Богохульство - Дуглас Престон

– Конечно, преподобный. Разумеется, можете.

– Но очень важно поторопиться. Тогда я бы использовал полученные сведения во время выступления на ток-шоу «Америка за круглым столом» в следующую пятницу. Вы когда-нибудь видели его?

– С тех пор как появилась возможность смотреть передачи с вашим участием по Сети, я не пропускаю ни единой.

– В этот раз я приглашу в студию физика, который верит в Бога. И мы поговорим об «Изабелле» более конкретно. Но мне нужно собрать побольше информации, причем не той, которую раскручивают в Интернете, а неприглядной правды. Возьмем, к примеру, эту смерть. Что там у них стряслось? Поговорите с этим копом-навахо, о котором вы упомянули, Расс. Вы понимаете меня?

– Прекрасно понимаю! И сделаю все, что смогу, преподобный.

Спейтс положил трубку на рычаг и задумчиво выглянул во двор. Все складывалось как нельзя более удачно. Милость Господа не знала границ.

Глава 20

Вернувшись с завтрака, Форд хотел войти в дом, но у него на пути, выскользнув откуда-то сбоку, возник Уордлоу. Форд был готов к подобному повороту.

– Поговорим? – спросил Уордлоу фальшиво дружеским тоном. Он жевал жвачку, и над его ушами то выпирали, то прятались бугорки мышц.

Форд ждал. Устраивать разборки было не время, но если бы потребовалось, он пошел бы и на это.

– Не знаю, что за игру ты ведешь, Форд, и кто ты такой на самом деле, но догадываюсь, что ты действуешь по указке некой полуофициальной структуры, понял это в день твоего появления.

Форд молчал.

Уордлоу подошел так близко, что Форд почувствовал запах его лосьона после бритья.

– Моя задача – охранять «Изабеллу», даже от тебя. Наверняка ты шифруешься, потому что какой-то бюрократ в Вашингтоне прикрывает свою задницу. Стало быть, у тебя самого защиты почти никакой, правильно?

Форд по-прежнему молчал, позволяя разведчику высказаться.

– О твоей ночной проделке я не собираюсь никому рассказывать. А ты, само собой, намерен отчитаться перед своей верхушкой. Если правда всплывет, сам понимаешь, что я скажу. Ты незаконно проник в чужой дом, а мне в подобных случаях можно смело стрелять. Или ты рассчитываешь, что разбитое стекло собьет с толку Грира? Ничего подобного не случится, потому что окно уже в полном порядке. В общем, будет лучше, если все останется между нами.

Уордлоу продумал все до мелочей. Форд удивился и где-то даже обрадовался. Иметь дело с умным противником гораздо приятнее, чем с глупцом. Тупицы всегда непредсказуемы.

– Выступление окончено? – спросил Форд.

На плотной шее Уордлоу пульсировала сонная артерия.

– Словом, будь поосторожнее, коп, – произнес он, отступая чуть в сторону и освобождая Форду путь.

Тот сделал шаг вперед и приостановился. С такого расстояния можно было спокойно двинуть охраннику коленом в пах. Взглянув Уордлоу в глаза, он невозмутимо произнес:

– Знаешь, что во всем этом самое смешное? Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты тут распространялся.

На лице Уордлоу мелькнула тень сомнения. Форд вошел в дом и громко хлопнул дверью. Теперь он знал: охранник не слишком уверен в том, что ночью гонялся именно за ним, Фордом. Значит, впредь будет осмотрительнее и оставит свой пренебрежительный тон. А Форду, хоть его положение и сильно пошатнулось, можно продолжать работать.

Удостоверившись в том, что Уордлоу ушел, он в отчаянии упал на диван. За четыре дня ему не удалось выведать почти ничего такого, чего он не узнал еще в кабинете Локвуда.

А в самом начале казалось, что задание не особенно сложное. Надлежало прибегнуть к тому, без чего он надеялся обойтись.

Час спустя Форд нашел Кейт в конюшне. Остановившись в дверном проеме, он стал наблюдать, как она наполняет ведра овсом, разрывает мешки с люцерной и кладет по пучку в каждое стойло. Несмотря на измождение, всякое движение ее стройного гибкого тела поражало уверенностью и изяществом. Форд, глядя, как она выполняет свои нехитрые обязанности, чувствовал себя тем пареньком, что двенадцать лет назад глазел на нее, спавшую под столом.

Негромко звучала рок-музыка. Кейт положила последний пучок травы, повернула голову и тут заметила Форда.

– Снова решил прокатиться? – глухим голосом спросила она.

Он шагнул в прохладную тень конюшни.

– Как ты себя чувствуешь, Кейт?

Она на мгновение прижала к губам руку в перчатке.

– Неважно.

– Ужасно жаль Петра.

– Да.

– Тебе помочь?

– Я уже все сделала.

Музыка продолжала тихо играть. Форд узнал песню.

– «Блонди»?

– Я часто их слушаю, когда вожусь с лошадьми. Они тоже любят музыку.

– А помнишь, как… – начал было Форд.

Кейт перебила его:

– Да.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Учась в МТИ, Кейт нередко с самого утра врубала на всю катушку «Атомик». Форд часто заставал ее самозабвенно танцующей, в наушниках и с чашкой кофе в руках. Кейт нравилось устраивать представления. Как-то раз ее даже посетила мысль влить в фонтан пинту бензина и поджечь воду. Воспоминания о безвозвратно ушедшем прошлом болью отозвались в сердце Форда. В ту пору Кейт переполняли наивные иллюзии. Ей казалось, что жизнь дана для бунтарства и смеха. Она и не подозревала о том, насколько судьба обожает помучить. На долю Кейт страданий выпало особенно много.

Прогнав мельтешившие перед глазами картинки, Форд постарался сосредоточиться на деле. С Кейт всегда было лучше действовать прямо. Она терпеть не могла тех, кто ходит вокруг да около. Форд проглотил слюну и задумался, простит ли он себя когда-нибудь за то, что собирался сделать.

– Что вы все тут скрываете?

Кейт посмотрела ему в глаза, не пытаясь прикидываться удивленной, возражать или отнекиваться.

– Это тебя не касается.

– Как это не касается? Я ведь член вашей команды.

– Тогда поговори с Грегори.

– Ты, я знаю, не станешь вилять. А Хазелиус… если честно, я совершенно не понимаю, что он за человек.

Взгляд Кейт смягчился.

– Поверь мне, Уайман, тебе ни к чему это знать.

– Но я хочу быть в курсе всего. Это важно для работы. Поверить не могу, Кейт, – ты, и так скрытничаешь!

– С чего ты взял, что мы скрытничаем?

– Я, как только приехал, сразу почувствовал, что у вас тут какие-то тайны. Волконский на это намекал, да и ты тоже. С «Изабеллой» серьезные проблемы, правильно?

Кейт покачала головой:

– Боже! Уайман, ты никогда не изменишься. Был до чертиков любопытным, таким и остался. – Она наклонила голову, смахнула с плеча соломинку и нахмурилась.

Последовало продолжительное молчание. Наконец Кейт взглянула на Форда умными темно-карими глазами, и стало ясно, что она приняла какое-то решение.

– Да, с «Изабеллой» проблемы. Но какие именно, ты и представить себе не можешь. Это совершенно безынтересно. И глупо. К тому же никак не связано с твоей работой. Не хочу посвящать тебя в подробности, потому что… гм… потому что это повлечет за собой новые неприятности.

Форд ждал продолжения. Кейт сухо хохотнула.

– Ладно, но пеняй на себя. И не надейся, что я сообщу нечто невероятное.

Форд почувствовал приступ стыда, но подавил его, пообещав себе, что с последствиями разберется после.

– Сейчас ты поймешь, почему мы секретничаем, – сказала Кейт, открыто глядя на него. – Кто-то задумал сорвать наши планы. Над нами издевается какой-то хакер.

– Как так?

– Кто-то умудрился установить на нашем суперкомпьютере вредоносную программу. Это нечто вроде «логической бомбы», которая срабатывает, когда мощность «Изабеллы» приближается к ста процентам. Сначала на визуализаторе появляются странные изображения, потом вырубается сам компьютер, а на экране высвечивается какая-нибудь глупость. Все это жутко изматывает и грозит огромной опасностью. Если пучки при такой энергии рассеются, может произойти взрыв, и тогда нам не уцелеть. Хуже того: внезапное изменение энергии наверняка приведет к тому, что возникнут опасные частицы или миниатюрные черные дыры. Эта программа – сущая «Мона Лиза» хакерства, шедевр, творение чертовски умного компьютерщика. Обнаружить ее нам не удается.

– А какие высвечиваются надписи?

– То «Доброго здоровья!», то «Привет!», то «Есть кто-нибудь?».

– Это как в ИИ-программировании: «Привет, мир».

– Именно. Нечто вроде шутки для своих.

– Что происходит потом?

– Ничего.

– А других надписей не появляется?

– Для других надписей нет времени. Как только вырубается компьютер, мы вынуждены в аварийном порядке выключать всю систему.

– А разговаривать с этой программой вы не пробовали? Пусть бы рассказала что-нибудь еще.

– Шутишь? До болтовни ли, когда вот-вот взорвется машина стоимостью сорок миллиардов долларов? И потом, вряд ли это поможет. Я уверена, что ничего, кроме полной ерунды, мы не увидим. К тому же, если «Изабелла» работает, а компьютер нет, это все равно что нестись ночью по мокрой дороге на сотне миль в час и с выключенными фарами. Болтать с этой программой стали бы разве что сумасшедшие.