Семья (не) на один год - Мария Сергеевна Коваленко

- Не сделаешь!

- В жизни случается всякое...

- Больше не случится.

- Маленькая, мужчины иногда делают больно. Без умысла. Просто потому что по-другому смотрят на жизнь. Или ради блага ближних. Твоего, например.

- А можно мне не делать больно? Даже во благо.

Я втянула шею в плечи. Совсем как на экзамене перед строгим преподавателем. А потом не выдержала и показала этому благородному умнику язык. Самый кончик.

Будто не поверил своим глазам, Никита моргнул и тут же закашлялся.

- Серьезно? - прохрипел он, и все напряжение слетело с него в одно мгновение.

- У тебя самая серьёзная жена на свете!

Пока важный адвокат Лаевский снова не занял место моего любимого мужчины, я вырвалась из его объятий и схватила мячик Демона.

- У нас вообще-то был важный разговор, а ты мне язык показала! - послышался возмущенный рев. Слишком громкий для настоящей обиды. Показной.

- А сейчас я тебя ещё бегать заставлю!

Мой драгоценный муж начал закатывать рукава, грозя расправой. Но я показала мяч псу и резко бросила пас Никите.

Отвернись он или проигнорируй, у меня ничего бы не вышло. Однако азарт сделал свое дело. Одной рукой Никита ловко поймал подачу. Замахнулся в мою сторону. Но Демон уже навострил уши.

Стоило мне крикнуть «Отбери!», он сорвался как стрела с тетивы, и весь двор превратился в стадион для гонки.

С криками.

С хохотом.

С падениями в грязь.

С поцелуями.

И многозначительными обещаниями добраться до моей попы, которые периодически мешались с проклятиями в адрес пса.

Наши три дня получились сказочными. Я узнала столько нового о собственном теле, сколько не вместилось бы ни в одну книжку.

Никита сдерживался изо всех сил. Он мучил нас обоих поцелуями. Катал меня по поселку за любой ерундой. Но иногда все же срывался. Нас накрывало так сильно, что не нужны были кровати или диваны. Не волновало, светло в комнате или темно.

Его несло. Меня несло. Губы, руки, тела сталкивались. И результаты этих столкновений невозможно было вспоминать без смущения.

«Этот твой свитер... Я его сожгу!» - оправдывался Никита потом.

«Пожалуйста, запирай двери. Я же не железный!» - возмущался он, когда заставал меня в душе или во время переодевания.

«Ты уверена, что все хорошо?» - встревожено уточнял каждый раз после близости, и мне сквозь слезы, сквозь туман в голове приходилось успокаивать этого сумасшедшего.

«Мне хорошо, клянусь тебе. Очень хорошо. Не знала, что так бывает», - шептала я ему на ухо незнакомым, охрипшим голосом.

«Я теперь не знаю, как смогу жить без этого? Может, бросим работу и учебу? Поселимся в спальне. Выучим телефоны служб доставки, а акционеров отдадим на растерзание СанСанычу!» - умоляла, когда Никита очередной раз пытался сбежать из кровати.

Потрясающе было.

Порой мне даже казалось, что мы не Никита и Лера, а какие-то другие люди. Что не существовало никогда брачного контракта, отдельного соглашения на год и горькой первой брачной ночи.

Невозможно было в них верить, когда Никита хрипел на ухо мое имя. Когда заставлял срывать голос от удовольствия. Или уставший, насытившийся прижимал к себе перед сном.

К такому можно было лишь привыкнуть. Сразу. Окончательно!

И я привыкала.

Запоминала каждую его улыбку. Училась шутить над этим хмурым гением. Не спрашивала, как будем жить после окончания неожиданного отпуска. И отказалась присутствовать на встрече с риелтором.

- Это займёт минут пятнадцать. Не больше, - Никита словно оправдывался. - Я давно планировал продать дом. Сейчас нужно только передать ключи и показать, где счетчики.

- Ты не обязан передо мной отчитываться!

Почему-то даже слушать не хотелось. Сама мысль, что в соседском доме станут жить чужие люди, пугала меня до чертиков. Для меня это всегда был дом Никиты. Местом, где он первый раз поцеловал меня, и где я поняла, что влюбилась в него по уши.

- Я собирался встретиться в ней через неделю в Москве, но она оказалась в Питере.

Никита словно не верил мне. Гладил по затылку, как кошку, и косился на часы.

- Я ничего не имею против продажи. Обещаю, что не оставлю тебя ночевать на улице.

- В кровати я устраиваю тебя больше?

- Мы ещё диван в гостиной не проверили. - Мне пришлось самой убрать его руки. С этими оправданиями пора было заканчивать. - Но жить на два дома все равно не получится. У нас есть этот, и в нем, вроде бы, неплохо.

Не знаю, что я рассчитывала услышать в ответ. Продумывать каждую фразу, как мой умный муж, я пока ещё не научилась.

Но Никита не сказал вообще ничего. Он лишь улыбнулся... одними губами. И все мои «у нас» и «жить» улетели в пустоту.

Спустя три дня Никита улетел тоже. Его секретарша чуть не плакала в трубку, рассказывая, какой завал в офисе. И мне пришлось его отпустить.

Первый раз это было сложно. Никакая близость не могла стереть из памяти прошлые три недели ожидания. Дом опустел, и впервые мне было в нем неуютно.

Наверное, только благодаря ежедневным звонкам получилось протянуть целую неделю по отдельности.

Мы больше не прятались друг от друга. По вечерам, включив видеосвязь, я занималась своими делами, Никита своими. Между нами было семьсот километров по трассе и словно пять шагов благодаря камере и монитору на ноутбуке.

В субботу вечером в расставании снова случился перерыв. Теперь у Никиты не было трех дней. Ночь и день мы изо всех сил старались наверстать упущенное и запастись ощущениями на неделю вперед.

Моя шутка про то, чтобы запереться в спальне и выучить телефоны доставки, перестала быть шуткой.

За пару таких выходных СанСаныч смирился с курьерами в доме, а его жена Галина