Похититель снов - Мишель Жуве

Теперь можно было вернуться к моему антиквару. Он угостил меня капучино.

— Вы преобразились, Professore. И эта трость из черного дерева так идет к вашему новому костюму. Не желаете попробовать шартрез и виски «Whyte and McKay», двадцатиоднолетней выдержки. Отдохните несколько минут. Нечасто доводится поболтать с таким знатоком, как вы. Я возвращаюсь в Рим, где у меня есть другой магазин, возле Piazza dei Re di Roma. Может, зайдете как-нибудь туда?

— Все дороги ведут в Рим, — сказал я ему, уходя.

Поднимаясь по виале делле Терме, я постепенно стал все более ловко управляться со своей тростью и привыкать к своему силуэту, отражавшемуся в стеклах витрин. Особенно забавлял меня блеск моей сережки, и я старался нарочно поворачивать голову так, чтобы бриллиант сверкал еще сильнее.

Кто-то хлопнул меня по спине.

— Ба! Да это же вы, дорогой коллега! Я уж было засомневался. Вы совершенно преобразились, такой юный и элегантный.

Это был доктор Перуккио, он вышел из большого отеля, где успел принять несколько дюжин отдыхающих.

— Несомненно, это я, дружище, — ответил я. — Пытаюсь сбросить шкуру старого ученого: сменил волосяной и внешний покровы. Это урок экофизиологии. Я твердо уверен: для того чтобы изменить личность, нужно изменить физическое или социальное окружение!

— Но, может, причиной ваших изменений явилось лечение у вашей коллеги онейросексолога? Не будет ли нескромно с моей стороны спросить, какое средство она вам прописала?

— Средство очень приятное. Нужно вспоминать свои сны и одновременно… стимулировать нервы Экарта.

— Какого Экарта? Мэтра Экарта, розенкрейцера из XIII века? — спросил он удивленно.

— Ну, вы прямо кладезь научных познаний, дружище! Нет, все более прозаично — эректильные нервы Экарта, анатома.

— Ах да! В самом деле, прекрасная мысль. У нашей коллеги, что, есть какой-то стимулятор?

— О да, мануальный, если вы меня понимаете…

— Понимаю, понимаю, — усмехнулся Перуккио. — Однако будьте осторожны! Вы так экипированы, будто собираетесь наделать глупостей в Венеции и расплатиться сердечным приступом. Опасайтесь инфаркта, будет очень жаль не увидеть вас здесь на будущий год. Arrivederci.

Он сделал было несколько шагов вниз по улице, но потом вновь вернулся ко мне.

— Кстати, друг мой, насчет мэтра Экарта, вы знаете, что в Абано есть музей?

— Нет еще. Я знаю только про музей в Монтегротто.

— Пойдемте посмотрим, весьма любопытно, это здесь, рядом.

Он увлек меня за собой в парк, где из травы выступали развалины оснований акведуков и римских бань. По соседству находился маленький музей, и Перуккио подвел меня к недавно откопанным статуям.

— Гляньте-ка на эти две малютки, — сказал он.

И он указал мне на две бронзовые статуэтки, позеленевшие за прошедшие века, каждая сантиметров по пятнадцать в длину. Они изображали спящих. Один из них спал на боку, положив голову на правую руку, а другой на спине, вытянув руки вдоль тела. У каждого был громадный фаллос в состоянии полной эрекции.

Часто можно обнаружить изображения сатиров или приапов с эрекцией, но эти статуи всегда стоящие, их персонажи бодрые и резвящиеся, — сказал Перуккио. — Но изображения спящих с эрекцией — чрезвычайно редки. Я не исключаю даже, что такие обнаружены впервые…

Статуэтки были датированы III веком до нашей эры. Значит, римляне уже знали, что эрекции могут происходить во сне. Я сразу вспомнил эпиграмму Марциала, содержащую намек на ночной приапизм: «Jam, nisi per somnum, non arrigis» («Твой член теперь твердеет только во сне»). Знали ли римляне о связи между эрекцией и сновидением? Несомненно, иначе — откуда эти статуи? Может, это изображение эрекции во время сновидений было представлено уже в «сцене у колодца» в Даско, наскальном изображении, сделанном кроманьонцами более пятнадцати тысяч лет назад? Там можно заметить человека с эрекцией, лежащего на боку, возле птицы (которая изображает само сновидение или же душу, покидающую тело во время сновидения). Эта связь, не оставалась ли она сокрытой в течение двадцати веков христианского пуританизма, вплоть до ее переоткрытия в 1965 году моим другом Фишером, великим физиологом, ставшим психоаналитиком?

Я вспомнил о Глории Земински, сексоонейрологе. Почему, в самом деле, психоаналитикам после открытия Фишера никогда не приходило в голову укладывать пациентов на кушетку, просить рассказать, что им снилось, и одновременно вызывать эрекцию с эякуляцией у мужчин или оргазм — у женщин? Почему бы остатки сновидений, то есть души, не связать с остатками удовольствия с целью излечения от неврозов?

Эта поистине гениальная идея осенила меня по возвращении в отель «Теодорих».

Хотя я зашел в ресторан с небольшим опозданием, но понял, что мое прибытие не прошло незамеченным. Людвиг Манн оторвался от книги, глянул на меня с любопытством, улыбнулся и поприветствовал взмахом руки. «Круппы» были совершенно ошарашены моим появлением и сухо ответили на мое привычное «Guten Abend».

— Как вы помолодели, профессор, — сказала Наташа, поигрывая своей большой ручкой. — Похоже, что в Абано вы воспользовались моими советами. Вы скоро нас покинете и переедете в «Киприани»?

— Я уезжаю завтра утром, — ответил я. — Может, увидимся в Венеции? Я сохраню о вас чудесные воспоминания… Мы могли бы почаще общаться.

— Может быть, может быть… chi lo sa? — ответила она.

«Может быть — что? Увидимся в Венеции или будем чаще общаться? И почему бы нам не разделить наши сновидения», — подумал я напоследок.

Людвиг Манн поджидал меня у входа в кафе.

— Еще пивка, дружище? По последней, поскольку, как я понимаю, вы нас покидаете. Вот уж поистине волшебное превращение, прямо из куколки в бабочку. Любопытный эффект фанго, вы не находите? Вы стали таким шикарным, светским, прямо как на модной гравюре, и этот золотой «ролекс», который никого не оставил равнодушным. Вы в самом деле стали другим человеком, не так ли? Как вам удалось начать эту новую жизнь?

— Prosit, — сказал я, поднимая бокал. — Это и есть моя настоящая жизнь, которую я нашел, сбросив шкуру старого ученого. Простите меня за то, что я вас покидаю, дружище. Лечение фанго закончено, и я отправляюсь в Венецию и «Киприани», где есть столько чудесных вещей, которые нужно увидеть, вкусить, услышать, потрогать, поласкать…

— А как же ваши исследования? — спросил он.

— Какие исследования? Вся эта онейрология, онейрофизиология, с этим покончено. Слишком долго я брел в туннеле сплошных ошибок, блуждал в лабиринте ошибочных или смутных идей. Покончено с вами, конгрессы ученых ослов, смешных и тщеславных! Покончено с вами, мои пептиды, медиаторы и синапсы! Верите ли вы, что существует синапсы между душой и мозгом?

— Но как же тогда душа сообщается с мозгом?

— Очевидно, «одушевленными» частицами. Может, антигравитонами! Раз в вещих снах стрела времени обращается, то здесь должны быть замешаны какие-то античастицы. Gute Nacht, Herr Professor Mann, — сказал я ему, вставая.

«Может, я покинул Наташу и Людвига слишком быстро или слишком резко», — подумал я, в последний раз поднимаясь по лестнице в свой номер. Но я жаждал поскорее покончить со всеми ними, с книгами, с грязевыми ваннами и окунуться в новую жизнь, растворившись в свежем морском воздухе лагуны.

Глава 11. Бьянка и мой близнец

Среда, 15 сентября 1999 года

Я предупредил консьержа отеля, что в этом году я чувствую себя более утомленным, чем обычно, и посему вынужден, к сожалению, прервать курс лечения фанго и массажем; поэтому он ничуть не был удивлен, когда в семь утра я появился у стойки. Нет, я не чувствую себя хуже, чем в день приезда, да и доктор Перуккио, с которым я проконсультировался, меня успокоил: скорее всего, это просто умственное переутомление. Да, тишина и покой в гостинице пошли мне на пользу… Я обязательно приеду на будущий год, но сейчас хочу провести пару дней в Венеции и вернусь только вечером в четверг. Не будет ли он любезен подготовить мне счет к субботнему вечеру? Я уеду в воскресенье, как и планировалось.

Консьерж, должно быть, обрадовался тому, что я их покидаю. Ведь мое вчерашнее прибытие в совершенно новом облике поразило всех, и в гостинице, должно быть, получили факсы от ювелира и магазинов из Абано с запросами касательно моей платежеспособности. Можно не сомневаться в том, что отдыхающие, чье любопытство обострено вынужденной праздностью, одолевали консьержа своими расспросами… Но что он мог им ответить? Что не нужно обращать внимания на странности старого чудака-ученого? Возможно, у него какая-то тайная связь в Венеции. С мужчиной? О нет! Определенно с женщиной, судя по телефонным переговорам. И больше ему нечего сказать…

Я вызвал такси и отправился на вокзал, расположенный совсем рядом. Эти шикарные туфли были слишком узкие, а подошвы жесткие, поэтому у меня вновь появились боли в пояснице. К счастью, трость помогала смягчить боль от каждого шага. Это все тот проклятый абанский обувщик: «Domani, вы сами увидите, вы не будете ощущать этой обуви, вы будете не ходить, а парить в облаках». Мерзкий обманщик…