Королевская кровь-12. Часть 1 - Ирина Владимировна Котова

Она на секунду прикрыла глаза. Веснушки над краем повязки на бледной коже выступали особенно ярко.

— Я не боюсь огня, лорд Тротт, — ответила она сипло. — Я боюсь за вас.

Они остановились через минут сорок бега, кашляя и задыхаясь. Макс оглянулся. Вокруг кишело зажатое между двумя полосами огня зверье — животные уже впали в шок и бродили в дымной мгле стаями туда-сюда, крысозубы облепляли стволы. Впереди как свечки полыхали папоротники, рушась на землю и стреляя смолистыми язычками, поджигая траву. Дым казался уже не сизым — оранжевым, видимость снизилась до нескольких метров и полуденное солнце мелькало белым пятном в черных клубах. Позади, перепрыгивая с кроны на крону и все ускоряясь, с гулом неслось пламя — вот-вот накроет и спустится вниз по стволам. А сверху то и дело мелькали раньяры. Даже если бы у принцессы нормально функционировало крыло — не перелететь, схватят.

Хотя если вокруг будет огонь, он, Макс, поможет ей подняться. И попробует прорваться с ней.

А Чет справится. Или нет.

Алина кашляла и не могла остановиться. Они все кашляли. Четери снова поднялся на вершину папоротника, затем быстро спустился вниз, прижался к стволу — опять сверху пролетела стрекоза.

— Если река и есть, то только там, — тяжело дыша, Мастер кивнул чуть в сторону и вперед, на уже выгоревший проход между двумя пылающими папоротниками. — Там пожар полосами, возможно, как раз по берегам речки.

— Моего щита хватит, чтобы нас прикрыть от огня, — просипел Тротт. — Но не от дыма. Можем задохнуться.

— Мы и здесь задохнемся, — подала голос Алина. Глаза у нее были красными от дыма, лоб — мокрым, волосы сбились в колтуны. Некогда было расчесываться.

— Почву под ступнями щит тоже не охладит, — добавил Тротт. — Нужно защитить подошвы.

— Нужно… — Четери закашлялся. — У какого из этих папоротников самая прочная древесина?

Макс огляделся — у них с Четом мысли шли в одном направлении.

— Из тех, что знаю, у этого, — показал он, вытаскивая из воздуха один из клинков Дезеид. Чет тоже достал клинок — и они за пару минут нарубили шесть длинных, длиннее и шире ступни кусков коры.

Затем они привязывали эти «подошвы» к ногам — да, тряпки прогорят, да, защитит ненадолго, но защитит. На смачивание тряпок на лица ушла последняя вода — а затем Макс взял Алину за руку, подождал, пока приблизится Чет и накинул щит.

И они шагнули в пылающую тьму.

Сразу стало так жарко, что высохли губы. Под ногами похрустывала зола, дым выедал глаза. Макс двигался зигзагами — приходилось переступать через уголья, в которые превратились огромные стволы, пробираться под пылающими кронами и молиться, чтобы на щит не рухнул гигантский папоротник, потому что пробьет и ничего уже не спасет. Принцесса дышала так шумно, будто была в предобморочном состоянии, впрочем, у Тротта у самого уже мутилось в голове и ноги заплетались.

Он то и дело мысленно взывал к Жрецу — но холодок в сердце оставался спокойным. Вечный Ворон после посещения долины Хиды-Роженицы себя еще не проявлял. То ли слишком глубоко спал, то ли считал, что пока птенцы могут справиться и без его участия.

Пролетевшего над ними раньяра потоками воздуха швырнуло влево, вправо — и вдруг одно крыло его скукожилось и он рухнул куда-то далеко в лес. Остальные стрекозы поднялись выше — и к лучшему, меньше вероятности, что увидят беглецов.

За спинами загудело — то долетел подпал от большой реки, оставшейся далеко позади, встретился с пожаром, через который они шли, начал поглощать те деревья, которые из-за избытка влаги в коре горели неохотно, медленно.

Через пару сотен шагов они вышли на нетронутую огнем полосу. Реки не было. Отдышались, пошли дальше — и уперлись в настоящую стену огня. Ни прохода, ни обхода.

Принцесса судорожно вдыхала и выдыхала. Не от страха — от удушья.

— Поднимай ее, — приказал Чет. — Я вернусь назад, попробую обойти по кронам. Одному мне будет проще.

— Подожди, — прохрипел Тротт. — Отдай Алине сумку, есть риск, что останешься без вещей. И встань еще ближе.

Сил не было объяснять — и Четери, не спрашивая ничего, действительно перевесил на принцессу поклажу. Тротт прошептал два слова молитвы, обращаясь внутрь, к себе — и одновременно накрывая дракона отдельным щитом — и горящее дерево по кругу от него шагов на тридцать осело мелкой гнилисто-влажной пылью, а дым обернулся сажей, хлопьями опавшей на землю. Воздух на какие-то мгновения очистился, и беглецы задышали жадно, сипя и откашливаясь. Но снова потек по очищенной полянке дым — и снова они надели повязки.

Алина смотрела на Макса, стискивая его ладонь — от нее наполнял его вены жар, который не палил, как пожар вокруг, а питал. Чет изумленно поцокал языком.

— Направленно вперед не можешь?

Тротт покачал головой:

— Только так.

Дальше они двигались так же — перебежками, отряхивая тлеющие «подошвы» и останавливаясь, когда окружал огонь, чтобы Макс мог истлеть стволы вокруг. Или когда начинало не хватать кислорода и срочно нужно было подышать.

Шли долго, очень долго, а реки все не было, и края огню не было видно. Тротт чувствовал, что слабеет, что жар, идущий от принцессы, становится все прохладнее. Но не жалел ни себя, ни ее — потом пожалеет. Сейчас нужно было выживать.

Алина

Принцесса ни за что не призналась бы сейчас в том, что ее невозможно тянет спать, а от дыма она вот-вот потеряет сознание. Ее тошнило, тело начинал бить озноб, хотя воздух шел волнами от жара, а выжженая, покрытая золой и угольями земля казалась раскаленной духовкой. Но Алина раз за разом послушно вкладывала ладонь в руку Тротта и закрывала глаза.

«Пожалуйста, пожалуйста, пусть у него получится и сейчас».

Последний раз пятно тления вышло совсем небольшим, и вдохнуть чистого воздуха удалось немного. Щит Тротта тоже сжимался. Алина отпустила руку лорда Макса, покачнулась. Мышцы мелко дрожали. Внутри было холодно, словно внутренности сковывало льдом. Нижняя часть «подошв» превратилась в уголья, тряпки почти истлели — еще немного, и треснут, и тогда ни шагу не получится ступить.

Или получится?

Она сказала правду — она совсем не боялась огня. Огонь ведь одинаков во всех мирах. На Туре пламя ее грело, но не обжигало — это единственное, что она