,Зовущего к себе опору дряхлых дней…Детей играющих — возлюбленных детей.Все ждут его назад с добычею и славой…Напрасно — жалкий раб, — он пал, как зверь лесной,Бесчувственной толпы минутною забавой…Прости, развратный Рим, — прости, о край родной…

Не так ли ты, о европейский мир,Когда-то пламенных мечтателей кумир,К могиле клонишься бесславной головою,Измученный в борьбе сомнений и страстей,Без веры, без надежд — игралище детей,Осмеянный ликующей толпою!

И пред кончиною ты взоры обратилС глубоким вздохом сожаленьяНа юность светлую, исполненную сил,Которую давно для язвы просвещенья,Для гордой роскоши беспечно ты забыл:Стараясь заглушить последние страданья,Ты жадно слушаешь и песни старины,И рыцарских времен волшебные преданья —Насмешливых льстецов несбыточные сны.

Еврейская мелодия

(Из Байрона)[146]

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!Вот арфа золотая:Пускай персты твои, промчавшися по ней,Пробудят в струнах звуки рая.И если не навек надежды рок унес,Они в груди моей проснутся,И если есть в очах застывших капля слез —Они растают и прольются.

Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,Мне тягостны веселья звуки!Я говорю тебе: я слез хочу, певец,Иль разорвется грудь от муки.Страданьями была упитана она,Томилась долго и безмолвно;И грозный час настал — теперь она полна,Как кубок смерти яда полный.

В альбом

(Из Байрона)[147]

Как одинокая гробницаВниманье путника зовет,Так эта бледная страницаПусть милый взор твой привлечет.И если после многих летПрочтешь ты, как мечтал поэт,И вспомнишь, как тебя любил он,То думай, что его уж нет,Что сердце здесь похоронил он.

Великий муж! здесь нет награды…

Великий муж! здесь нет награды,[148]Достойной доблести твоей!Ее на небе сыщут взглядыИ не найдут среди людей.Но беспристрастное преданьеТвой славный подвиг сохранит,И, услыхав твое названье,Твой сын душою закипит.Свершит блистательную тризнуПотомок поздний над тобойИ с непритворною слезойПромолвит: «Он любил отчизну!»

Стихотворения

(1837-1841)

1837

Смерть поэта

Погиб Поэт! — невольник чести —[149]Пал, оклеветанный молвой,С свинцом в груди и жаждой мести,Поникнув гордой головой!..Не вынесла душа ПоэтаПозора мелочных обид,Восстал он против мнений светаОдин, как прежде… и убит!Убит!.. к чему теперь рыданья,Пустых похвал ненужный хорИ жалкий лепет оправданья?Судьбы свершился приговор!Не вы ль сперва так злобно гналиЕго свободный, смелый дарИ для потехи раздувалиЧуть затаившийся пожар?Что ж? веселитесь… — он мученийПоследних вынести не мог:Угас, как светоч, дивный гений,Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровноНавел удар… спасенья нет:Пустое сердце бьется ровно,В руке не дрогнул пистолет.И что за диво?.. издалека,Подобный сотням беглецов,На ловлю счастья и чиновЗаброшен к нам по воле рока;Смеясь, он дерзко презиралЗемли чужой язык и нравы;Не мог щадить он нашей славы;Не мог понять в сей миг кровавый,На что он руку поднимал!..И он убит — и взят могилой,Как тот певец, неведомый, но милый,Добыча ревности глухой,Воспетый им с такою чудной силой,Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушнойВступил он в этот свет завистливый и душныйДля сердца вольного и пламенных страстей?Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,Зачем поверил он словам и ласкам ложным,Он, с юных лет постигнувший людей?..

И прежний сняв венок — они венец терновый..Увитый лаврами, надели на него:Но иглы тайные суровоЯзвили славное чело;Отравлены его последние мгновеньяКоварным шепотом насмешливых невежд,И умер он — с напрасной жаждой мщенья,С досадой тайною обманутых надежд.Замолкли звуки чудных песен,Не раздаваться им опять:Приют певца угрюм и тесен,И на устах его печать.

— : —

А вы, надменные потомкиИзвестной подлостью прославленных отцов,Пятою рабскою поправшие обломкиИгрою счастия обиженных родов!Вы, жадною толпой стоящие у трона,Свободы, Гения и Славы палачи!Таитесь вы под сению закона,Пред вами суд и правда — все молчи!..Но есть и божий суд, наперсники разврата!Есть грозный суд: он ждет;Он не доступен звону злата,И мысли и дела он знает наперед.Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:Оно вам не поможет вновь,И вы не смоете всей вашей черной кровьюПоэта праведную кровь!

Бородино