Нелегалы 1. Операция «Enormous» - Владимир Чиков

Фитин начал кашлять: он не мог вспомнить всех источников информации, их кличек и кто из них на каких объектах был задействован и потому после небольшой паузы дал уклончивый ответ:

— Не на всех, но есть.

— Например?

— Например, на фирме «Дюпон» есть агент Скаут. С прекрасными возможностями работает в компании «Кэллекс» агент Монти. Он дает нам очень ценную информацию по строительству атомных объектов, — Фитин перевел вопросительный взгляд на своего заместителя Овакимяна, в надежде, что он вспомнит и подскажет кого-то еще.

Гайк Бадалович, не поднимая своей крупной головы с густой шевелюрой темных волос, напомнил:

— Вы забыли еще двух вспомогательных агентов, которые тоже завязаны на дело «Энормоз». Один из них — Бир, а другого… я не помню…

— Вы, товарищи, — вновь назидательно начал Берия, — должны поставить перед собой задачу приобретения источников на всех объектах «Манхэттенского проекта», все у нас должно быть схвачено. Одно дело иметь агента в Лос-Аламосской лаборатории, но есть ведь еще экспериментальные заводы, строительные компании и фирмы, которые тоже как-то связаны с созданием американской атомной бомбы. Вот сообщил вам сейчас Персей, что принято решение о постройке плутониевой установки в Хэнфорде, вы должны сразу же отреагировать: решать задачу агентурного проникновения. Пусть Квасников обеспечит одну или две вербовки на этом объекте. Повторяю еще раз: разведкой должно быть схвачено все по линии «Энормоз».

Принимайте это как обязательное для исполнения указание.

— Хорошо, Лаврентий Павлович, мы будем его выполнять, — заверил наркома Фитин.

Берия возвратил ему полученные от Персея материалы. В тот же день они были доставлены Овакимяном лично Курчатову. Ознакомившись с ними, руководитель советского атомного проекта пришел к выводу о необходимости создания уранового котла, чтобы производить в нем начинку для атомной бомбы — плутоний.

В обширном заключении Курчатова, представлявшем собой анализ развединформации на двадцати четырех страницах, охватывалось множество различных аспектов ядерной проблемы (см. Приложение №3).

При анализе каждого цикла исследований, проведенных американскими физиками, Курчатов в своем заключении оценивал и состояние соответствующих работ в Советском Союзе: он, в частности, отмечал ведущиеся изыскания Ф. Ф. Ланге и И. К. Кикоина по разделению изотопов урана методом центрифуги; М. И. Корнфельда и Д. М. Самойловича — по разделению изотопов методом ректификационных колонн; Г. Н. Флерова, К. А. Петржака и М. Л. Орбели — по сечениям деления урана при облучении нейтронами в области средних энергий; работы академика АН УССР А. И. Бродского по получению тяжелой воды, Я. Б. Зельдовича, Ю. Б. Харитона и И. Я. Померанчука — по расчету критической массы и замедления нейтронов; В. И. Спицина, Ан. Н. Несмеянова, В. Г. Хлопина — по химии урана. Высказывалась также возможность развертывания работ по разделению изотопов методом электролиза в Коллоидно-электрохимическом институте АН СССР у академика А. Н. Фрумкина.

12 апреля 1943 года в Академии наук СССР вышли сразу два приказа: № 1 — о создании нового научного коллектива, зашифрованного под названием Лаборатория № 2. Другим приказом начальником этого засекреченного объекта назначался профессор И. В. Курчатов.

Четко сознавая, что единодушие в новой, сложной и трудной работе — залог успеха, Игорь Васильевич собирает сперва группу единомышленников из пяти человек: приглашает в лабораторию профессоров Я. Б. Зельдовича и Ю. Б. Харитона, вызывает из Свердловска члена-корреспондента И. К. Кикоина, а из Казани — члена-корреспондента А. И. Алиханова и Г. Н. Флерова. Поселившись вместе в одном из номеров гостиницы «Москва», они перво-наперво наметили, какие исследования должны стать первоочередными, кто из них будет заниматься ураном, графитом и тяжелой водой, разделением изотопов и непосредственно конструкцией атомной бомбы. Курчатов, которого из-за его окладистой смоляной бороды и в соответствии с рекомендованной органами госбезопасности зашифровкой стали называть за глаза Бородой (по документам он проходил под фамилией Бородин), взял на себя задачу создания уран-графитового котла для производства атомной взрывчатки, то есть плутония.

Алиханов избрал направление — уран с тяжелой водой. Харитон и Зельдович решили продолжить разработку непосредственно бомбы.

Определив между собой обязанности, эта же группа ученых без промедления приступила к подготовке обзорной статьи по урановой проблеме для доклада правительству. Отпечатанная почти на шестидесяти страницах записка носила научно-популярный характер. 25 апреля 1943 года она была доложена в Совнарком. После ее одобрения Курчатову были даны большие права и чрезвычайные полномочия: по правилам военного времени ему было оформлено специальное разрешение ГКО на отзыв с фронта и с военных заводов, а также из эвакуации нужных для работы над атомной программой ученых различных направлений, инженеров и специалистов.

Вскоре в Москву начали съезжаться физики-теоретики и экспериментаторы, металлурги и радиохимики. Первые заботы Курчатова — бытовые вопросы: накормить и расселить прибывших. Все это Игорь Васильевич взял на себя. Даже на обеды в Доме ученых на Кропоткинской улице он выезжал теперь вместе со всеми в крытом грузовике. Это радовало и ободряло людей, испытавших в эвакуации и на фронте лишения военного времени. И все же не все прибывшие в Москву — их поначалу насчитывалось 20 человек — верили в успех начинавшихся работ в доме № 3 по Пыжевскому переулку, где Академия наук позволила разместиться Лаборатории № 2. Курчатов, объясняя сложившуюся ситуацию с исследованиями по урану и плутонию в Англии и США, убеждал сомневавшихся ученых и специалистов, что единственный путь защитить страну — это наверстать упущенное время и незаметно для внешнего мира создать достаточного масштаба атомное производство. Если же у нас об этом раззвонят, то США так ускорят работу, что нам будет их не догнать. Для убедительности тех же сомневающихся Игорь Васильевич приводил пример с успешными исследованиями Юлия Харитона и Якова Зельдовича, которые в 1939 году, начав заниматься расчетами цепной ядерной реакции деления урана, поняли, что раз ядро делится, то за счет высвобождающейся энергии может получиться огромной взрывной силы боеприпас, впоследствии получивший название атомной бомбы.

Постепенно после предварительных обстоятельных бесед Курчатова с каждым люди начинали включаться в работу. Трудились они напряженно, ответственно, понимая одно: если в военные годы отзывают человека с фронта, то работать надо не щадя своих сил. Чувство долга перед теми, кто воевал на передовой, рисковал жизнью, было для сотрудников Лаборатории № 2 таким стимулом, который снимал усталость и возникавшие настроения упадничества и неверия в то дело, которым они начали заниматься, не имея в достатке даже простейших электроизмерительных приборов и инструментов. Спокойный, рассудительный Курчатов старался понемногу увеличивать коллектив лаборатории, сам тщательно отбирал наиболее подходящих для дела специалистов, приглашал старых своих товарищей по Ленинграду. Шаг за шагом включались в исследования И. И. Гуревич, Ю. Я. Померанчук, Г. Я. Щепкин, родной брат руководителя атомного проекта — Б. В. Курчатов, затем в лабораторию пришли В. П. Джелепов, В. А. Давиденко, Л. М. Неменов, М. С. Козодаев и другие. И вот уже не стало хватать мест для работы в Пыжевском переулке. Курчатов занимает пустующие помещения на Большой Калужской.