Танец гнева. Как управлять негативной энергией - Харриет Лернер

сестре, что мне не нужен совет, хотя на тот момент я и сама не знала, почему. Важнейшая составляющая этой истории заключается в том, что я с помощью собственного гнева и глубинных желаний попыталась обосновать свою просьбу – и не потому, что хотела научить Сюзан себя вести. Гнев – это инструмент преобразований, с его помощью мы лучше начинаем понимать себя и меньше копаемся в других.

Важное правило: занять твердую позицию

Чтобы научиться эффективно использовать свой гнев, нужно немного расслабиться: перестать обвинять другого человека во всех наших бедах и несчастьях, оставить попытки переделать окружающих или заставить их изменить ход мыслей, свои чувства и привычки. Это, однако, не означает пассивное принятие любого поведения и отношения к себе.

По факту позиция «живи и дай жить другим» порой свидетельствует о самоотречении, если не сопровождается четким пониманием того, что приемлемо для нас вообще и в отношениях в том числе. И тут главная тонкость состоит в том, как именно прояснить свою позицию.

Не так давно я работала с женщиной по имени Рут, которая была безумно зла на мужа за наплевательское отношение к своему здоровью. Тот серьезно повредил ногу и не получил должного медицинского обслуживания, с каждым днем его самочувствие ухудшалось, но он и не думал что-то с этим делать. Рут читала ему сердитые нотации о том, что ему следует предпринять, и пыталась самостоятельно трактовать его чувства и поведение: «Ты сам себе делаешь хуже», «Ты плюешь на себя, совсем как твой отец», «Ты отрицаешь собственные страхи».

Муж в ответ демонстрировал все большее равнодушие к собственной проблеме (оно и понятно – ведь жена выплескивала беспокойство за двоих) и все упрямее отказывался от дальнейшего лечения. Так они кружили друг против друга во все ускоряющемся танце. Чем больше Рут уверяла мужа, что «лучше знает, как ему лучше», тем упрямее он отказывался от помощи, чем, в свою очередь, провоцировал жену на новые лекции о своих истинных чувствах. Как и многие женщины, Рут постепенно становилась эмоциональным реактором для своего мужчины, а тот занял позицию эмоционального истукана.

Рут нелегко далось понимание, что ее муж сам должен разобраться в своих чувствах, самостоятельно принять возможные риски и основную ответственность за свое здоровье. Это была его задача, а не ее. Однако и для Рут было важно серьезно отнестись к своему гневу: направить его на разъяснение, сперва для себя самой, а затем и для мужа – того, что она не может больше мириться со сложившимся положением дел и как ни в чем не бывало жить.

Важным шагом для Рут стал разговор с мужем о своих чувствах вместо критики и бесконечных наставлений. Когда Рут было двенадцать лет, ее отец умер от дегенеративного заболевания, и теперь она боялась потерять еще и любимого человека. Вместо того чтобы вновь и вновь повторять о «саморазрушении» и «наплевательском отношении» мужа к себе, Рут попросила его обратиться за помощью ради нее – из уважения к ее чувствам.

Она объяснила, что испытывает настолько сильный страх и тревогу, что не может заниматься повседневными делами. Она не злилась на реакцию мужа, не говорила, что ей виднее, как будет лучше для него. Вместо этого Рут описала, что лично ее не устраивает в сложившейся ситуации, и попросила любимого человека с уважением отнестись к ее дискомфорту. Он согласился сходить к врачу, хотя и подчеркнул, что делает это ради нее, а не ради себя.

Когда мы направляем свой гнев на высказывания о себе, то занимаем сильную позицию: никто не сможет оспорить наши собственные мысли и чувства. Если кто-то попытается, то в ответ не придется приводить логические аргументы в свою защиту – достаточно просто сказать: «Пусть это покажется вам безумным или иррациональным, но я считаю именно так». Разумеется, маловероятно, что другие станут вести себя так, как нам хотелось бы. Примером может служить история Джоан.

Подвести черту

Джоан и Карл жили вместе год, и при этом у каждого были близкие друзья обоих полов. Они условились хранить друг другу верность, но не хотели жертвовать дружескими связями. Это неформальное соглашение казалось вполне жизнеспособным – до тех пор, пока Карл не начал все больше времени проводить с молодой лаборанткой, которая как раз проходила через бракоразводный процесс.

Джоан ощущала попеременно уколы ревности, угрозу с ее стороны и гнев. Так продолжалось почти год, и все это время отношения между Карлом и его помощницей были предметом ссор, которые вспыхивали вновь и вновь без какого-то внятного результата. Джоан донимала Карла расспросами о том, действительно ли их отношения с девушкой всего лишь платонические. Тот в ответ обвинял ее в паранойе и собственничестве.

То и дело между ними разгорались споры о взаимных правах и границах. Нормально ли это – что лаборантка звонит Карлу домой по телефону и обсуждает с ним свой развод? Нормально ли, что они вместе ужинают или обедают? Джоан обвиняла то его, то саму себя, но ничего не менялось. Только постоянный гнев указывал на то, что даже с течением времени она не готова мириться со сложившейся ситуацией. Поворотный момент наступил, когда Джоан перестала жаловаться на поведение Карла и открыто заявила, что не приемлет таких отношений. Она не критиковала его за то, что он сделал что-то плохо или неправильно, хотя и признавала, что другая на ее месте не стала бы жаловаться, а может быть, даже обрадовалась бы поводу самой попробовать вести себя похожим образом.

Нет, суть заявления Джоан сводилась к тому, что она попросту не могла дальше испытывать столь сильную ревность. Когда Карл назвал ее реакцию «патологической» и «мещанской», Джоан не стала ругаться или отпираться, а просто ответила: «Что ж, таковы мои чувства. И моя реакция на твои отношения с этой женщиной столь болезненна, что я хочу, чтобы ты их прекратил. Возможно, проблема на девяносто девять процентов во мне, но я не могу с этим жить и не могу быть с тобой, пока это не закончится. Мне просто тяжело».

Джоан отстаивала свою позицию твердо и с достоинством. Ее четкое заявление о собственных эмоциональных страданиях заставило Карла взвесить свои приоритеты – и на первом месте для него оказалась не Джоан. Карл отказался расставаться со своей помощницей. Джоан же, кое-как справившись с бурей в душе, подвела черту: «Я не могу быть с тобой, если ты не прекратишь эти отношения». И это была не угроза и не попытка эмоционального шантажа –