Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена. - Александр Бельский

И тут наступила кульминация. Быстрее, чем всё это можно сказать, почти одновременно сразу произошло несколько событий. Шаман рванулся к Фабию, но Лолка метнулась ещё быстрее. Ей стоило продолжать свои атаки сзади. И она полоснула своими чудовищными зубами-кинжалами ляжку старикана прямо под задницей последнего. Шаман дёрнулся от боли, но с похвальной быстротой пырнул стилетом назад, метя по источнику боли в босорку. Точнее, попытался. Потому что, уворачиваясь от удара, она вьюном проскользнула между ног у шамана и оказалась между ним и Фабием.

Лола счастливо избежала удара, но потеряла несколько бесценных мгновений, изворачиваясь для новой атаки. И гадский старикашка, хоть и заорал от боли в располосованной сзади ляжке, успел таки выставить фабиевский стилет прямо навстречу её прыжку. Лолка практически сама нанизала себя на остриё. Отчаяно завизжав, она, однако, из последних сил лязгнула челюстями, намертво сомкнув их в паху шамана. От дикой боли тот задрал голову и завопил, заглушив предсмертный визг Лолки. Фабий, уже понимая, что не успел, что босорку не спасти, замахнулся лопатой, чтобы хоть сейчас, когда защита колдуна ослабла, снести ему голову с плеч. Ну, хоть попытаться.

Но тут в события вмешалась новая сила. Позабытый всеми зомбо-Грачёв возник за вопящим в небо шаманом. И тут Фабий понял, что, даже став зомби, Мамон так и остался гранатным маньяком. Звякнул, отлетая, спусковой рычаг, и, ломая жёлтые зубы, неуклюже, но неуклонно и точно Грачёв вбил узкий серебристый циллиндр свето-шумовой гранаты прямо в пасть харазцу. После чего словно последняя искра жизни покинула его, и он вновь осыпался на землю. Сообразив, что случится прямо вот сейчас, сию секунду, Фабий шмякнул лопатой, уже толком не метясь, как придётся, отбрасывая шамана (вместе с лопатой) в сторону. Он ещё успел отвернуться, открыть рот и закрыть ладонями уши. Грохнуло всё едино знатно, а светом давануло даже зажмуренные глаза.

Несколько раз рефлекторно сглотнув, пытаясь прогнать пробку в ушах, и проморгавшись, Фабий огляделся. А, не… Героический зомби Мамон совсем даже не умер окончательно. Его взрывом наоборот, как будто привело в сознание. Неуклюже, как перевёрнутый жук, неловко и не сразу, он перевернулся на живот, мучительно медленно поднял себя на дрожащие руки и принялся вдумчиво блевать.

Ну ты смотри! И этот жив! Ни Лолкины зубы, ни даже взрыв во рту не смогли сгубить гадского шамана. Видок у лежащего на спине старикашки, конечно, был ещё тот. Один глаз повис на ниточках-жилочках, челюсть вывернута, зубы вдребезги, язык и губы в лоскуты и лохмотья, магний местами ещё горит. От ожога рожа колдунского овцеёба походила на недожаренный стейк. Но — живой! И, как за мгновение до того Мамон, пытается встать, бешено сверкая уцелевшим глазом. Где лопата? Но поднять её Фабий уже не успел. Окончательную точку поставил Рыбачок. Мотая головой и промаргиваясь, он, вроде бы неспешно, но и не медля, направился от колоды в сторону кучи-малы у входа в сарай. Юрец то ли вымотался в схватке с оборотнем, то ли его слегка оглушило взрывом «Зари», но тупицу он тащил волоком, царапая глубокую борозду в земле. Однако чем ближе он подходил к сараю, тем более упругим и быстрым становился его шаг, так что к воротам он почти перешёл на рысь. Одновременно и топор, подхваченный теперь и левой рукой, взмыл над его правым плечом, достигнув зенита как раз тогда, когда нужно. И сразу, с последним шагом, уже почти прыжком Пряхина, карой небесной обрушился на шею зашевелившегося колдуна. К немалому удивлению Юрца, с одного удара снести шаману башню не срослось. Он словно врубился в старый вяз. Возможно, остатки защиты продолжали ещё хранить своего хозяина. Фабий так этому ни капли уже не удивился, а, не ожидая, пока Рыбачок прочухается от изумления, рубанул по наполовину уцелевшей коричневой морщинистой шее подобранной лопатой с другой стороны. Впрочем, ступор в бою и Юрец две вещи несовместные, и тот замахал топором, как сумасшедший дровосек, идущий на рекорд в скоростной рубке. И с третьего взмаха, голова проклятого шамана, наконец, покатилась, пачкаясь чёрной грязью и пачкая всё вокруг алой кровью. Им обоим на миг показалось, что земля под ними задрожала. А может, и небо. По крайней мере исходящее от затрясшихся над ними зигизуг ощущение вибрации проняло обоих жандармов до самых печёнок и зубной боли.

— Скальпелем работайте, а не топором, скальпелем! — пробухтел, тяжело опираясь на тупицу запыхавшийся Юрец, — Тут топоришком-то пока управишься, так и то заебёшься!

Фабий, бросив чёртову лопату, уже рылся в их беспорядочно разбросанном оружии. Подобрав свою многострадальную СВТ, придирчиво осмотрел, не пострадала ли она и в этот раз — от небрежного броска покойного уже, слава вам, все светлые боги, шамана. Сменил магазин на полный, нашёл свой револьвер, тот, что с обычными пулями, и сунул его в кобуру. Уже подойдя к безголовому их бедствию, буркнул Юрцу:

— Ты не расслаблялся бы пока. В доме-то ещё один, да, считай, с заложниками, — и, косясь на крыльцо, наклонился и вернул себе своё из-за пояса шамана. А именно, гномий кинжал и заряженный серебром второй «Чекан».

— А и то правда, — загрустил Юрец и в темпе польки-бабочки тоже возвратил себе свои ножи и револьверы. Мельком глянув на дом, он сказал Фабию:

— Окон прямо на сарай нет, а из-за угла не разглядишь, даже высунувшись. Но бабахнуло зачётно, так что, если не дурак, постережётся.

Вспомнив змееглазого, обер-ефрейтор так же тихо буркнул в ответ:

— Не дурак…

— Может рвануть тогда налегке в окно, а может и с бабами, прикрывшись ими, через двери лосём попереть. Тогда вот что. Я беру стену с крыльцом и стену против часовой от него, а ты оставшиеся две.

— Одну. Там вторая стена глухая. И про крышу забыл. Слухач там есть, один, аккурат с моей стороны, так что я и пасу.

— Лады. Потопали?

И они, мягко и сторожко, пригнувшись, «потопали». Правда, недалеко. Едва они сделали несколько шагов, как загрохотали-загремели-зазвякали запоры на парадной двери садиковского жилища.

Нет, ну вот как у этого мелкого беса так выходит? Фабий объективно оценивал себя как отличного вояку. Ну, себя не похвалишь — сидишь, как оплёванный! Но как вот индивидуальный боец против Рыбачка… Нет, тут он явно не тянул. Юрец, наверно, и сам бы не смог объяснить, почему он поставил ногу так или сел этак, и как он из только что вовсе мирной