Сталкер-югенд - Федорцов Владимирович

  − Что и обычно. Обшарь и обратно в воду. Насшибаем добра, в богачи пробьемся.

  − Думаешь, Миска тебе даст, если ты привалишь к ней состоятельным мужиком?

  − Она мне и так даст, а вот с этим, − Хрущ тряхнул подсумок, куда складывал все наиболее ценное, − можно и Рыбе в долю.

  Блох с легкой завистью вздохнул. Его бабы давно к себе не допускали. Экзема превратила его кожу в нечто непотребное. Смотреть страшно не то, что прикасаться. Из всех живущих к нему по-людски относились только Хрущ, цинично заметивший: ˮТо, что у других внутри у тебя снаружи. Так что никакой разницы.ˮ...

  ...и Джуда, старуха, пускавшая его на ночлег. Насчет Рыбы Хрущ явно загнул. Не станет старик якшаться с такой гнидой. Хуже Рыбы в Кишке никого нет. На щепоть сделает, на ведро процентов возьмет.

  Блох поддел багром и подтащил покойника к берегу. Вытянул туда где полого. По договоренности с напарником то что в левых каманах его, то что в правых - Хруща. Пока мертвяка тягал, державшаяся на коже голова оторвалась и отправилась в дальнейшее плавание.

  − Оно и не к чему. Самая бестолковая часть у человека.

  − А вдруг зуб золотой! - обиделся Блох на неудачу.

  Хрущ промолчал. Верит дурень в разного рода байки, пускай верит.

  − Ты на куртку глянь. Откуда зуб то из золота?

  Респектабельным утопленник при жизни не был.

  Блох принялся обшаривать труп. Несколько патронов, плоская фляжка, зажигалка. Хороший ножик. Брючный ремень. Сами брюки...

  − Слышь, Хрущ. Кажись это баба.

  Узкие плавочки и отсутствие характерно выпирающих органов говорили за правильность подозрений бродяги.

  − Во бабы пошли. Титек нету нисколечко, − ворчал Хрущ.

  − И что с ней делать?

  − Хочешь скажу? Только воду надо вылить.

  − Неее, − Блох столкнул тело в поток.

  Следующий мертвяк пожаловал через полчаса.

  − Эдак его распластали, − заглянул Блох в вырванную брюшину. - Всю начинку растерял.

  − Выели, гадье, − таков диагноз Хруща, после изучения раны. Старик не стеснялся и не брезговал, запустить руку во внутренности.

  ˮДиагностировал,ˮ − вспомнил одно из мудреных словечек Блох. Краем уха он слыхивал, что Хрущ когда-то был врачом. Не плохим. Потом жизнь под откос пошла. В Кишке оказался.

  − Как это выели?

  − А так. Сожрали. Зубами кусь-кусь и ням-ням.

  − Кто?

  − Кто-кто? Эти.

  Дальше пояснять не надо. В Кишке знали и о пагах, и о хапах и прочих неприятностях. Только войны не вели. Поскольку нечем. А те не сильно и не беспокоили. Там шмыгнут, туда нос сунут, сюда пролезут. Долго не оставались, уходили. И то верно. Кто же в таком месте как Кишка добровольно останется.

  − Воняем больно, − такого мнения придерживалось большинство на счет брезгливости пагов и хапа.

  Рыбалка сегодня перла. Они выловили мусорный пакет с еще приличной одежкой. Сверток с мертворожденным ребенком. Ящик с детскими игрушками. Барахла по мелочи. Добычу тут же сортировали и раскладывали.

  Следующий утопленник появился минут через сорок.

  − Ну, сегодня удача! - потирал руки Блох, примеряясь подцепить багром.

  − Переселенец? - подивился Хрущ. То, что беднягу упокоили, а не помер своей смертью, не тайна. Ребра наизнанку.

  − Кто его? Изгои?

  − Если бы, − задумчив Хрущ. Он уже не радовался своему прибыльному занятию. - Видать и до них добрались.

  − В смысле?

  Хрущ глянул на Блоха. Нормальный парень, а умишка кот наплакал. Не понимает. Может оно и к лучшему? Не понимает и живет не тужит.

  Порассуждать Хрущу не пришлось

  − Ты поглянь! Поглянь! Что творится! - радостно скакал по берегу Блох.

  Творилось не ладное. Грязная вода несла десятки тел.

  − Да, мы богачи!

  − А мне мнится, покойники, − буркнул Хрущ.

  ***

  4.

  Лонко повалился на спину. Собрал в горсть листья и цветки одуванчиков, поднес к лицу, вдохнул горячий запах. Вприщур глаз, наблюдал в небе... апельсин! Вспомнил из детской книжки название солнца.

  − Я сплю... сплю! - ликовал Лонко.

  Где твоя хваленая невозмутимость, мапуче? Истаяла под щедрым светилом?

  Чили не до чувств изумленного товарища. Взгляд прикован к склону. От самого верха до подножья усеян цветами. Маленькими и большими, на высоких стеблях и коротышек, лопушистых и с тонюсенькими листочками-иголками... Ярко-желтые одуванчики, алые горицветы, бледно-желтый воробейники, фиолетово-синий воловики. Ниже белоснежные ромашки, красные и синие маргаритки, пурпурная крупина... а еще дальше, в ложбинке, голубые шары мордовника.

  − Наверное, − Чили зачарованно коснулась метелки тонконога. Происходящее действительно напоминало сон. Прекрасный сон.

  Над красотой цветов мелькают легкие всполохи невесомых крыльев. Бабочки! Бабочки!

  − Можете живей! - торопит Джок. Он ждет команду у подножья.

  Лбу тоже тут нравится. На сердце и в мыслях легко.

  Зои, тянулась и несмела прикоснуться к малиново-красному цветку. С соцветия синяка (ужасное название для такой прелести!) сердито жужжа, взлетела пчеловидка. На толстом брюшке желтые кляксы. Девушка застыла, провожая гудящего летуна.

  В воздухе сверкнул перламутр. Вверх... вокруг... завис ни мало не опасаясь людей. Стрекоза!? Стрекоза!! Весь мир отражен в двух янтарях огромных глаз.

  − Охуитительно! - забыв свой пессимизм озирается Харли. От избытка нахлынувших чувств подхватил Анни на руки и закружил.

  − Уронишь! - заливается счастливым смехом девушка.

  Улыбается Юшенг, собирая букетик бледно-желто-розового тысячелистника. Смеется Клэр, тыкаясь носом в лагозерис. На лице остается солнечная пудра цветочной пыльцы. Юшенг видит и не сдерживается − фыркает.

  Феликс расставил руки и запрокинул голову. Он знает сотни песен и тысячи стихов, но ни один... ни один! не в состоянии передать оттенки его ощущений. Да что там! Всего одного единственного! Не передаст! А он... он счастлив! Как какая-то бестолковая мультяшка!

  Джилли крутится по сторонам. Боится упустить, не высмотреть, прозевать... Отломила стебель гребенника. Своими торчащими волосками на колосе он напоминает ей древний моргенштерн. Прогнала сравнение. Нет! Не в этот день, не в эти мгновения! Он похож на себя. Девушка мазнула колосом по шее. Щекотно!

  Движение отряда замерло, замер ветер, замер полдень. Ничего не происходило ни во времени, ни в пространстве. Ничего и не должно происходить! Все и так замечательно! От щедрого солнца, от ярких цветов, от бездонного неба, в которое хочется взлететь!

  − Скоро вы? − требует Джок. Он капитан. У него есть цель.

  На короткий спуск, сколько там? метров тридцать, ушло полчаса, не меньше. Но потраченного времени не жалко. Нисколечко!

  Ошарашенные, удивленные, пораженные они сбились в кружок. Слово за Джоком.

  − Лонко идешь впереди. Юшенг страхуешь...

  На то, что между этими двумя произошло и происходит, ему наплевать.

  −... Феликс и Чили прикрывают. Остальные обычно.

  Джок оглядывается. Надо напомнить об осторожности. Но вокруг... Его поднимут на смех!

  Марш отряда не быстр и не медленен. Идти по траве удовольствие. Не смотря на колючки, что цепляются на одежду.

  Чили терпит больно царапающие кожу стебли. Её ноги ничем не защищены. Она наклоняется подтянуть носки повыше. Феликс тает, любуясь её круглой ,,пятой точкой".

  − Снимок на память? - позирует он, подбочениваясь и опираясь на полосу, как на трость.

  Чили досадует, но молчит. Собачиться ни малейшего желания.

  Ручей обнесен живым щитом ивок. Пробившись сквозь листву, по прыткой воде скачут солнечные зайчики, катаются на легких бурунчиках. Поток тащит с собой листья, травинки и опавшие веточки. На мелкоте и в заводях, у самого дна, суетятся рачки. Из-под камня выбрался краб. Кособокий, шустрый. Припустил наутек, по разноцветной гальке. В серо-коричневом панцире, с задранными клешнями, он выглядел скорее уморительно, чем устрашающе.

  Русло заложило большое полукружье. На той стороне заросли ив, за ними, стражей, белоствольные тополя. На этой − небольшое поле. Ровное травяное место. На дальнем краю, по балке, на границе кустов, густущие заросли борщевика.

  Лонко и Юшенг поджидают. О чем-то переговариваются. В их отношениях останется лишь то, что они захотят оставить. Но вот беда, она ничего оставлять не хочет. Во всяком случаи Юш.

  − Вброд можно вон там, − Лонко указывает небольшой просвет между двух тополей.

  − А берегом? - не торопится принимать решение Джок. Он капитан и обязан все взвесить.

  − За ними, − Юшенг указала на заросли бузины, − спуск и озеро.

  Джок смотрит на склоны гор. Самый кроткий путь не самый легкий и приятный.

  − Там положе, − указывает он направление. Значит, идти им к озеру. - Чили, Феликс, гляньте брод на всякий случай.