Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

под присмотром Кагерда, Ниэльму случилось забежать в дальний тенистый уголок с вечнозелёными хвойными кустами. Там, под горьковато-душистым шатром колючих веток, у него был тайничок со всякими мелочами: потерянной кем-то красивой пуговицей, зелёным пузырьком из-под духов затейливой формы, найденной в городском саду брошкой для шейного платка с голубыми камушками, отбитой ножкой от кубка из синего стекла, горсткой каких-то крупных семян в виде коричневых звёздочек, несколькими шишками хвойных деревьев, огромным блестящим жуком (давно засохшим) и прочими богатствами. Все эти сокровища Ниэльм хранил в закопанной в землю шкатулке и время от времени пополнял свою коллекцию. Иногда он находил что-то интересное на прогулках в городе, иногда в саду подбирал, а иногда и дома. Если с прогулки он возвращался с набитыми карманами, дедуля мог и выгрести сокровища, а потом выкинуть как ненужный грязный хлам. Не понимали взрослые ценности этих предметов! Но Ниэльм всё же умудрялся проносить их и пополнять свою сокровищницу новыми замечательными вещицами.

В этот раз он хотел добавить в копилку шелковисто блестящий плетёный шнурок с кисточкой на конце. Неизвестно, для чего он предназначался, просто валялся на земле, и Ниэльм не смог пройти мимо него. Воровато оглядевшись и убедившись, что никто за ним не следит (дедуля Кагерд был занят раскачиванием Веренрульда на качелях), мальчик нырнул в уютную и сумрачную прохладу хвойных веток... И лицом к лицу столкнулся с незнакомцем в красивом морском мундире, который там притаился.

— Тш-ш, тихо, не кричи! — прошипел тот, предупреждая возглас Ниэльма. — Не бойся, малыш, не бойся, иди ко мне! Я не грабитель и не преступник. Иди сюда, дружище, вот так.

Незнакомец завладел руками мальчика, ласково сжав их в своих больших и тёплых ладонях. Руки у него были очень крепкие и сильные. Одна из них мягко обняла Ниэльма и поглаживала по пояснице.

— Ты Ниэльм, да? — прошептал морской офицер.

— Да... А откуда ты знаешь? — также шёпотом удивился мальчик.

— Я всех вас знаю, — тихо засмеялся незнакомец. — И тебя, и твоего братца Веренрульда, и батюшку Тирлейфа, и Кагерда, и матушку Темань, и... твою милую сестрицу Онирис.

Последнее имя офицер произнёс как-то по-особенному — мягко, задумчиво. Одна его рука обнимала Ниэльма очень ласково и крепко, а вторая поймала его подбородок.

— Вот видишь, я вовсе не злодей. Не надо меня бояться. И шуметь тоже не надо. Я здесь по очень важному делу.

Ниэльм вдруг понял, что носитель этого прекрасного мундира — женщина. Она была намного больше сестрицы Онирис и матушки Темани — крепкая и сильная, почти как мужчина, только сложена изящнее. Из-под её шляпы виднелись покрытые короткой светлой щетиной виски, а на спину спускалась косица, перевитая чёрной ленточкой. А глаза... Ни у кого Ниэльм не видел таких бездонных, как звёздное ночное небо, глаз. Они затягивали, мягко обнимали, будто какой-то пушистый зверь ластился к сердцу. А шёпот прошелестел очень вкрадчиво и ласково:

— Не бойся, Ниэльм. Я — друг. Скажи, как себя чувствует сестрица Онирис?

— Она очень больна, — пробормотал мальчик.

— Я знаю, дружок, знаю, — вздохнула женщина-офицер. — Но ей хоть немного становится лучше?

— Она всё время лежит и дрожит, — сказал Ниэльм. — Она тепло укрыта, но ей всё равно холодно.

До него вдруг дошло...

— А это ты — та госпожа корком, от которой сестрица получила письмо? — спросил он.

— А ты — тот самый болтливый братец, который вместо того чтобы держать язык за зубами, всё матушке рассказал? — усмехнулась госпожа офицер.

Ниэльм пристыжённо шмыгнул носом, засопел и отвёл взгляд. Глаза солоновато закололо. Госпожа офицер повернула его лицо к себе за подбородок.

— Эй, дружище, ты что, плакать собрался? Не надо... Слезами горю не поможешь, а вот ещё одну услугу нам с сестрицей Онирис ты оказать вполне можешь, чтобы исправиться.

Ниэльм с надеждой вскинул увлажнившийся взгляд на госпожу коркома — очень красивую, ласково улыбающуюся и совсем не сердитую.

— Какую же? — встрепенулся он. — Я очень хочу исправиться... Я виноват перед сестрицей...

— А вот какую... — Госпожа корком достала из кармана маленький конвертик без надписей. — Эту записку надо передать Онирис, но так, чтобы никто не видел и не знал. Это очень ответственное поручение! Если ты его провалишь, сестрица расстроится и может ещё сильнее заболеть.

— Я всё сделаю! — чуть было не вскричал мальчик, но госпожа корком вовремя прижала его губы пальцем.

— Тише! — прошептала она. — Ты чего кричишь? Это тайна, очень большая и важная тайна. Жизнь и здоровье сестрицы Онирис зависят от этого. Отдай ей записку, когда рядом с ней никого не будет. Если она сможет, пусть напишет в ответ хотя бы пару строк. А если не сможет, пусть передаст на словах через тебя. Я буду ждать ответ здесь же, завтра после обеда. И если ты всё сделаешь как надо, ты получишь вот это.

Госпожа корком вынула восхитительную модель парусного корабля — маленькую, искусно и тонко вырезанную полностью из дерева и покрытую глянцевым золотистым лаком. Прекрасна она была, во-первых, тем, что отлично поместилась бы в шкатулке вместе с остальными сокровищами, а во-вторых — изобиловала мельчайшими деталями. Кораблик был совсем как настоящий, только маленький. Разглядывать его можно было бесконечно!

— Ух ты-ы-ы! — восторженно протянул Ниэльм вполголоса, вытаращенными глазами уставившись на это чудо.

У него пальцы затряслись и сами потянулись к этому неслыханному, непревзойдённому сокровищу, но госпожа корком со смешком отвела парусник в сторону, не давая загребущим рукам Ниэльма его коснуться.

— Э, нет, не так быстро, дружок. Сначала — поручение, потом — награда, и никак иначе.

Ниэльм понимал, что это справедливо, но чуть не плакал — уж очень ему хотелось скорее заполучить кораблик. Ну просто очень-очень! Он от нетерпения захныкал, но госпожа корком сказала строго, но ласково:

— Сначала — записка! Кораблик будет тебя ждать.

На прощание она разрешила Ниэльму обнять себя за шею и потрогать красивые золотистые наплечники с бахромой.

— А за что тебя держали в крепости? — вспомнил он вдруг.

— За то, приятель, что я наказала одного мерзавца, который говорил плохие слова о твоей сестрице, — сказала госпожа корком. — А начальство не очень разбиралось, кто прав, кто виноват — обоих нас под арест, да и дело с концом. Ничего, теперь всё позади. Давай, дружок, беги... А то тебя