Тридцать один. Огневик - Роман Борисович Смеклоф

– Впервые уважаю своего ученика, – возбужденно протянул хранитель. – Недаром я распускал про тебя слухи.

– Нет, – прошептал я, отпуская придушенную жертву. – Я не твой ученик…

Я не успел договорить. Руки сами собой поднялись над головой. Меня наклонило назад и бросило на пол.

– На кого лапы поднял, блёклый пёс!

Я не увидел кричащего. Угрожающе заголосила птичка, и обидчик взревел от боли. Заклятье ослабело, но подняться я не успел. Меня швырнуло вверх, вниз, и плашмя припечатало к полу. Еще в полёте я разглядел, что чародеи забросили песнопения и повскакивали с мест. Стукачи размахивали крыльями, злобно шипя, а маги выли:

– Испепели моську!

– Смерть щенку!

– Убей шавку!

От творимых заклятий затвердел воздух. Слюна прилипала к языку, наполняя рот замерзающей кашей. Чтобы не захлебнуться, я задёргался, отрываясь от пола. Чары рассеялись, и разогнувшиеся руки швырнули меня на яркую вспышку, разошедшуюся по телу тупым онемением.

Непрерывный клекот механических птиц смешался с воплями колдунов. Стукачи исправно клевали магов. Уже с десяток корчилось на полу, сдавливая разбитые головы, но ворожба не затихала. Меня крутило, кололо, жгло и сдавливало. Клекот птиц перерос в непереносимый тонкий визг. Уши резало, разрывая изнутри. Я даже забыл о сотнях озверевших чародеев и, не в силах больше терпеть, заорал. Отчаянный вопль перешел в безнадежный рёв и сорвался в мучительный вой. Каждый вылетающий изо рта звук, опустошал, оставляя внутри только безысходность, одиночество и тоску.

– Порядок! – перекрыл крики оглушительный голос директора.

Поток заклятий оборвался, и я смог сесть, с трудом сомкнув тугую челюсть.

– Сохраняйте спокойствие!

Я покосился на Амоса. Поборник ошарашенно растирал покрасневшую шею. Он стал другим. Оскаленные пасти уже не угрожающе клацали, а растерянно чмокали, а за ними, в глубине глаз прятался страх.

– Что происходит? – сурово спросил подошедший директор.

Амос бросил на него мимолетный растерянный взгляд и зажмурился.

– Не может быть, – шептал он. – Поганые псы не обладают магией. Так не бывает.

Я промолчал. Даже болтливый голем не открыл рот.

К нам подбежал маг в белом.

– Господин управляющий! Я не успел вмешаться!

– Какого архимага оборотень делает рядом с поборником? – завопил директор.

Круглое лицо покраснело, став ещё шире. Бакенбарды, борода и непокорный чуб пылали огнём. Казалось, он вот-вот вспыхнет и взорвёт собственную тюрьму.

– Особый приказ тайной канцелярии, – взволновано отрапортовал маг в белом.

Судя по перекошенному лицу, он редко видел начальника в такой ярости.

– Это моя тюрьма! – грозно зашипел директор. – Никто не указывает мне, как размещать заключенных. В лабораторию его немедленно. Карантин окончен!

Маг в белом часто закивал и растворился в воздухе. Следом за ним перенёсся и я, успев прочитать в глазах Амоса ненависть смешанную с ужасом, и услышать последние слова:

– Я разделаюсь с тобой и твоей девкой.

– Если ты не мой ученик? – подал голос хранитель, – Почему я прав?

Я не ответил. Цепь еще давила на горло, а в раздувшемся теле играла кровь, но я чувствовал только опустошение. Со мной такое впервые. В такие моменты я всегда корчусь на полу, вяло отбиваясь от напирающей боли и икая от одного вида несокрушимой стены страха. Что случилось сегодня? У нас неожиданное перемирие? Или висящие на цепи попутчики мешают ей как следует меня придушить?

Я нервно огляделся. Лаборатория ничем не отличалась от точно такой же в академии. Те же длинные столы вдоль стен. Груды старинных книг и колдовских зелий. Вот только алхимические реторты, прогоняя по трубкам клокочущие радужные жидкости, напевали песенки. В неразличимых словах угадывалось журчание ручьев на горных склонах. Растворы перемешивались в темную жижу и капали в пробирки и колбы. Пенились, бурлили и мурлыкали незатейливую мелодию.

Меня всё-таки сильно приложили об пол, иначе с чего мне слышать этот алхимический концерт. Хотя лучше уж такие ведения, чем какая-нибудь жуть. Очень даже мило поют. Вроде даже слышу что-то знакомое. Я так заслушался, что не заметил директора, а он настырно тряс меня за плечо:

– Мастер Носовский! Мастер Носовский! Вы в порядке?

– Нет! Он не в порядке! – забушевал Евлампий. – Проклятый ошейник убивает его!

– Да! Да! – с готовностью согласился управляющий, протягивая мне тарелку.

Я ещё ничего не успел понять, но как только аромат свежеприготовленной еды проник в мой нос, отвратительные ощущения вернулись. Цепь впилась в горло, а желудок свело судорогой. Вцепившись в рукав камзола директора, я с трудом удержался, чтобы не согнуться от тянущей боли в животе. Пробирки мгновенно замолчали, превратившись в груду бездушного стекла.

– Помогите ему! – закричал голем.

Шею сдавило так, что не проходила слюна. Любое напряжение мышц, каждый вдох, отдавался мучительными судорогами. Все глупости про перемирие, отступление страха и весёлое представление алхимических пробирок вылетели из головы.

Директор поднёс тарелку к моему лицу. Я придвинул губы, и втянул несколько кусочков мяса, измельчил зубами и протолкнул глубже. Никакого вкуса. Холодный комок провалился по пищеводу, царапая желудок. Хотелось съесть еще, но спазм скрутил внутренности, и я, скривившись, отвернулся. Надо ждать.

– Эти нападения противозаконны, мы будем жаловаться! – не унимался Евлампий.

Собравшись с силами, я размял и съел еще один кусок. Стало легче.

– Дискриминация не владеющих магией! Издевательства! – бушевал голем.

Директор виновато кивал, не забывая подавать еду. Не помню, что именно ел. В памяти сохранилась лишь смена трех тарелок.

– Мастер Носовский, вам лучше?

Тело медленно сдувалось, возвращаясь к худосочным размерам, но говорить еще не хотелось. Измученное горло першило, и я только кивнул.

– Рад, – искренне обрадовался директор. – Магобезумно благодарен вам за спасение племянницы!

Вцепившись в ладонь, он затряс мою руку.

– Моя признательность… – он запнулся. – Не представляю, как выразить. Она погибла бы, если бы не вы!

Я кивал, не пытаясь вникнуть в слова.

– Вы абсолютно правы, мастер Носовский – герой!

– Без сомнения – благороднейший поступок! – согласился директор. – Я постараюсь сделать для вас всё возможное. Даже невозможное! – горячо добавил он.

– Благодарность штука глупая, но полезная, – щерясь улыбкой, заметил хранитель вкуса.

– Невозможное? – уточнил Евлампий.

– Да, – уверенно закивал директор, но, под пристальным взглядом голема, опустил глаза. – Кроме одного. Я не могу вас отпустить.

– Ха! – надменно взвизгнул хранитель вкуса. – Чародеи все одинаковые!

– Чем же вы поможете? – сухо поинтересовался голем.

Меня начинает пугать их с Оливье единодушие.

– Я вызвал лучшего целителя в Благодатных землях! – значительно выдал управляющий.

– Сушите вёсла! – хмыкнул хранитель вкуса.

Я невольно взглянул на руки. Они так и светились под прозрачной плёнкой.

– Руки мне ещё нужны, – прошептал я, сдерживая хрипы в горле.

– Да-да-да. Миссис Гуднес величайшая волшебница! Потрясающая врачевательница! Первейшая среди…

– Тоже ваша родственница? – не сдержался голем.

Директор шумно