В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке - Светлана Гурьянова

И ситуация с «кушать» совсем не уникальна. Мещанскими, манерными и жеманными в советское время, как я уже отмечала, считались слова «волнительный» и «переживать» (в значении «волноваться»), но сейчас они употребляются свободно. Похоже, такая судьба ждет и «кушать».

Вы можете любить или, наоборот, ненавидеть и не использовать слово «кушать». И то и другое нормально и имеет свои причины. Главное – не переносить эмоции по поводу слова на людей, не навязывать им свою точку зрения и не осуждать их за то, что они говорят иначе.

«Дико извиняюсь»

Не меньше противников и у слова «извиняюсь». О нем тоже существует устойчивый миф: мол, «сь» – это сокращение от «себя»; выходит, «извиняюсь» означает «извиняю себя», поэтому и говорить так невежливо.

Представление это широко распространилось силами советских борцов за чистоту языка. Например, писатель и переводчик Борис Тимофеев-Еропкин в книге «Правильно ли мы говорим?» писал:

«“Извиняюсь”… Чрезвычайно распространенная небрежность речи… Ведь “извиняюсь” может означать только “извиняю себя”, то есть “считаю нормальным, что я вас толкнул”, например. Надо решительно изжить слово “извиняюсь”, заменив его словами “извините”, “виноват”, “простите”»[153].

Но в подобных рассуждениях есть одно крайне уязвимое место.

Действительно, изначально постфикс – ся (-сь) был отдельным словом – краткой формой винительного падежа местоимения «себя» – а потом «прилепился» к глаголам. Но значение его в качестве постфикса существенно расширилось: например, в проекте русской корпусной грамматики[154] выделяется по крайней мере 11 значений – ся, причем некоторые из них еще и распадаются на подтипы.

Перечислять здесь их все не имеет смысла, назову лишь наиболее частотные и очевидные:

1) Да, значение направленности действия на себя остается одним из основных и проявляется главным образом в глаголах, обозначающих уход за телом: «бриться», «мыться», «умываться», «одеваться», «причесываться» – а также в некоторых других словах, например, «смотреться (в зеркало)» и «хвалиться».

2) Но в глаголах вроде «изучаться», «строиться», «закрашиваться» проявлено совсем другое значение – значение пассивного залога. Когда мы говорим, что здание строится, мы совсем не имеем в виду, что здание строит само себя; мы подразумеваем, что его строят какие-то люди, которых в высказывании можно не упоминать.

3) А в глаголах «целоваться», «обниматься», «ругаться», «советоваться» постфикс – ся употребляется в значении взаимного действия.

4) Постфикс – ся может обозначать и чьи-то постоянные свойства: «собака кусается», «лошадь лягается», «корова бодается». Корова не бодает саму себя – она лишь часто совершает свойственное ей действие, а направлено оно на других. Посмотрите на употребления «чашка разбилась», «дверь открылась», «компьютер включился». Здесь в постфиксе реализовано значение действия, которое происходит будто бы само по себе, без участия активного субъекта.

5) А «извиняться», думается, ближе всего к глаголам, характеризующим субъект, который совершает действие, но при этом не воздействует на самого себя как на объект: «броситься (на амбразуру)», «двигаться (вперед)», «потянуться (от удовольствия)», «запасаться (продуктами)», совершенно безосновательно ненавидимое многими «убираться (в комнате)». Тут – ся обозначает скорее не «себя», а «самому, самостоятельно».

Чтобы почувствовать разницу с глаголами первой группы, имеющими значение «-ся = себя», посмотрите на пары:

причесывать – причесываться

бросить – броситься

Действия, обозначенные глаголами «причесывать» и «причесываться», абсолютно идентичны, просто в качестве объекта выступает либо посторонний человек, либо сам деятель. Но в любом случае действие будет тем же: деятель возьмет в руки расческу и будет проводить ею по волосам – либо чужим, либо своим.

Во второй же паре действия глаголов различны. «Бросить (мяч)» значит «оттолкнуть его руками в сторону», а вот «броситься (на амбразуру)» вовсе не значит «толкнуть самого себя руками на амбразуру».

Так и «извиняюсь» вовсе не значит «извиняю себя». Скорее «сам, самостоятельно прошу извинений».

Может, в этом «сам» и кроется проблема? «Извиняюсь» – «я сам прошу извинений, а уж извините вы меня или нет, мне будто бы все равно». Если рассуждать подобным образом, получается, что когда мы говорим «извините», то мы обращаемся к собеседнику, просим его нас извинить и акцентируем наше внимание на нем: (вы) извините. А когда говорим «извиняюсь», подчеркиваем лишь свое действие, делаем акцент на себе: (я) извиняюсь. И это вроде бы как-то невежливо.

Такое объяснение нелюбви к «извиняюсь» выглядит куда логичнее мифа про «извиняю себя».

Но…

Как тогда быть с этикетными формулами «прошу прощения», «приношу свои извинения»?

Здесь ведь то же самое: не «(вы) простите», а «(я) прошу прощения», не «(вы) извините», а «(я) приношу извинения». Но словосочетания «прошу прощения» и «приношу извинения» не ощущаются как невежливые и, кажется, ни у кого не вызывают отторжения – хотя и звучат обычно чуть более официально, чем «простите».

И «извиняюсь», и «прошу прощения», и «приношу извинения» по сути – перформативы, то есть высказывания, эквивалентные действиям. Этим они отличаются от обычных слов, которые просто описывают действительность. Например, говоря «я кушаю» (да, я использовала этот глагол специально), мы просто констатируем факт того, что сейчас принимаем пищу. Произнося же «клянусь» (это классический пример перформатива), мы тем самым связываем себя клятвой. Точно так же с помощью фраз «поздравляю», «я требую», «объявляю вас мужем и женой» мы не просто рассказываем о своих действиях, но совершаем их.

Чаще всего перформативы, как вы уже заметили, – это глаголы в форме 1 лица единственного числа настоящего времени (то есть отвечающие на вопрос «(я) что делаю?»). Поэтому использовать «извиняюсь» в этой функции для языка вполне естественно и закономерно.

Советский лингвист Афанасий Селищев считал, что «извиняюсь» в современном употреблении появилось только в XX веке. Вот что он писал в книге «Язык революционной эпохи»:

«Со времени войны (1914 г.) в России вошел в широкое употребление словеcный знак вежливости-извинения “извиняюсь” (“извиняюс”). По основе и по форме это образование употреблялось и раньше. “Опять тысячу раз извиняюсь, что сбиваюсь с прямой дороги в сторону” – писал Гончаров. “Извиняюсь, что не ответил никому до сих пор” – в “Дневнике писателя” Достоевского. Отличие от теперешнего “извиняюсь” заключалось в том, что “извиняюсь” в речи Гончарова, Достоевского и других находилось в сочетании с другими словами в предложении и имело обычное реальное значение, – значение выражения извинения, искреннего, иногда глубокого раскаяния, что подчеркивалось словами “1000 раз” и т. п. Посредством этой формы извиняется и взволнованный чеховский дядя Ваня. “Ну, ну, моя радость, простите… Извиняюсь (целует руку)”. Совсем не то по своему реальному и формальному значению теперешнее “извиняюсь”: оно употребляется отрывочно, вне сочетания с другими словами, служит формальным словесным знаком, произносимым при определенных обстоятельствах, – знаком, мало соответствующим этим обстоятельствам: полного значения просьбы здесь не выражается»