Королевская кровь-12. Часть 1 - Ирина Владимировна Котова

— Здесь уже не образуется, — ответил ей на ухо Тротт. — Смещение слоев уже прошло по этой трещине, по разрыву будет идти и дальше. Ползите вниз, Алина. И ложитесь на землю, чтобы от толчка не расшибло голову о корни.

Они расположились втроем там, где сплетение корней было наиболее плотным, прижались друг к другу, вцепились руками в корни. Земля продолжала ворочаться. Вокруг слышался треск и грохот, ломались деревья, корни укрывшего их папоротника скрипели и натягивались, и Алине, вцепившейся в руку Тротта, было страшно — что сейчас рухнет и их убежище.

Четери, одной рукой сжимающий выступ корня, а другой прижимающий Алину к земле, лежал с закрытыми глазами. И, похоже, спал. Принцессу это так изумило, что она едва удержалась от желания тронуть его за нос, чтобы убедиться.

— Он спит, — неверяще сообщила она Тротту.

— Правильно делает, — глаза лорда Макса светились в темноте ядовито-зеленым. Он кашлянул. — Вам тоже не мешало бы. Сейчас от нас ничего не зависит. Землетрясение рано или поздно кончится, и если мы выживем, нам нужно будет идти дальше.

— Да как тут можно заснуть? — возмутилась Алина, но Тротт уже сомкнул веки.

Тряска по всем природным правилам должна была уже закончиться — но почва продолжала содрогаться лишь чуть слабее, чем раньше. Принцессе начало казаться, будто она лежит на гигантском вибрирующем барабане, но она вдруг зевнула, зажмурилась... и ощутила, как мягко уплывает в сон.

Ночью она еще раз проснулась под оглушительный грохот. Снаружи выл ветер, земля тряслась слабее, но все равно ощутимо.

— Спите, — сказал ей на ухо Тротт. — Скорее всего, наш папоротник сломался.

— Точно сломался, — подтвердил из-за спины голос Четери. Дракон перевернулся на другой бок, спиной к Алине, поджал ноги, звучно зевнул и снова затих.

Принцесса сильнее вцепилась в руку Тротта.

— Мы все ненормальные, лорд Макс, да? — громко зашептала она. — Это же ненормально, что мы так спим сейчас?

— Все полезное нормально, — сказал он, поворачиваясь к ней лицом и накрывая крылом — земля затряслась сильнее, снова затихла. — Психика отключает все лишнее, Алина. Чтобы мы по-настоящему не свихнулись. Потом пойдет компенсация, конечно, но это потом, когда опасность будет позади.

Она помотала головой и глубоко вдохнула.

— Иногда мне кажется, что это какой-то затянувшийся кошмар, — проговорила она едва слышно. — Когда я думаю, что ничего страшнее произойти уже не может, случается что-то, что и вообразить было сложно. Только от кошмара можно проснуться…

— А сейчас можно заснуть, — проворчал Тротт и сунул ей ладонь под крыло, погладил пальцами пух.

— Но иногда в кошмаре бывают и приятные моменты, — прошептала она, млея. Потянулась ближе, едва от тряски не ткнув носом ему в глаз, поцеловала куда-то в щеку. Он усмехнулся, ничего не ответив, и закрыл глаза. И Алина закрыла тоже.

Макс Тротт

Макс проснулся от кашля тогда, когда сквозь корни уже пробивался солнечный свет. Почва продолжала содрогаться, но землетрясение выдохлось, и толчки ощущались вдесятеро слабее тех, что были ночью.

Четери под папоротником не было. Принцесса лежала на боку, на своей сумке, и держалась за руку Тротта — чумазая, бледная, с синяками под глазами, потрескавшимися губами и торчащими волосами. Сейчас она откроет глаза и посмотрит на него уставшим взглядом.

И тень этой усталости, если она выживет, сохранится в ней до конца жизни. Макс последние семнадцать лет видел ее в отражении в зеркале. Потому что есть кошмары, которые навсегда остаются с тобой.

Но с ними можно жить. Главное — жить.

Он, оставив принцессу спать, выбрался наружу, туда, где Четери зажаривал на маленьком костерке невезучего ящера. Дракон кивнул, кашлянул пару раз, но не сильно — кровь Инлия позволила ему перенести отравление дымом легче всех.

— Я уже размялся, — ответил Мастер на молчаливый вопрос, — а у тебя есть еще время.

Макс потер глаза руками, сделал несколько глотков воды и потянулся за Дезеидами.

Часть 1. Глава 6.2

Упражнения он выполнял отстраненно, перепрыгивая через поваленные стволы, иногда ловя на себе внимательный взгляд Четери.

Гул стоял отдаленный, почти незаметный. Земля дрожала, со стороны вчерашнего пожарища дым застилал небо. Трещина, образовавшаяся ночью, еще расширилась и зияла теперь метрах в десяти от них. На огромном стволе сломанного папоротника, корни которого служили им убежищем, висела закопченная рубаха дракона. На ней из-за грязи и сажи едва читалась сделанная Алиной надпись «Идти осталось не менее четырех дней» и зачеркнутыми предыдущими цифрами. Последняя запись была сделана два дня назад, тридцатого апреля по времени Туры, но кто мог теперь предсказать, сколько им осталось — теперь, когда они так далеко ушли от реки и так долго убегали от пожала? Два дня? Три? Пять?

Тротт слышал вчера, когда они убегали от огня, как Алина бормотала послание Ситникову, и надеялся, что тот ее услышал и Алекс не пойдет на прорыв тогда, когда они будут еще слишком далеко.

Словно услышав его мысли, принцесса высунула из-под корней лохматую голосу, выбралась, волоча за собой сумку. Направилась куда-то в заросли.

Вернувшись, села у костра, наблюдая за Максом, и задумчиво заметила:

— Пожар почти не приблизился.

Дракон кивнул на образовавшийся ночью овраг.

— Вряд ли это единственная трещина. Похоже, они и перегородили путь огню.

— И раньяров не слышно, — продолжала Алина, не отводя взгляда от Тротта.

— И не видно, — подтвердил Четери. — С самого утра ни одного.

Тротт слушал, но в разговор не вступал, выполняя наклоны и перекаты.

— Может, они решили, что мы погибли? — с надеждой проговорила принцесса. — Вряд ли они боятся землетрясения.

— Будем на это надеяться, — Чет снял с огня ящера, разломил его на три части, завернул в листья и передал одну Алине. — Но действовать будем так, будто нас по-прежнему ищут.

— Разве может землетрясение длиться так долго? — спросила принцесса у Тротта, когда они уже поели и снова выступили в путь. Идти приходилось медленно из-за поваленных деревьев и дрожащей земли. — Так бывает только рядом с извергающимся вулканом, но мы уже очень далеко от них. Такое на Лортахе раньше бывало?

— На моей памяти — нет, —