Нежеланная дочь (СИ) - Фомина Татьяна

«Нравится! И что?» — отвечаю я.

Пусть лучше так думает! Ева на какое-то время отстает, но потом начинает снова цепляться то ко мне, то к нему.

Филипп предлагал рассказать в классе, что мы брат и сестра. Но я этого не хочу.

«Ты стесняешься меня, да?»

«Нет, Фил. Это не так! Я очень рада, что ты мой брат!»

«Тогда почему?»

«Дело не в тебе. А во мне».

На самом деле я просто не хочу, чтобы одноклассники знали, что мой папа мне не родной, потому что я так не считаю. А если я всем расскажу, то предам его.

— Кстати, а как тебя пропустили? — делаю вид, что не заметила справедливое замечание, и перевожу тему. — Маме с папой только вечером разрешили пройти.

Филипп немного тушуется.

— Я же с папой, — нехотя признается он. — Его везде пропускают.

— Прикольно, — тяну и отвожу взгляд. Эта тема, к сожалению, тоже сложная. — А в классе что нового?

— Ничего. Сегодня на урок ОБЖ приходила директор и читала лекцию, что нужно быть очень осторожными, а не носится как слоны, не разбирая дороги.

Я невольно хихикаю от такого сравнения.

— А они правда так бегают?

— Не знаю.

— А еще что? — спрашиваю я, но Филипп не успевает ответить, как в палату заходит его отец, и Фил тут же подскакивает на ноги.

Я немного робею в присутствии папы Филиппа. Он не страшный. Нет. Но считать, что он и мой папа, у меня не получается. С Филиппом намного проще.

— Здравствуй, Дарина.

— Здравствуйте, — отвечаю и невольно вжимаюсь в подушку, которую подложила себе под спину.

— Как себя чувствуешь? Может тебе что-нибудь нужно?

— Нормально. Спасибо, ничего не надо, — отвечаю еле слышно.

— Если стесняешься меня, то можешь сказать Филиппу. Может перевести в палату, где есть телевизор?

— Нет. Здесь не так скучно.

— Это верно, — улыбается мужчина. Улыбка у него добрая. Почти как у Фила.

Дверь раскрывается и в палату влетает Аля, моя соседка.

— Даринка! Я тебе пече… Ой! — Аля резко тормозит, уставившись на незнакомого мужчину. — Здрасти!

— Здравствуй! — отвечает ей Константин Владимирович.

— Я это… посижу в коридоре пока… — Аля пятится задом назад.

— Я уже ухожу. Не буду вас смущать, — мягко улыбается папа Филиппа. — Дарина, ты точно не хочешь в другую палату?

— Нет, — отвечаю и для убедительности мотаю головой.

— Ну, ладно. Выздоравливай! Филипп, жду тебя в коридоре.

Я заметно выдыхаю, когда он уходит. Сейчас, когда я полулежу, отец Фила показался мне еще более внушительным.

— Ой, Дар, это тебе. — Филипп ставит пакет на прикроватную тумбу.

— Что там?

— Сама посмотришь.

— Фил, ну зачем?

— Чтобы не скучно было, — улыбается он.

Мне нравится его улыбка. Добрая, открытая. Да и сам он очень хороший. Но ранимый.

— Ой, — вспоминаю, — а ты мне домашку дашь?

— Домашку? Ты чего, собралась в больнице уроки делать? Так сейчас каникулы будут.

— Девочки сказали, что к ним учителя приходят и задания дают. И даже оценки ставят.

— Да ладно?

— Ага. Мне мама обещала потом учебники принести. Если, конечно, меня раньше не выпишут.

— Выпишут! Вот увидишь!

Лебедев

— Костя, я не поняла? Моя мама что, зря старалась? — накидывается с вопросами Евгения, стоит мне перешагнуть порог дома.

— По поводу чего она старалась? — Даже самому любопытно, что скажет на такое «старание» моя жена.

Мне позвонила теща и сообщила «замечательную» новость о моем возможном повышении. Когда я поинтересовался у нее, что думает по этому вопросу ее дочь (вряд ли тут обошлось без участия Евгении), то услышал: «Моя дочь готова подождать, пока ты наберешься опыта».

— Не прикидывайся идиотом! Ты считаешь, так просто было продвинуть тебя на пост мэра?

— Может и не просто, только меня при этом никто не спросил. Это раз. Менять место работы, как и место жительства я пока не планирую — это два.

— А прежде чем отказаться, посоветоваться с семьей ты не мог?

— А разве семья собиралась что-то менять? — не могу сдержать удивления.

— Что ты имеешь в виду? — тут же встрепенулась Евгения.

— Насколько я понял, ты лично ничего не планировала менять, но при этом решила отправить меня неизвестно куда. Или это не так?

— Ты хочешь, чтобы наш сын учился непонятно где? — возражает жена.

Не могу сдержать своего удивления. Ведь раньше Женю не особо волновала учеба Филиппа.

— Насколько мне известно, образование везде одинаковое.

— Но не его качество!

— Серьезно?!

— Да!

— Тогда этот вопрос снимается. Или мы едем вместе — так как без семьи я никуда не поеду — или остаемся. Это все?

— Нет! Костя, как ты не понимаешь?! Это же шанс подняться! Здесь ты выше зама не прыгнешь!

— Женечка, а я и не собираюсь никуда прыгать. И повторяю: такие вопросы нужно решать вместе. Вместе! Понимаешь? И если все согласны, то тогда уже и думать, что делать.

— Папа, я тоже не хочу никуда ехать, — встревает Филипп.

— Тебя вообще никто не спрашивает! — рявкает Евгения. — Еще раз влезешь в разговоры взрослых — поедешь учиться в кадетский корпус!

— Да с радостью! Уж лучше кадетский корпус, чем жить с вами! — огрызается Филипп.

— Филипп, не груби матери, пожалуйста, — прошу сына.

— Папа, она реально достала меня своим кадетским корпусом! Если я так мешаю — сдайте в детдом! Там и то лучше будет!

Евгения собирается что-то ответить, и мне приходится ловить ее за руку, многозначительно сжав при этом.

— Никто, никого, никуда сдавать не будет. Доучиваться ты будешь здесь, — отрезаю я, глядя при этом на жену.

Евгения промолчала, но я и думать не смел, что жена втихую решит перевести сына в другую школу. Она лично отвозила его к первому уроку — такое внимание со стороны матери ребенок получал, наверное, впервые. Только Филипп после ее ухода возвращался в старую школу. Пока из-за его опозданий и пропусков мне не позвонила Ольга Васильевна.

Не знаю, как смог сдержаться. Это был, пожалуй, первый раз, когда Евгения перешла все границы. Но больше всего я опасался, что из-за ее капризов у Полины действительно могли появиться серьезные проблемы.

И мне ничего не оставалось, как самому идти к своей теще.

Александру Филипповну я всегда считал не только умной женщиной, но и человеком, способным давать адекватную оценку происходящему. Как я и предполагал, она знала лишь половину — то, что по мнению Евгении, было самым важным: я встретил свою бывшую жену и совершенно потерял голову, стыд и совесть. Почему-то Евгения была твердо уверена, что именно Полина причина всего. Про Дарину не было сказано ни слова.

«Костя, насколько я помню, твоя первая жена самостоятельно решила избавиться от ребенка, не учитывая твоего мнения?» — Теща смотрит на меня взглядом прокурора, а не близкого родственника.

«Нет, Александра Филипповна, Полина как раз и не собиралась делать аборт».

«Тогда почему ты был в этом уверен?»

Мне пришлось признаться, что я поверил словам матери. Полина уже подала на развод, а Евгения к тому времени была беременна. Затянувшееся молчание было красноречивее любых слов.

«Знаешь, Константин Владимирович, не будь ты отцом моего внука, я бы лично, вот этими руками изничтожила тебя». — Александра Филипповна демонстрирует свои ладони, словно хочет показать, что она не шутит.

В отличие от Евгении ее мать никогда не сторонилась работы. И ее руки, красивые и ухоженные, знали что такое физический труд. Ведь даже перекопку земли под своими любимыми розами и хризантемами она не доверяла никому.

И сейчас взгляд моей тещи говорит, что именно под этими розами она готова меня прикопать. Мне нечего сказать в свое оправдание. Свою вину я осознал. Впрочем, как и то, что исправить что-то у меня нет никакой возможности.