Шпага, честь и любовь - Анатолий Минский

Одна загадка разрешилась, понял Алекс. Человек, оскорбивший её достоинство, заслуживает смерти независимо от подданства.

— У нас есть надёжное убежище?

— Очень кратковременное. Не забывайте, чрезмерную неподвижность узника либо исчезновение Семела скоро заметят. И вычислить извозчика несложно. Поэтому у нас в распоряжении час, не более. За час нужно успеть поменять вашу внешность, потом аккуратно уедем из города на неделю.

— Что же будет через неделю?

— Из порта выходит судно под флагом Иллинии. Уж извините, необходимо удлинить маршрут.

Алекс робко предложил:

— Или лучше расстаться? Будут искать пару. Не хочу, чтобы вы снова подвергались опасности из-за меня.

Иана улыбнулась, скорее своим мыслям, чем произносимым словам.

— Ну уж нет. Вас оставить ненадолго — сразу нарываетесь на неприятности.

Он нахмурился, отчего на тёмную ткань балахона посыпалась пудра с лица.

Девушка продолжила намного мягче.

— Вспомните, что сказали мне в лодке, ухватив за колено: «Только не сдавайтесь! Мы победим». Я поверила и выжила. Почему же вы мне не хотите довериться?

— Да. Но…

— Никаких «но». Снимайте судейское тряпьё и одевайте плащ с капюшоном.

Он повиновался.

— От меня воняет…

— Не более чем в кубрике «Молнии». Лучше скажите — вы серьёзно ранены?

— Чепуха. Ушибы. Даже зубы на месте, шатаются лишь. А шрамы на лице меня не испортят — больше уже некуда.

Они покинули санный экипаж у подворотни, через которую попали на соседнюю улицу. Когда извозчик расскажет стражникам о маршруте, не сумеет указать точно адрес дома, где укрылись беглецы.

Иана ненавязчиво поглядывала на партнёра, стараясь не выдавать беспокойства. Ему хуже, чем пытается показать. Радуется свободе, бодрится, тщится скрыть хромоту. Если Всевышний не оставит своей милостью, молодой организм залечит раны.

А душевные? Он и так ненавидел ламбрийцев. Когда начнётся война…

Про нескромность адвоката — выдумка. Тот облизал клиентку взглядом, ни слова не сказав. На самом деле Иана просто не смогла признаться Алексу, что стала на одну доску с ним, прикончив ни в чём не повинное и достаточно безобидное существо. Убила ради Алекса, столкнувшись с выбором: кому из двух мужчин оставаться в живых. Стыдно сказать — колебалась недолго. Неужели склонность к неограниченному насилию заразительна?

Как вести себя с ним — она не знает. Глупая игра в «супругов» закончена, не нужно более спать бок о бок в одной комнате, обращаться «дорогой» и «дорогая».

Можно поговорить начистоту. Но мужчина первый обязан завести такой разговор! Девичья гордость не позволит начать.

Он не начнёт. Да, благодарен. Да, неравнодушен к её красоте. Спасал и был ей спасён. Связан с ней множеством событий, которые не выбросить из памяти.

Но не забыть потрясения, охватившего его после признания в полукровности. Алекс навсегда останется чужим, даже если он сам порой думает иначе. Это нужно принять как данность и успокоиться.

До отплытия их отношения выровнялись. Ни следа ни осталось от ледяного отчуждения, которое Иана выливала на спутника после убийства семьи на дороге. И не было тепла, проявлявшегося в дни «супружества». Они отмеряли дистанцию, не нарушая её — для душевного равновесия обоих.

На борт иллинийского судна Алекс попал через трюм. Иана не ожидала, что бочки закатываются на палубу по наклонному пандусу с причала и подобным же образом опускаются в корабельное чрево. Утешила себя мыслью, что в тюремной камере, не говоря о плахе, тей почувствовал бы себя много хуже.

Немалых усилий стоило уговорить матросов вытащить бочку наружу после выхода в море, которая, конечно же, оказалась в нижнем ряду у дальнего борта, утихомирить капитана, не желавшего видеть «лишнего» пассажира на судне из опасения, что когда-нибудь ламбрийские власти узнают о его неприглядной роли в бегстве государственного преступника.

Глава девятнадцатая

Иллиния, формально независимое княжество, прилепилось к юго-западной оконечности Икарийской империи. Если последнюю представить в виде головы в профиль, обращённой на запад, чтобы недремлющим оком следить за ухищрениями противника, то княжество образует подбородок.

При ближайшем рассмотрении сходство утрачивается, так как не бывает у головы столь неровных частей, что по рельефу, что по форме береговой линии. От равнин имперского Кампеста княжество отделено Иллинийскими горами, основательно затрудняющими движение. Благодаря этому естественному препятствию ни один из икарийских императоров не решился принудить князей к подписанию вассального договора, предпочитая видеть у «нижней челюсти» страны союзника, а не бунтующую территорию, трудную для быстрой переброски карательного корпуса.

По мере приближения Никса, города-порта и столицы княжества, Алекс и Иана всё чаще задумывались о неизбежной вещи: близится момент расставания. Ему на имперскую службу, ей — к госпоже Эрланд. Или другому нанимателю, имеющему желание и возможности платить.

Кода по левому борту показались береговые скалы, Алекс решился на достаточно личный вопрос: как её вообще занесло на стезю телохранителя. До некоторого времени он старался избегать любых тем, затрагивающих прошлое партнёрши, осложнённое редким происхождением.

Иана проводила взглядом чаек. Любой тей, на месяцы лишённый крыла, тоскует о полётах и завидует птицам.

— Причины в моём детстве и отчасти юности. Я почти никому не рассказывала… А, что уж там. Мой отец, безземельный тей, женился на маме по большой любви, ламбрийке по происхождению. Ты знаешь, на западном побережье полно ламбрийцев, знатных и не очень, местные к этому привыкли. Смешанные браки — не редкость для простых икарийских подданных. Но весть о женитьбе высокородного синьора на ламбрийской госпоже была чем-то из ряда вон выходящим. Позором, унижением тейского сословия.

Она внимательно посмотрела на Алекса, ожидая враждебной или даже брезгливой реакции. Нет, спокойно слушает, поглядывая на океан и скалы. Или просто сдерживает эмоции? Иана продолжила:

— В детстве я, конечно же, ничего не понимала. Не слышала про ограничение для способностей к владению Силой у полукровок. Дочь настоящего тея будет летать, и точка! Однажды, заглядевшись на птиц из окна второго этажа, забралась на подоконник. Даже сейчас помню это чувство… Жгучий огонь в груди и бесстрашная уверенность, что взлетишь, выбросив руки в стороны как крылья! Я и взлетела.

— Высоко?

— Не очень. Перемахнула через улицу и бухнулась в подводу с сеном. В общем, в длину преодолела раза в четыре больше, чем было высоты в том окне. В четыре года. И отец понял — мне дано летать, не глядя на сомнительную чистоту крови. Ещё через шесть лет он отправился на войну, а маму растерзали невежественные крестьяне, которых науськал местный синьор, сверх меры обеспокоенный вопросами тейской чести.

— А отец?

— Вернулся, вызвал негодяя на дуэль и погиб. Тот, просидевший всю войну в своём замке, уничтожил отца, сражавшегося против ламбрийцев. Меня воспитал дядя, папин брат. Помню — огорчался, что у него племянница, а не племянник, растил скорее мальчишкой, а не девушкой. Поэтому уже годам к семнадцати я умела постоять не только за себя. Кстати, в деньгах я не слишком нуждаюсь, от мамы осталось небольшое поместье, на скромную жизнь хватит. От отца — титул.

— Но жизнь сельской помещицы…

— Не привлекла. В качестве испытания боевых навыков отомстила за отца и мать.

Алекс присвистнул.

— В семнадцать лет? Вызвать сволочь на дуэль вы не могли, законы не позволяют поединков между мужчинами и женщинами. То есть — зарезали из-за угла?

— Понимаю, считаете это подлостью. Тогда скажите: он благородно поступил, погубив маму? Я сочла, что наш граф добровольно вычеркнул себя из синьоров, к которым необходимо относиться, соблюдая кодекс чести. И не нужно мне указывать, что тей должен сам заботиться о чистоте своих поступков, независимо от того, на кого они направлены.

Легионер грустно усмехнулся.

— Синьора, почему вы решаете за меня — что и как я считаю, кого осуждаю? По-прежнему принимаете за дубоголового солдафона, у которого вместо мозгов строевой устав.

Иана вспыхнула. С одной стороны, уязвлена резкостью слов. С другой — почувствовала неловкость от того, что в чём-то он, наверное, прав.

— Простите.

Увидев, что девушка замкнулась, Алекс попробовал поддержать беседу.

— Вы решили, что ни теи, ни ламбрийцы сами по себе не являются носителями добродетели или, наоборот, источником зла. Люди разные.

— Да! Но потомки ламбрийцев, даже подданные Икарийской империи, в меньшинстве и во враждебном окружении. Поэтому и нанялась к ним. Послушайте, высокородный! Ламбрийское дворянство в основном состоит из потомков имперских переселенцев. Разве что моя прабабка из коренных племён, отчего я смугла и черноволоса. И это делает меня потенциальным врагом страны, где я родилась?