Юго-западный ветер - Луис Гарсиа-Роза

— Что до возможностей совершить преступление, то тут я согласен, но у него нет мотива. Судя по тому, что он мне рассказал, у него не было никаких причин ее убивать.

— За исключением фрустрации.

— Что?

— Из-за его абсолютной убежденности в том, что он не может иметь с ней дела, как с женщиной.

— Почему вы так считаете? Она что-то говорила на эту тему?

— Нет. Чисто женская интуиция. Единственная вещь, которую она сказала, это что он очень зажат в этом смысле, что она давала ему множество авансов, но он ни разу не решился даже сам взять ее за руку.

— Ну, если все, кто стесняется заниматься сексом, станут убийцами…

— А разве не справедливо утверждение о том, что люди убивают только по двум причинам — из-за секса и из-за денег?

— Более или менее.

— Ну, милок, так у него не было ни того, ни другого!

— В следующий раз возьму велосипед, таскался за ним почти три часа!

— И?

— И пусто! Ну, он и ходок! Казалось бы, ему надо было в сторону своего дома, так ничего подобного! Прямо не пошел и, похоже, вообще не беспокоился о том, куда бредет. Иногда возвращался и вновь шел по той же дороге, причем зачем, совершенно не понятно. Ходил кругами, шастал туда-сюда, с одной стороны улицы на другую и обратно, и опять-таки — безо всяких видимых причин! В целом этот сумасшедший путь занял больше трех часов, причем по прямой это заняло бы час от силы. Он нигде не останавливался, ни с кем не встречался, никому не звонил, не останавливался даже, чтобы попить воды, кофе, зайти в туалет и прочее. Две вещи привлекли мое внимание. Первая, это что он иногда лез правой рукой в карман пиджака, и я заметил, что в кармане лежит нечто тяжелое, и могу побиться об заклад на свою зарплату, это не что иное, как пистолет. Еще в некоторые моменты мне казалось, что он плачет. Да, и вторая важная вещь: если пустить за ним роту солдат — он их не заметит.

— Последи за ним еще и сегодня. И не доверяй впечатлению, что Габриэл ничего не замечает вокруг. Парень, что гуляет с оружием в кармане, не может быть столь рассеянным, как тебе показалось. То, что выглядит как рассеянность, может объясняться чем-нибудь еще.

— А если он вооружен?

— Пока ничего не делай. Вдруг это у него нервный тик, или может случиться, что в кармане что-то совсем безобидное. И еще одно. Аргентинец скоро должен прийти в участок. Я хотел бы, чтобы сначала с ним побеседовал ты, а потом уже я. Ты будешь ему угрожать и пугать. Не волнуйся о том, что у нас нет ничего на него, — он иностранец, и этого достаточно.

Хотя ничто не связывало Идальго со смертью Ольги, Эспиноза думал, что его предсказание и ее смерть странным образом совпали. Естественно, чтобы это имело какой-то смысл, то ему следовало определить, что она убита и что имеется связь между Габриэлом и убийцей.

В одиннадцать пятнадцать Уэлбер вернулся в кабинет Эспинозы.

— Я бился с ними почти час. Крепкие орешки. Он держится надменно, и на испуг его не возьмешь. Думаю, лучше тебе самому с ними побеседовать.

Идальго и Стелла сидели в маленькой комнатке, единственное окно которой было заперто. В комнате стоял стол и четыре стула, на двух из них сидела эта парочка. На столе имелись две пепельницы. В комнате громоздился также старый каталожный шкаф, который из-за своих размеров не поместился ни в один из других кабинетов. Когда Эспиноза с Уэлбером вошли, аргентинец посмотрел на комиссара, но не приподнялся с места и не произнес ни слова. Эспиноза возобновил допрос.

— Похоже, ваша беседа с детективом Уэлбером не слишком прояснила наши проблемы.

— Комиссар, есть несколько недоразумений, которые мы должны прояснить, прежде чем вы продолжите то, что называете беседой и что в действительности является допросом. Меня пригласили не на светский раут, а для того, чтобы выяснить некоторые факты, которые, как я понял из вопросов детектива Уэлбера, весьма туманны. Кроме того, я не иностранец, как считает ваш помощник, и уж совершенно точно не аргентинец. Я родом из Чили, натурализовался в Бразилии. И наконец, я преподаватель университета, и вы не запугаете меня детскими намеками, что пытался делать этот ваш детектив.

Эспиноза уже собрался отвечать, как вдруг заговорила Стелла. Он был очень удивлен, поскольку раньше женщина все время молчала, кроме того, у нее оказался на редкость впечатляющий голос.

— Комиссар! Идальго — высшее существо! Вы не сможете ему навредить, как бы ни пытались.

— Мы не собираемся вредить никому из вас. Напротив, это вы обвиняетесь в том, что принесли вред, травмировав невинного человека. Я хотел бы еще кое-что прояснить, прежде чем вы двое исчезнете. То, чем вы занимаетесь, квалифицируется как запугивание, и по закону за это полагается, помимо штрафа, еще пять лет тюрьмы. А теперь, с вашего позволения, мы продолжим беседу. Когда — и если — беседа превратится в допрос, вы почувствуете разницу незамедлительно.

Эспиноза понимал, что ему нечем прижать Идальго, и Идальго тоже это понимал. Но комиссара вовсе не интересовала деятельность Идальго в больнице, он хотел узнать другое — не был ли тот связан с Габриэлом, не встречался ли с ним, помимо той встречи в кафе. Беседа продолжалась еще час, в течение которого Идальго и Стелла ни на йоту не сдвинулись со своей позиции. Эспиноза сумел выяснить только одну вещь — что между Идальго и Габриэлом не было никаких контактов после того дня рождения. Другой вещью, в которой он убедился, было то, что вопреки заявлению Стеллы, Идальго не обладает никакими экстрасенсорными силами. Наконец, они отпустили эту парочку. Эспиноза предполагал, что, несмотря на их высокомерие, он все же запугал их в достаточной степени, чтобы положить конец всяким попыткам выступать в будущем в качестве ясновидцев.

Как только сын ушел на работу, дона Алзира начала поиски. Вчера Габриэл, когда был на кухне, слегка задел ее полой пиджака, и ей показалось — в кармане спрятано что-то тяжелое. У ее мужа в прошлом был револьвер, он лежал в гардеробе, в брезентовом мешке, который она не раз перекладывала во время уборки. И вчера ей показалось, что у Габриэла в кармане тоже лежит револьвер. Она не стала ни о чем его спрашивать в тот момент, поскольку он только начал вновь открываться, и ей не хотелось спугнуть его. Сегодня же утром она не заметила, чтобы у него в кармане что-то лежало. Значит, надо до обеда обыскать его комнату. Дона Алзира искала не столько оружие, сколько подтверждение своим страхам, что Габриэл может сделать нечто, что поставит его жизнь под угрозу.

Она хорошо знала эту маленькую комнату, поиски не должны занять много времени. Менее чем за полчаса она обыскала все обычные места — под матрасом, в ящиках, за одеждой в шкафу. Но она понимала, что он, скорее всего, должен был спрятать это где-то, куда ей трудно будет добраться, куда она с трудом может залезть, например на самую верхнюю книжную полку. Револьвера она там не нашла, зато обнаружила коробку с патронами, а никто не будет прятать коробку патронов, если у него нет оружия.

Последние два дня Эспинозе пришлось туго. Газеты были полны сообщениями о смерти проститутки в квартире, расположенной неподалеку от их участка. В газетах не появилось бы ни строчки об этом, если бы на теле девушки не нашли пешню для колки льда, под которой лежала записка: «Пусть это будет наукой подобным девицам — чтобы выполняли, что сказано». Среди подружек убитой ходили слухи, что послание оставил тот, кто осуществляет контроль над проституцией во всем этом районе, — и всем было известно, что это какой-то из полицейских с участка Эспинозы. Газеты не называли имени копа, но давали понять, что им известно, кто он, и требовали сурового расследования.

— И что ты собираешься делать?

— Назначу комиссию по расследованию.

— У тебя будет головная боль.

— Понимаю, но нельзя же спустить такое! Как вчерашнее наблюдение?

— В чем-то, как и позавчера, но на этот раз кое-что меня сильно удивило. Совершенно неожиданно он на пустой улице просигналил проезжавшему мимо такси, сел в него и укатил, а я остался, как дурак, стоять. Других такси поблизости не оказалось. Я так и не понял, хотел ли он таким образом избавиться от слежки или это просто еще одна из его странных выходок. Он никогда не оглядывался, чтобы посмотреть, не следует ли кто за ним. И все же сумел впрыгнуть в машину так ловко, что никто не смог бы за ним последовать.

— Продолжай следить за ним сегодня вечером. А завтра утром отдохни. Подозреваю, он все же заметил слежку. Не забывай, парень одержим идеей, что кого-то убьет, так что он наверняка подозревает, что кто-то попытается убить его. Если он вправду вооружен, то может использовать оружие для самозащиты. Так что не подставляйся. Мне бы не хотелось, чтобы тебя опять ранили.

Девять вечера. Эспиноза готовил бутерброд с сыром и ветчиной, пытаясь таким образом оживить воспоминания о единственной в его жизни поездке в Париж. Но какой бы сорт хлеба он ни использовал и сколько бы ни клал ветчины и сыра, получившиеся бутерброды никогда недотягивали до впечатлившего его образца. В действительности Эспиноза уже и не мог вспомнить вкус парижского бутерброда — настолько часто пытался его повторить. Зато вино безотказно возвращало его к тем прекрасным воспоминаниям. Так что он решил ограничиться всего несколькими бутербродами, зато вылакал целую бутылку вина, после чего заснул беспробудным сном и не слышал никаких звонков. И только утром, прослушав сообщения на автоответчике, понял, что эта ночь была богата событиями. Все сообщения содержали имя звонившего и требовали срочного ответа. Почти все они были от Уэлбера и от детектива, служащего в 10-м участке, в окрестностях Ботафого.