Богохульство - Дуглас Престон

Немного в стороне, у основания невысокого холма, темнела глубокая яма, в которой можно было спрятаться. Форд резко свернул, прыгнул в нее и прижался ко дну. Укрытие не отличалось особой надежностью: Уордлоу стоило лишь посветить внутрь фонариком. Но вероятнее всего, он полагал, что Форд предпочтет укрыться за непробиваемой стеной камней.

Спустя несколько минут послышался звук шагов Уордлоу и его учащенное дыхание. Охранник пробежал мимо.

Форд досчитал до шестидесяти и осторожно выглянул наружу. За камнями, продвигаясь все дальше и дальше вглубь, прыгал с места на место луч фонарика «Мэглайт».

Форд выскочил из ямы и понесся назад, к долине Накай.

Проделав хитроумно запутанный путь, он подполз к черному ходу своего дома, огляделся по сторонам, с удовлетворением отметил, что Уордлоу поблизости нет, и бесшумно вошел внутрь. Луна побледнела, на востоке уже занимался рассвет. По всей горе раскатился отдаленный рев пумы.

Форд вошел в спальню, надеясь хоть самую малость вздремнуть перед завтраком, но замер возле кровати. На подушке лежал конверт. Крупным размашистым почерком на листке было выведено: «Хотелось тебя увидеть». Внизу стояла подпись – «Мелисса».

Форд отбросил записку и подумал о том, что настоящие сложности его задания лишь начинают о себе заявлять.

Глава 18

Часом позднее Форд пришел на завтрак. Ароматы кофе, бекона и оладий придали ему сил. На пороге он приостановился. Группа была не в полном составе. Некоторые дежурили в Бункере, у кого-то как раз брали показания. Хазелиус сидел на обычном месте во главе стола.

Глубоко вздохнув, Форд вошел в зал. Ученые и прежде выглядели изможденными, сегодня же, молчаливые, с покрасневшими глазами и устремленными в пустоту взглядами, они вообще походили на зомби. Особенно поражало осунувшееся лицо Хазелиуса.

Форд налил себе кофе. Несколько минут спустя появился Уордлоу. Форд стал краем глаза наблюдать за ним. Удивительно, но в отличие от остальных охранник казался вполне отдохнувшим, невозмутимым и необыкновенно приветливым. Проходя к своему месту, он приветствовал всех кивками.

Кейт то и дело удалялась на кухню и приносила новые блюда с едой. Форд старался не смотреть на нее. Завели отрывочный разговор на посторонние темы. Упоминать о Волконском никто не желал.

На свободный стул рядом с Фордом опустилась Коркоран. Он почувствовал, что она пристально смотрит на него, повернул голову и увидел на ее губах многозначительную улыбку.

– Где ты был ночью?

– Вышел прогуляться.

– Понятно. – Она усмехнулась и перевела взгляд на Кейт.

«Считает, что у нас интрижка», – подумал Форд.

Коркоран обвела коллег взглядом и громко сказала:

– О нас сегодня трещат в «Новостях». Слыхали?

Все замерли.

– Неужели никто не видел? – Коркоран торжествующе посмотрела на остальных. – Нет-нет, это не то, что вы думаете. О Петре Волконском не говорят ни слова. Во всяком случае, пока.

Она окинула всю группу взглядом, довольная, что к ней приковано всеобщее внимание.

– Речь совсем о другом. Вообще это очень странно. Знаете проповедника Спейтса из Виргинии? Он выступает по телевидению? На сайте «Таймс» сегодня появилась статья о нем и о нас.

– Говоришь, Спейтс? – спросил с другого конца Иннс, немного наклоняясь вперед. – Это тот самый, которого застукали с проститутками? А мы тут при чем?

Коркоран улыбнулась еще шире.

– Прошлую воскресную проповедь он полностью посвятил «Изабелле».

– С какой это стати? – изумился Иннс.

– Он заявляет, что мы кучка ученых-безбожников, которые стремятся опровергнуть книгу Бытия. Эту проповедь, от начала и до конца, можно посмотреть в записи, на его сайте. «При-иветствую всех вас от и-имени нашего Го-оспода и Спаси-ителя, Иису-уса Христа!» – процитировала Коркоран, прекрасно имитируя протяжный южный говор.

– Ты что, шутишь? – спросил Иннс.

Коркоран легонько толкнула Форда ногой:

– А ты об этом не слышал?

– Нет.

– Ни у кого нет времени на блуждания по Интернету, – злобно проворчала Тибодо. – Лично мне и на работу-то его не хватает!

– Что-то я ничего не пойму, – произнес Долби. – Каким таким образом мы стремимся опровергнуть книгу Бытия?

– Мы исследуем Большой Взрыв – атеистическую теорию, которая утверждает, что Вселенная возникла без Божьего участия. Стало быть, мы объявили войну верующим. И считаемся ненавистниками Христа.

Долби покривился и покачал головой.

– Если верить «Таймс», проповедь вызвала взрыв негодования, – продолжала Коркоран. – Конгрессмены с Юга требуют провести расследование и грозят закрыть наш проект.

Иннс повернулся к Хазелиусу:

– Ты об этом знал, Грегори?

Хазелиус устало кивнул.

– Что же делать?

Руководитель поставил на стол чашку с кофе и провел рукой по глазам.

– По шкале интеллекта Стэнфорда-Бине умственное развитие семидесяти процентов человечества не превышает среднего уровня. Иными словами, две трети всего населения планеты – середнячки и круглые идиоты.

– К чему это ты? – спросил Иннс.

– К тому, что так устроена жизнь, Джордж. Нам остается лишь мириться с этим.

– Но ведь надо как-нибудь ответить на обвинения, опровергнуть их, – сказал Иннс. – Лично я убежден, что теория о Большом Взрыве прекрасно сочетается с верой в Бога. Одно не исключает другого.

Эдельштайн поднял глаза от книги. В них блеснули огоньки.

– Если ты в самом деле так считаешь, Джордж, значит, не понимаешь ни веру в Бога, ни суть Большого Взрыва.

– Подожди-ка, Алан, – возразил Кен Долби. – Но ведь можно доказывать теории, в том числе и о Большом Взрыве, и при этом верить, что произошло любое событие по воле Господа.

Эдельштайн перевел на него взгляд своих темных глаз.

– Если теория полноценная, то есть такая, какой и должна быть, тогда Бог тут совершенно ни при чем. Он представляется пассивным наблюдателем. А кому нужен совершенно бесполезный Господь?

– Может, выскажешь свои соображения, а, Алан? – с нотками сарказма спросил Долби.

– Вне всякого сомнения, – профессионально громким голосом произнес Иннс, – мир достаточно велик, чтобы вмещать в себя и Бога, и науку.

Коркоран закатила глаза.

– Лично я против любого заявления об отношении к Богу, сделанного от имени проекта «Изабелла», – заявил Эдельштайн.

– Хватит спорить, – сказал Хазелиус. – Никаких заявлений мы делать не станем. Пусть об этом позаботятся политики.

Открылась библиотечная дверь, и в столовую вошли трое не опрошенных вчера ученых, специальные агенты Грир и Альварез и лейтенант Биа. Воцарилось молчание.

– Хотел бы поблагодарить всех за содействие, – жестко произнес Грир, держа в руке блокнот и обращаясь ко всей группе. – Мои координаты у вас есть. Если что-нибудь потребуется или вспомните какие-нибудь подробности, пожалуйста, позвоните.

– Когда будет известно, что произошло? – поинтересовался Хазелиус.

– Через два-три дня.

Снова помолчали. Хазелиус спросил:

– Можно задать несколько вопросов?

Грир перевел на него взгляд.

– В машине было оружие?

Грир замялся, но ответил:

– Да.

– Где именно?

– Рядом с водительским сиденьем.

– Насколько я понимаю, доктор Волконский сидел за рулем и получил пулю в правый висок. Правильно?

– Да.

– А окна были открыты? Хотя бы одно из них?

– Нет. Все были закрыты.

– Кондиционер в салоне был включен?

– Да.

– Двери закрыты?

– Закрыты.

– Ключ был в замке зажигания?

– Да.

– На правой руке доктора Волконского обнаружили пороховой нагар?

Непродолжительное молчание.

– Мы еще не получили результаты анализа, – сказал Грир.

– Спасибо.

Форд сразу догадался, к чему клонит Хазелиус. Грир явно тоже мгновенно понял его. Агенты и детектив удалились, и завтрак продолжился в напряженной тишине. Казалось, в воздухе висит никем не произнесенное слово «самоубийство».

Перед уходом Хазелиус встал и обвел взглядом присутствующих.

– Позвольте, я скажу несколько слов. Прекрасно понимаю, что вы потрясены. Я тоже.

Ученые заерзали на стульях. Форд посмотрел на Кейт. Она выглядела не то чтобы просто потрясенной – на ней не было лица.

– Петру из-за неполадок с «Изабеллой» пришлось особенно тяжело, – продолжил Хазелиус. – Мы все знаем почему. Для устранения проблем с программным обеспечением он прилагал нечеловеческие усилия. По-видимому, ему не хватило выдержки. Хотелось бы в память о нем прочесть несколько строк из стихотворения Китса, посвященных волшебным мгновениям открытия:

Так звездочет вдруг видит, изумлен,В кругу светил нежданный метеор;Вот так Кортес, догадкой потрясен,Вперял в безмерность океана взор,Когда, преодолев Дарьенский склон,Необозримый встретил он простор.[3]

Хазелиус помолчал и взглянул на коллег.