Нелегалы 1. Операция «Enormous» - Владимир Чиков

Для всех Лос-Аламос словно не существовал в природе. Его обитатели могли, например, сколько угодно нарушать правила движения на дорогах Америки, поскольку извещения о штрафах оперативно уничтожались секретной службой. В водительских правах проставлялся только номер и имя владельца машины. Делалось все это во имя того, чтобы никто не мог узнать, что то или иное лицо как-то связано с атомным центром, расположенным на краю пустыни в далеком штате Нью-Мексико. Вновь прибывавшие ученые и инженерно-технические работники за неимением жилья в Лос-Аламосе селились временно в ближайшем городке Санта-Фе, где им строго запрещалось обращаться друг к другу по званиям и научным степеням. Вызвано это было только одним: опасениями, что местные горожане обратят внимание на то, как много появилось в их маленьком городке ученой публики, и, не дай Бог, они заподозрят что-то неладное, начнут любопытствовать у пришлых людей, зачем они здесь и куда их ежедневно отвозят на автобусах на целый день. Что-либо узнать о «пришельцах» по документам тоже было невозможно: их подлинные имена и фамилии заменялись псевдонимами или они просто значились под каким-то номером.

Даже сенатору Гарри Трумэну было дано понять, что есть вещи (имеется в виду «Манхэттенский проект»), о которых дозволено знать предельно узкому кругу допущенных лиц. Впоследствии став вице-президентом Америки, Трумэн даже не знал и не догадывался, что на «Манхэттенский проект» тратились сотни миллионов долларов.

Стратегия в области обеспечения безопасности, по признанию генерала Лесли Гровса, сводилась к трем основным задачам: «…предотвратить попадание в руки к немцам сведений о секретной программе; сделать все возможное для того, чтобы применение бомбы было полностью неожиданным для противника, и, насколько это возможно, сохранить в тайне от русских открытия и детали наших проектов и заводов…»

Стремление сохранить исследования по урановой проблеме в глубокой тайне не только от Германии, Италии и Японии, но и от своих союзников побудило американцев воздвигнуть вокруг Лос-Аламоса такую стену секретности, что ни одна разведка мира, казалось, не смогла бы проникнуть через нее. Но одна все-таки прошла!

Об этом свидетельствовала шифротелеграмма, направленная из Нью-Йорка:

Совершенно секретно.

Москва. Центр. Лично т. Виктору На № 834/23 от 14.05.43 г.

Информация по Карфагену[69] оберегается, как самая важная государственная тайна Монблана.[70]

Разработанная система обеспечения секретности вокруг Карфагена сводится к следующим основным задачам:

— предотвращению утечки любых сведений о Горгоне;[71]

— сделать все возможное, чтобы применение Горгоны было для всех государств неожиданным;

— сохранить в тайне от Аттики[72] научные открытия и строительство заводов по получению взрывчатых материалов для Горгоны;

— ограничить информацию каждого сотрудника Парфенона[73] кругом его непосредственных обязанностей: он должен знать только то, что относится к его работе, и ничего сверх этого. Каждый получает строго необходимые для его работы сведения, и ничего больше. Никто из персонала не должен знать, что все вместе они работают над изготовлением Горгоны;

— все отделы работают автономно, не зная, что делают другие.

В составе Парфенона особое место занимает служба безопасности. Она возглавляется полковником Борисом Пашем — сыном митрополита Русской православной церкви. Плотно насыщен агентами Спрута[74] Карфаген и Везувий,[75] где проживают ученые и специалисты. За наиболее известными из них ведется слежка. Они не имеют права покидать своих квартир после 10 вечера. В служебных помещениях установлены замаскированные микрофоны. Телефонные переговоры постоянно прослушиваются. Под особым контролем находятся ученые неамериканского происхождения, которые могут, по мнению Спрута, поддаться соблазну раскрыть тайну Парфенона своим правительствам.

Несмотря на ужесточенный режим секретности, «наши люди» уже есть и в Карфагене, и в Парфеноне, и мы продолжаем предпринимать необходимые меры по возможному физическому проникновению именно в Карфаген. Что касается охоты[76] на названных вами «Ф»[77] и «О»,[78] то это невозможно: они имеют личных телохранителей и находятся под постоянным и пристальным наблюдением гонщиков.[79] Возможности же нашей небольшой секции[80] ограничены.

Несколько позже в письме на имя П. М. Фитина Квасников пояснил, что каждый шаг Роберта Оппенгеймера известен военному контрразведчику полковнику Б. Пашу. Неприязнь Паша к ученому объяснялась тем, что в молодости тот был близок к левым, водил дружбу с профессорской дочкой, коммунисткой Джейн Тэтлок, с которой он якобы тайно встречался. Это была одна из основных причин, по которой научного руководителя Лос-Аламосской лаборатории стали плотно опекать детективы «Джи-2». И потому, как отмечал Квасников, советская разведка не имела и не может иметь подходов к Роберту Оппенгеймеру.

В том же письме в Центр Антон сообщал о том, что за спиной Советского Союза в канадском городе Квебеке президентом США Рузвельтом и премьер-министром Англии Черчиллем подписано секретное соглашение о совместных усилиях по созданию атомной бомбы на территории Америки. Что британские ученые будут предоставлять американским коллегам результаты своих исследований. Что обе стороны берут на себя обязательство использовать сверхсекретное оружие только с обоюдного согласия. Англия рассчитывала при этом на равноправное сотрудничество, но обмен информацией по-американски оказался вскоре «улицей с односторонним движением» — военные политики США начали отстранять от наиболее перспективных работ английских партнеров, скрывать от них результаты важных научных изысканий. Был в этом Квебекском соглашении и один пункт, касающийся Советского Союза, в котором было прямо сказано: «…не сообщать какую-либо информацию по атомной бомбе третьим странам». И это несмотря на то, что между СССР и Англией в 1942 году было заключено соглашение об обмене секретной технологической информацией. Однако оставить СССР «за бортом» урановых проблем союзникам на удалось — военная и научно-техническая разведки Советского Союза работали в США, Англии и Канаде превосходно, четко отслеживая атомный след с самого первого дня, как только он появился.

Крупной удачей военной разведки в добыче атомных секретов стало привлечение к сотрудничеству канадских ученых, входивших в Национальный исследовательский совет и в исследовательский отдел Министерства обороны. Ими стали Дэнфорд Смит (Бадо), Нэд Мазерал (Багли) и Израэль Гальперин (Бэкон).