Самолет улетит без меня (сборник) - Тинатин Мжаванадзе

Пожалуйста, посмотри на меня внимательно! Я – твой главный трофей. Я – женщина, которая будет тебя вдохновлять.

Я знаю, тебе нравится на меня смотреть, но разгляди во мне что-нибудь другое.

И я уже купила новые тарелки.

Выбирала долго и придирчиво, я очень прагматичная, сравнивала толщину и симметричность, остановилась на четырех. Светло-серенькие, с рельефом по краю. Страшно модные!

– Мы будем на них есть каждый день? – восхищенно выдохнул Младший.

– Ноги отвалились уже, мама, сколько можно, пошли домой, – заныл Старший.

А лысый отравил мне всю радость своими нравоучениями. Понимаю про экономию и аскетизм, но ведь я тоже зарабатываю, нет?!

Он говорит – как ты странно готовишь, в жизни ничего подобного не ел. Но ест-то с удовольствием!

Знаешь, милый, зачем делают художественные портреты? Чтобы показать скрытое. Мне очень хочется сделать черно-белую фотосессию, и ты увидишь меня не только восхищенной тобою, но и печальной, и тоскующей, и мечтательной, и полюбишь меня разную.

Моя родина – рядом с тобой, когда я слышу твое дыхание, чувствую запах твоей кожи. С меня слетели оковы и латы, нет запрещенного, стыдного, грязного, чужого, я гладкая, как яйцо, проглоти меня целиком.

Называй меня по имени и никогда не путай его. Не потеряй меня, умоляю.

Я решился на это.

Я все сказал и уехал.

Не хочу думать о том, что с ней будет. Господи, как я устал.

Моментально всем стало известно, что мы расстались. Почему в это вовлечено столько народу?! Я просто устал, оставьте меня в покое и ее тоже.

Мы медленно и осторожно разорвали живые ткани. Нельзя было так срастаться. Теперь мы не будем целыми сутками разговаривать, делая работу одной левой и изредка удостаивая остальной мир минуты внимания. Теперь я могу не платить за ее квартиру, не тратить денег на поездки и на связь. Мне не нужно больше ходить в гости к людям, среди которых я чужой.

Мне вообще не надо думать о ее несчастьях и проблемах. Кончено! Я не мог их решить, и все, что сделало бы ее счастливой, было мне неподвластно.

Когда-то мне было пятнадцать. Утром после той ночи первого поцелуя я убирал кухню и увидел бокал со следами помады на краю. Помню, я очень долго смотрел на него. Это был след ночи и след женщины. Это знак, что я был не один ночью, это знак, что женщина ушла утром. Я общался с ней потом и с многими другими, и были другие поцелуи тоже.

Но это было первое переживание, которое во мне вызвала женщина.

Яркое, как след той красной помады на краю. На краю бокала…

Много лет прошло. Я встретил тебя, и мир вокруг погас. Ты мне ценна. Ты моя. Я тебя ласкаю, целую, вдыхаю, впиваюсь, обожаю, люблю, забочусь, даю тепло, даю внимание, поддержку, я рядом, я есть…

Озноб тревоги, судороги гордости, сырая прохлада неуютности, липкие ладони страха, отек самолюбия, скулящее равнодушие одиночества, гордость отчаяния. Все…

Все позади. Есть я и ты. Ты моя. Ты ярче всего, что было и будет.

Баста.

Мне можно все.

Я свободен.

Вечером ребята потащили меня в пивной бар, сняли для меня девицу.

Кажется, это было преждевременно.

Двое суток я плакала и спала.

Дети остались у отца, я взяла отпуск.

Мне сейчас никто не нужен. Пожалуйста, дайте поспать.

Почему не делается трансплантация головы? Отрезал старую, пришил новую. Только эта новая должна быть выращена в лаборатории. Интересно, в новой голове тоже заведется живность?

Не буду пить таблетки, я управляю собой.

Разговаривала с подругой, она думает, что уже очень старая и все знает. Смотрит, и жалеет, и применяет любимое средство против самобичевания – перечень достижений и наград.

– Ты такая молодая, а у тебя двое отличных пацанов, – настойчиво напоминает она мне. – Ты нравишься людям, ты красавица и ты очень упорная. В чужой стране нашла работу! Тебя сняли на обложку журнала. Не тормози.

– Да-а, – ною я, – во-первых, не на обложку, а на разворот. А во-вторых – второй раз развожусь! Почему нельзя вернуть мне хоть немного любви?!

– Дорогая, – выдыхает табачный дым подруга, – у всякого человека можно взять только то, что у него есть. Если у него есть любовь – ты ее получишь. Если нету – какого рожна он может отдать?! Это ведь так просто!

Наверное, я правда тупая. Не понимаю таких простых вещей. Но я чувствую только, что разрезана наискосок. И это никак не зарастает.

Да, я была неправа, я слишком много говорила. Но он же старше меня, он же понимал, что мне нужно вылечиться! Почему не отнестись к больному как… к больному?!

Но двух дней вполне достаточно для того, чтобы кишки хотя бы перестали вываливаться наружу.

Мы разделены, все кончилось. Что тебе еще надо?!

Он все пишет и пишет, как ему плохо.

Мне плохо тут, ему плохо там. И что же мне прикажете делать?!

Девочки визжат – не отвечай, не пиши, пусть мучается!

Друзья ласково гладят по голове и утешают тем, что он мудак и я найду настоящего. Да мне нормально, я ведь давно ощущала сквозняк.

Если бы не мои друзья, я бы, наверное, упала на землю, как пустая шкурка от змеи. Они вдыхают в меня воздух, тормошат, выкладывают надежды – одна ярче другой. Сильная, как амазонка, прекрасная моя подруга взяла меня на буксир. Хочешь новую работу? Будет тебе работа. Хочешь ему работу? Будет и ему работа, тут, в столице!

– Только пусть сначала женится, иначе я не играю! – орет в трубку ее муж.

Мы хохочем, и я громче всех. Я привыкла к роли рыжего клоуна и никак из нее не выйду.

Разве меня нельзя полюбить просто так?

Я как чертова Золушка после бала, и все превратилось обратно в тыкву.

Были несколько угарных лет, и я сам поставил точку.

Напряженно слежу за ней в Сети: ага, уже кутит с какими-то болванами! Не успела после меня остыть кровать, как мгновенно отправилась утешаться.

Не могу вынести, не хочу даже представлять, что она с кем-то другим. Звоню – голос печальный, отвечает односложно: да, я люблю тебя, но мы уже не вместе, ты забыл?

Но я все еще за тебя отвечаю, кричу я. Ты забыла все, чему я тебя учил?! Не беги себя раздавать! Цени себя, хотя я этого не смог сделать, да, да, не смог.

Я так не хочу, чтобы она отрезала мне пути окончательно. Как будто жду, что вот-вот что-то решится само собой.

Милая, тебе нужен кто-то другой, не я. Иначе наша сказка не превратилась бы в твой слезный монолог. Наверное, я не оправдал твоей любви. Допустим, ты «бентли», а я – трактор.

Черт.

Ее подруга как-то обронила, что самый идеальный мужчина – мистер Дарси, который проявлял себя действиями, а остальные просто приходили насрать девушкам в сюжет.

Смешно, да. Укол попал в цель. Хотя я этого Дарси знать не знаю и одной левой разделаю.

Но еще я не знаю, выдержу ли уходящий поезд повторно. Вчера опять снял девицу, снова сказал спасибо и отпустил. Черт! Когда же это закончится?!

Ездили на могилу святого Габриэля. Мальчишки таращили глаза и рассматривали монашек, виноград, лампадку и бутылочки с маслом, прониклись всеобщим благоговением и притихли, и послушно выполняли все мои указания.

– Положите руки на землю и загадайте желание. Молча подумайте об этом, сосредоточьтесь, не вертите головами.

Старший прикрыл глаза и зашептал:

– Хочу, чтобы на всей планете был мир, и чтобы люди не болели, и всем было хорошо.

Господи, кого я родила?!

Младший пошевелил своими пухлыми пальчиками, старательно уложенными на землю, и сказал очень серьезно:

– Я хочу шарик «йо-йо»!

Как же хорошо, что я их родила.

Ничего от них не скрываю, и они не задают вопросов. Может быть, я неправа – не принято делать детей свидетелями взрослых страданий.

Он не любит моих детей. Хорошо, ладно, он не обязан. Но мне так остро жжет сердце, когда я думаю о том, как они его встречали – со щенячьим восторгом, прыгали и чуть не облизывали. Почему они, такие маленькие люди, умеют любить не в ответ, а просто так?!

Ты не подпускала меня к ним, упрекнул он в очередном письме. Не понимаю, что это значит.

А каково было бы без детей? Если бы мы встретились тогда, когда я была еще без них. Не было бы причин уходить от меня?

– Чему я вас научила? – спрашиваю у детей.

Младший задумался и старательно перечислил:

– Ну-у… вести себя В ОБЩЕСТВЕ, не пить колу на диване, не брать чужое без разрешения…

Старший повел рукой и сказал:

– Любить.

Полчаса хрипела и задыхалась.

Мои такие разные, незаменимые, мои бальзамы для сердечных ран и капли жизни.

Подруга, которая безоговорочно возненавидела моего мужчину после разрыва, добавила, что, если он вернется, она его снова полюбит.

– Вы слишком много слов употребляете, – с досадой сказала она. – Мужчине не пристало столько базарить. Тонете в словах, и смысл теряется. Он просто должен прийти и что-то сделать, а не оправдываться.

Все правы. И он, и она, и все. А мне предписано только ждать.

Ты – это как купаться в дождь летом. Никто никогда не идет купаться в дождь. Ты внутри моря, и вдруг неожиданно пошел дождь. Летний, теплый, приятный. Теплое море вокруг, и теплые капли с неба смывают соль с губ. Ты в воде и так близок к небу. Шум прибоя с шумом дождя. Ты чистый и первобытный.