Одинокая смерть - Чарлз Тодд

— Можете описать этого мужчину? — спросил он.

Женщина сжала губы и задумалась.

— Не такой высокий, как вы. Каштановые волосы, худощавый. Я его не разглядывала особенно, мне было ни к чему.

И тем не менее этого было достаточно, чтобы сравнить. Описание подходило к тому человеку, которого Ратлидж встретил в отеле «Белый лебедь». Может быть, это был не он, но очень похож.

Хэмиш сказал: «Он мог его преследовать, потом убить, когда стемнело».

Разумеется. Так могло быть.

— Вы были недостаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорили? — спросил Ратлидж. — Не уловили, например, характерный акцент того человека, чтобы определить, откуда он приехал?

— Нет, не слышала, а вы думаете, что он мог быть иностранцем?

— Как он выглядел?

— Одет как джентльмен.

Норман повернулся к Ратлиджу:

— Вы думаете о том же, что и я?

Следовало отдать должное его уму и проницательности и не забывать об этом.

— Никто, я имею в виду из живых людей, не слышал, как он говорит. Он мог быть шотландцем или из Мидленда, было бы полезно определить, откуда он.

Норман хмыкнул и обратился к констеблю Петти:

— Вы запишете показания миссис Гриффит. — И, повернувшись к ней, добавил: — Когда закроете магазин, зайдите к нам и прочтите, перед тем как подписать.

— Не знаю, смогла ли вам чем-нибудь помочь, — с сомнением сказала хозяйка магазина, — но, разумеется, я зайду и подпишу.

Они вышли на улицу, инспектор Норман остановился около машины:

— Вы ведь подумали о Дэниеле Пирсе. Не так ли?

— У меня пока не было причин подозревать Пирса. Только догадки, предположения и никаких доказательств, но мне говорили, что вы не против его засадить, не за то, так за другое.

— Вы можете думать все, что вам угодно. Не надо на меня давить, Ратлидж!

— Я не давлю на вас. Никак не прослеживается явный мотив для этих преступлений. И пока этого нет, я не могу подозревать Пирса больше, чем других.

— Мне говорили, что вы уезжали на несколько дней. Помогло это делу?

Интересно, кто ему сказал. Уокер? Или кто-то другой?

— Я встречался с двоими людьми, чьи имена были на опознавательных медальонах, которые мы нашли на убитых. Один клялся, что у него никогда не было медальонов. Он обходился нашивкой к карману. Второй хранил их в чемодане, вместе с формой и другими памятными вещами. Он нашел их при мне, я посмотрел. К сожалению, у меня не хватило времени для встречи с третьим. Но если два — фальшивые, то и третий, скорее всего, тоже.

— Если они фальшивые, как убийца узнал подлинные имена и данные?

— Мало ли — из похоронных команд, из счетов выплат из цензурированных писем, или просто сидел в пабе и подслушивал.

— И какой вывод мы можем сделать?

— Не знаю. Те медальоны, которые мы нашли на убитых, на вид кажутся настоящими, значит, преступник хорошо знал, как их подделать, чтобы они выглядели таковыми. Но зачем ему все эти проблемы? Можно было указать вымышленные имена, придумать любые другие или использовать имена жертв. Те двое, с которыми я говорил, не встречали и не слышали о наших жертвах из подразделения Истфилда. Как и об Энтони Пирсе, служившем отдельно. В результате всего этого возникает мысль — может быть, убийца запутывал нас специально, чтобы вызвать неразбериху и увести следствие по ложному пути.

— Мне кажется, я знаю причину, почему ему понадобились ложные имена, — сказал инспектор Норман, открывая дверцу автомобиля. — Если бы он использовал медальоны тех, кто был убит, мы смогли бы проследить и выявить, кто стоит за этими убийствами. — Он сел в машину и подождал, пока Уокер сядет сзади. — Что, если солдаты из Истфилда по ошибке открыли огонь и убили несколько своих?

Констебль Уокер впервые открыл рот:

— Не похоже. Мой племянник был одним из тех, кто воевал во Франции. Он никогда не говорил о таком случае. Я их всех хорошо знаю. Если бы они совершили подобную ошибку, племянник был бы первым, кто взял ответственность на себя, не побоялся наказания.

— Может быть. Но ведь чего не случалось на фронте! Например, могли застрелить нелюбимого офицера в спину во время атаки.

— Вы там не были, — вдруг сказал констебль Уокер.

— Вы тоже, — отрезал Норман и, когда подъехали к отделению полиции, вышел из машины. — Ну, даже не знаю, эта миссис Гриффит помогла или запутала дело еще больше, будем надеяться, что ее показания внесут хоть какую-то ясность. Я пришлю вам копию ее показаний, когда она их подпишет.

Инспектор ушел с видом человека, у которого впереди много неотложных дел. Ему предстояло разбирательство об убийстве двух женщин.

Когда они отъехали, констебль Уокер подытожил разговор:

— Он заблуждается.

Ратлидж промолчал. Выводы инспектора Нормана отвлекали внимание от Дэниела Пирса. Но Ратлидж не был готов начать охоту на ведьм. Это запутает окончательно и без того трудное дело.

— Я должен заехать в одно место, прежде чем мы покинем Гастингс, — сказал он. — Можете подождать меня в машине.

— Слушаю, сэр, — отозвался рассеянно Уокер, кажется, его мысли были далеко, он не переставал обдумывать слова Нормана.

Ратлидж нашел оружейный магазин и, поставив машину неподалеку, но так, чтобы ее нельзя было видеть из окон магазина, вошел, надеясь получить больше информации о человеке, продавшем кремневый нож.

Хозяин был занят осмотром карманов только что поступившей на продажу офицерской шинели. Он поднял голову, когда вошел Ратлидж.

— Приветствую. Хотите купить еще один кремневый нож?

Ратлидж удивился:

— У вас есть и другие?

Улыбаясь, хозяин повесил шинель на место и покачал головой:

— К сожалению, больше нет. Просто так сказал, на тот случай, если вы пришли еще за одним.

— На этот раз я пришел кое о чем спросить. Меня интересует человек, который принес его вам. Что вы от него узнали? Может быть, он оговорился, что у него есть и другие редкие вещи.

Хозяин пожал плечами:

— Сомневаюсь, что у него есть что-то еще. Если бы были, он продал бы их сразу, вместе с ножом. Хотите, я свяжусь с ним?

— Благодарю, но я предпочел бы написать ему сам. — Увидев замешательство на лице хозяина, Ратлидж добавил: — Готов заплатить вознаграждение за находку, если у него есть другие.

Поскольку это было его личным расследованием, Ратлидж не мог действовать от имени Скотленд-Ярда и заставить хозяина ему содействовать.

Хозяин улыбнулся:

— Вы мне пришлись по душе, мистер…

Он сделал паузу, вопросительно глядя на Ратлиджа.

— Меня зовут Ратлидж. Я из Лондона. Приехал в Гастингс по делу.

— В таком случае, мистер Ратлидж, дайте мне пять минут, я взгляну на записи в книге. Посмотрим, что могу найти для вас, чтобы отыскать владельца того прекрасного кремневого ножа. А пока взгляните, может быть, вам понравится какая-нибудь другая вещь?

— Не сейчас.

Хозяин меньше чем за пять минут нашел необходимую запись, черкнул несколько слов на листке бумаги и отдал Ратлиджу. Четко, ясным почерком там было написано имя — Чарльз Генри. Ратлидж помнил его с первого визита в магазин.

И внизу подробности: «21 июня 1908 года. Восточная Англия, день, когда дед Чарльза Генри откопал нож в саду».

1908-й. Три года спустя после убийства в Стонхендже. И в день летнего солнцестояния. Совпадение? Ратлидж поблагодарил и, после обмена мнениями по поводу шинели, которую хозяин готовил на продажу, ушел.

— Вы хотели купить солдатские медальоны? — спросил Уокер.

Понимая, что констебль спрашивает совершенно серьезно, Ратлидж ответил:

— Я спросил, есть ли они в продаже, но хозяин ответил, что он их не держит, потому что никто ими не интересуется.

— Жаль, — вздохнул Уокер. — Может быть, это помогло бы в нашем деле. Мы так и не продвинулись пока. Не удается найти зацепку, которая так нужна. Пока одни неприятности.

Уокер был абсолютно прав. Возразить было нечего, и Ратлидж подумал, что единственным утешением может послужить только тот факт, что убийства прекратились. Это уже прогресс.

Въехав через полчаса в Истфилд, они направились прямо к полицейскому участку.

— А это еще кто такой? — вдруг спросил Уокер.

Перед входом стоял человек с мрачным выражением лица.

Ратлидж взглянул и выругался.

— Вы его знаете? — удивился констебль.

— Не только знаю, но даже догадываюсь, зачем он здесь.

Он остановил машину у входа, хотя обычно проезжал до гостиничной стоянки, чтобы высадить Уокера.

Ратлидж вышел, но не подошел к приезжему.

— Инспектор Майклсон, — сказал он.

Майклсон не ответил на приветствие.

— Я приехал, чтобы официально отстранить вас от дела, — холодно объявил он. — Поступила жалоба в Ярд на ваше грубое отношение к людям. Шеф Боулс заверил начальника полиции Суссекса, что к жалобе отнесутся серьезно и вы будете немедленно отстранены. Это произошло сегодня утром. И как видите, я уже здесь. — Он повернулся к констеблю Уокеру: — А вы?..