Шпага, честь и любовь - Анатолий Минский

— Для верности нужно их… Дьявол! Рука не поднимается. Часа два пешком в обратном направлении — и они вернутся в село.

Иана демонстративно отвернулась.

Тело кучера, а затем и слуги Алекс затащил внутрь. Затворил дверцу. Кони, испуганные было выстрелом, успокоились. Он забрался на облучок.

— Едем?

Девушка пристроилась на самом конце скамьи, рискуя выпасть, голову отвернула в сторону. Губа закушена.

Стараясь не обращать внимания на её недовольство, Алекс двинул вперёд, попутно овладевая нехитрыми навыками управления четвёркой. До этого он ездил преимущественно верхом. Через полчаса свернул в лес.

Снег, утоптанный на дороге, под лапами елей оказался неожиданно глубоким. Лошади проваливались по колено, через несколько минут остановились, не реагируя на понукания.

— Проклятье… Если не смогу развернуться, всё зря.

Иана красноречиво промолчала.

Алекс распахнул дверцу. Сначала в сугроб отправились кучер и лакей. Их хозяин, видный мужчина лет сорока, чьи жизненные часы остановились на этом рубеже, одарил грабителя кошелём, в нём одиннадцать золотых, куча серебряной и медной мелочи. Пригодится маленький двуствольный пистолет под револьверные патроны, из которого мессир выстрелил, второпях промахнувшись с четырёх шагов. Второй раз не успел: шпагой, вырванной у лакея, Алекс пробил ему шею. К ужасу Ианы, тут же заколол парня лет четырнадцати-пятнадцати. Всего-навсего ради их экипажа и четвёрки лошадей! Оставил вдову и ребёнка…

Так на декабрьском снегу появилось четыре бездыханных тела.

С упорством профессионального мародёра легионер перетряхнул вещи убитых. Потёки крови на полу экипажа он тщательно затёр, в багажник на задке аккуратно пристроил баул Ианы. Ещё сохранил сундучок с женскими мелочами, вдруг что-то пригодится. И корзину с продуктами.

— Соблаговолите сойти. Я попробую развернуть.

Взяв лошадей под уздцы, Алекс потащил их вбок. Животные, всхрапывая и мотая головами от неприятного им запаха крови, были рады, похоже, покинуть импровизированное кладбище. Потратив четверть часа и взмокнув, он таки вывернул экипаж в обратном направлении. Иана простояла столпом, вероятно — окоченела, но не произнесла ни звука.

— Прошу внутрь. Я растоплю комелёк.

Она отшатнулась.

— Не могу. Кровь…

— Я всё вытер. Не видно ни капли.

— Да. Но запах!

— Простите.

— Лучше на облучке.

Тут уж Алекс не отступил.

— Представьте на секунду — нас встречает патруль стражи. Благородная госпожа едет на холоде рядом с кучером? Лучше уж сразу сдаться.

— Всё равно — не могу.

Алекс призвал на помощь Всевышнего, чтобы даровал ему терпение.

— Послушайте, синьорина. Вы десятки раз повторяли, что миссия важнее наших жизней и, тем более, желаний. Теперь мы обязаны доставить ответ элит-офицеру Ториусу Элиуду, тоже очень важный — переговоры провалены, к лету в Икарии высадится десант. Любой ценой! А вы, из-за каких-то ламбрийских червей…

Не понимая, чем вызвано её упорство, он добавил:

— Вы убивали на моих глазах. По меньшей мере — троих, одного разбойника возле Леонидии, двух гвардейцев герцога в рыбацкой деревне. Все они — наши соотечественники, последние двое — теи! Что же особенного в четырёх презренных ламбрийцах? Червях! Глава семьи непременно нажился бы на войне, юноша вырос и завербовался в армию, простолюдины имели бы все шансы быть призваными к наступающему лету. Жалеете женщину? Дойдёт! И помните — ламбрийские женщины рожают мужчин, которые рано или поздно заполняют трюмы десантных кораблей!

Иана повернула к нему лицо, перекошенное от нахлынувших чувств.

— Грабитель и гвардейцы напали! Я защищала себя и друзей! Что нам сделала эта семья?!

Алекс почувствовал ключевое слово, прорвавшееся через обычную сдержанность. Друзей? Раньше тея говорила о них просто как о нанимателях, пусть и с теплотой.

— Друзей? Ламбрийцев? — переспросил вслух.

— Да! Именно! Проклятых ламбрийских червей, как вы изволили выразиться, высокородный синьор. Не понимаете… Не догадались? Моя мать — ламбрийка!

Его словно обухом приложило. Что значит — ламбрийка?! Марк, всего на четверть унаследовавший чуждую кровь, летает как утюг. А тут — половина! Полукровка…

Иана лжёт? Вряд ли. Тогда впитанные с детства представления об этом мире летят в тартарары.

— Вам не понять, тей. Для меня одинаково больно, когда ни за что умирают икарийские или ламбрийские подданные. В ваших глазах — я червь. Червяк!

Алекс был готов кричать на весь лес, выходить из себя, махать кулаками, стучаться лбом о стенку возка… Судорожно глотая морозный воздух, он сказал только:

— Садитесь внутрь, синьорина. Пусть смерть этих несчастных не пропадёт даром.

Через пару часов умеренной езды он понял, что лошади долго не протянут. По-хорошему, полагается завернуть на постоялый двор, распрячь, напоить и накормить, дать отдохнуть. Увы, не дворянская наука — ухаживать за тягловыми животными. Оседлать и расседлать Алекс, конечно, сумеет, а с этой четвёркой любой кучер или конюх поймёт фальшь. Вдобавок — темнеет. Он натянул вожжи.

— Позвольте?

Внутри — живительное тепло и моральная атмосфера жуткого холода, по-прежнему струящегося от Ианы.

— Хотел с вами обсудить… — Алекс замялся. До этого он действовал по своему усмотрению и не слишком прислушивался к её мнению, например, когда грубо остановил санную повозку у военного порта. Сейчас слова прозвучали нелепо, как попытка найти повод для возобновления разговора и склеить отношения.

А что склеивать? Они по-прежнему в тылу врага, какое бы происхождение ни было у Ианы. Точно так же, как два или три дня тому назад могут рассчитывать только друг на друга. Иного между ними ничего не произошло. Поэтому — в сторону глупости. Надо выжить и выбраться.

— Да, обсудить. Мы заедем на постоялый двор. Вы как госпожа объяснитесь, что на нас напали, кучер погиб, лошадьми правит неумелый лакей. И если бы кто-то помог…

— Нет.

— Простите?

— На двери вензель, на лошадях клейма. Вы не заметили? Мы и так вызываем подозрение. Любой хозяин постоялого двора или корчмы запросто кликнет стражников.

— О, дьявол…

— Вы были слишком увлечены убийством.

— Каюсь — не учёл, — в умерщвлении ламбрийцев Алекс по-прежнему не захотел каяться. — Тогда предлагаю ехать вперёд до последнего. Если лошади начнут выдыхаться, остановлюсь и позволю им отдохнуть. Потом — в лес.

Он не стал договаривать, что там животные погибнут. И так ясно. Сущая мелочь по сравнению с судьбой хозяев четвёрки.

Породистые кони продержались на удивление долго. Алекс завернул их на место последней стоянки далеко заполночь, сам перебрался в тепло.

— Иана!

— Да?

— Может, не самое подходящее место и настроение… Но — как есть. С Новым Годом!

В трофеях нашлась бутылка вина, которую быстро приговорили, после чего Алекс свернулся клубком на переднем сиденье и достаточно скоро уснул.

Иана просидела добрый час без сна ни в едином глазу, мучаясь одним и тем же вопросом.

Как он мог?

Человек с такими устоями, с безукоризненным понятием чести… Неужели достаточно сказать себе: мы на вражеской территории, и обычные правила не действуют? Благородство и порядочность опадают шелухой. Остался только зверь, готовый растерзать любого на пути ради собственной цели.

Да, по отношению к ней по-прежнему корректен. С похода в ресторан смотрел увлечённо, с явным восхищением и одновременно смятением, так и не определившись — как относиться к спутнице.

Но это до поры, до времени. Она вычеркнула себя из числа достойных, к кому нужно относиться с уважением. Призналась. И прочитала в его глазах приговор — мерзкая полукровка. Как иначе расшифровать неприкрытый ужас, расширившиеся зрачки, пальцы, сжавшиеся в кулаки?

Алекс сам для себя устанавливает границы дозволенного, применим или нет кодекс чести. Если решит, что находящийся рядом человек вне кодекса, ничто не помешает всадить тому шпагу в горло. Иана дала повод считать себя вне правил.

И после подобного ужаса, настоящего краха, Алекс свернулся на сиденье и уснул сном праведника, причмокивая по-младенчески!

Чудовище… Злое, чёрствое, равнодушное. Ненавистное!

Даже новогодний подарок — лучшее свидетельство тёмной стороны его натуры. Алекс преподнёс дамский однозарядный пистолет из запасов ламбрийской госпожи, ограбленной утром на глазах Ианы. И отправленной пешком по морозу со всеми шансами остаться на дороге навсегда.

Глава семнадцатая

За следующие четыре дня они не обменялись и десятком фраз. В первое январское утро Иана смогла уговорить владельцев случайного экипажа подвезти их, вдохновенно наврав про грабителей, убивших кучера и забравших карету, остался лишь дурковатый слуга.