Охота на «крота» - Кристофер Дикки

— Да, — ответил я. — Да, конечно.

— Точно. — Он перевернул страницу. — Семь недель и один день.

— Я плохо ориентируюсь, — сказал я.

— Да.

— И…

— Что?

— Почему я здесь?

— У меня нет полномочий отвечать на подобные вопросы, — пояснил он.

— Конечно.

— Судя по медицинским отчетам, вы в прекрасной форме.

Я кивнул.

— У вас есть какие-нибудь жалобы на здоровье? — поинтересовался он.

Я покачал головой.

— Почему я здесь?

— Я же говорю, это вне моей компетенции.

— Почему меня… — я говорил очень медленно, так как давно уже ни с кем не разговаривал, — почему меня не допросили?

На лице мужчины появилось бесстрастное выражение, которое свойственно ребятам, прошедшим проверку на благонадежность. Он не хмурился и не улыбался, но и нельзя было сказать, что у него был совсем уж отсутствующий вид. Он вел себя так, словно и не слышал моего вопроса. Мне показалось, что от него пахнет мылом. Я припомнил, что так пахнут маленькие кусочки мыла, которые выдают в дешевых отелях.

— Я… я — гражданин Америки, — напомнил я.

— Да, мы это уже слышали много раз.

— Вы знаете.

— Я?

— Вы знаете, меня зовут Курт Куртовик, я армейский рейнджер США. Панама. Война в Заливе. Это должно быть у вас в досье!

Опять этот взгляд.

— А что насчет корабля? — спросил я.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Что насчет этого проклятого корабля?

— Я только могу сказать, что мы задержали вас для вашей же безопасности.

— Понятно. Я… могу увидеть кого-нибудь еще? — Я старался выговаривать предложения целиком.

— Нет.

— Гриффина?

— Кого?

— Кого-нибудь.

— Я вас не понимаю. Вы требуете адвоката?

— Да.

— Это невозможно. Вы не под арестом.

Судя по всему, говорить было не о чем.

— Что… что теперь будет?

— Через несколько минут вас увезут.

— Назад в Штаты?

— Давайте не будем играть в вопросы.

Я откинулся на спинку стула, посмотрел на свои наручники и оковы, на свой комбинезон с застежкой-липучкой сбоку, чтобы удобнее было надевать и снимать цепь, и на бумажные тапочки.

— У меня… у меня будет время собраться?

Мужчина не улыбнулся.

— Вы умеете держать себя в руках, — признал он.

— Да, — согласился я. — Мне… нужно… сделать… одно… дело.

— Что именно?

— Страна… возлагает… на меня… кхм… особые надежды как на рейнджера… и я должен… быть… быстрее… сильнее, — говорил я, повторяя клятву рейнджеров, которая была моей верой до того момента, как я обратился к Богу. Я вспомнил ее, пока сидел в этой дыре.

— Ладно, — сказал он, закрывая папку.

Я посмотрел на него, и на секунду его плоское лицо охватило пламя.

— Конечно, — улыбнулся я.

Оранжевый комбинезон, защитные очки, наушники и цепи. Теперь к ним добавились рукавицы и маленький колпак. Раньше меня лишали возможности видеть и слышать. Теперь меня лишили возможности осязать. Но чем больше впечатлений у меня отнимали, тем сильнее я впитывал еще доступные мне ощущения. Я шел, едва переставляя ноги в кандалах, и ни о чем не думал, как вдруг волна чувств обрушилась на меня. Наушники не блокировали все звуки, а лишь приглушали их, и вдруг на меня обрушился поток звуков, да таких громких, что я воспринял их всем телом. Я ощутил низкий рокот двигателей вертолета. Я почувствовал жар солнца, жгущего через одежду, влажный, тяжелый воздух наполнил мои легкие. И еще запахи… горючего и жженой резины, пота и моря окружали меня. Долгими неделями, проведенными в ионизированном воздухе камеры, я почти не ощущал запахов. Теперь я ловил их, как охотничья собака в кукурузном поле. И один из них был… таким свежим и приятным. Так странно было вдыхать его здесь. На секунду я остановился, чем привел в замешательство двух конвоиров, которые вели меня под руки. Что это за непонятный запах? Я повернул голову, стараясь уловить его. Вот. На мгновение я снова почувствовал его, когда повернул голову вправо. Я не мог описать его, но точно знал, что это такое: так пахли духи, которыми пользовалась Бетси. Маленький флакончик с двумя голубями. Их подарила Бетси бабушка, и от нее пахло ими во время нашей свадьбы, а иногда — когда мы занимались любовью. И я не мог вдыхать этот запах, не думая о Бетси. Конвоир двинул меня по голове — его рука пахла духами. Мне надели на лицо бумажную маску, вроде тех, какими пользуются маляры. Но я все еще чувствовал запах духов. И лицо Бетси вдруг выплыло из небытия, вытеснив все остальное. Я начал смеяться и уже не мог остановиться. Этот конвоир — должно быть, женщина-моряк, — у нее были такие же духи, как у Бетси. Разве это не безумие? Я все смеялся и смеялся, пока они приковывали меня внутри вертолета.

Полет был долгим. Наконец мы приземлились и меня пересадили на самолет, который летел так долго, что я засыпал и просыпался, засыпал и просыпался четыре раза подряд. Я все вспоминал запах духов и смеялся; резина на ободке защитных очков, а потом и бумажная маска намокли от пота и слез.

Самолет приземлился, и мы стали спускаться по трапу вниз к тверди земной и жаркому солнцу. Меня затолкали в какой-то автобус, потом вытащили, и я оказался среди других пленных. Нас втаскивали и вытаскивали из машин. Мы натыкались друг на друга, как слепые мышки в старом мультике. Кто-то завел мне руки за спину, закрепил наручники на опоясывающей меня цепи и заставил встать на колени на покрытую галькой землю. Я слегка откинулся и стал ждать. Если они хотят убить меня, то я как раз в нужном положении, чтобы получить пулю в затылок. Но я достаточно хорошо знаю армию США. Они не стали бы столько возиться со мной, чтобы потом просто взять и убить. По крайней мере это произошло бы не так. И все равно я вздрогнул, когда кто-то дотронулся до моей бритой головы.

Но с меня лишь сняли наушники.

— Имя? — спросил мужчина, говоривший с сильным южным акцентом.

— Курт Куртовик.

— Национальность?

Я ничего не сказал. Я не знал, где я и кто меня допрашивает.

— Встать! Пошевеливайся!

Я попытался выполнить приказ, но единственный способ встать, когда ты скован по рукам и ногам, это сделать рывок назад, удержать равновесие и лишь потом выпрямить на ноги. Галька заскользила у меня под ногами, и я упал на землю. Очки сползли, и я увидел оранжевые комбинезоны двух других пленников, стоящих на коленях неподалеку от меня, и ноги конвоиров в армейских сапогах. Это было первое впечатление от тюрьмы, которая должна была стать моим домом.

— Помочь? — прозвучал все тот же голос с южным акцентом.

Чьи-то руки схватили меня, подняли и потащили вперед. Благодаря зазору между лицом и маской я видел проволочную изгородь, стальные столбы и клетки с дверцами, похожие на собачьи вольеры. Я не мог понять, что это такое. Дверь открылась. Собак внутри не было. Там оказался я. Цепи сняли, и я получил возможность двигаться. Очки тоже сняли, и я снова видел. Конвоиры закрыли дверь.

Клеток было много. Я видел по крайней мере десять, они стояли плотно, по пять штук в два ряда. За ними был еще один ряд, а потом — еще. Стен нигде не было. Все вокруг было из проволоки, поэтому, оглянувшись по сторонам, можно было увидеть все, что происходило вокруг. Как в собачьем питомнике.

Но, мой Бог, какой здесь был воздух! День клонился к закату, и дул прохладный ветер. Морской бриз. Я стащил оранжевый комбинезон, обнажив руки и плечи, чтобы почувствовать воздух обнаженной кожей. Я сел на прохладный цемент в дальнем углу своей клетки и схватился пальцами за проволочную сетку над головой. Как хорошо, что можно было потянуться. Как хорошо снова дышать свежим воздухом и оказаться под открытым небом. Неожиданно жизнь стала возвращаться ко мне, хотя я уже не осмеливался думать о том, что когда-нибудь это случится. Мой разум стал постепенно сбрасывать паутину снов, словно выбираясь из кокона наружу.

По дорожке перед клетками чинно вышагивал офицер. Полковник морской пехоты, который выглядел так, словно большую часть времени проводил в тренажерном зале. Он осматривал клетки, словно изучая вражеские войска. Кое-кто из людей за проволокой разглядывали его, другие, напротив, не обращали никакого внимания. Никто не кричал. Никто не тряс проволоку. Создавалось впечатление, что пленные только что проснулись после долгого сна и еще не поняли, могут ли они двигаться и говорить. В воздухе слышались лишь крики чаек, летавших у нас над головами, далекий шум самолета да шуршание гравия под ботинками полковника. Я сидел в дальнем углу клетки.

— Вы находитесь на военно-морской базе США в Гуантанамо на Кубе, — начал полковник. — Вы оказались здесь, потому что состояли в сговоре с террористическими организациями, которые нападали на граждан Америки. США находятся теперь в состоянии войны, и вас будут держать здесь до ее окончания. С вами будут обращаться по-человечески, но вас будут допрашивать, и мы рассчитываем на ваше сотрудничество. Через несколько минут вам выдадут все необходимое. Капитан Джексон расскажет о распорядке дня в лагере.