Семья (не) на один год - Мария Сергеевна Коваленко

помощь, секретарша посмотрела по сторонам. Поменяла местами две стопки с бумагами. Но все же созналась.

— Он на кладбище. Недавно было два года со дня аварии. Родители Алины Николаевны смогли приехать только сегодня. Он повез их лично.

После встречи в детской комнате, мне казалось, что прошлое больше не сможет сделать больно. Одежда и игрушки малышки тогда душу вынули. Но сейчас снова стало плохо.

Как и в тот раз, я почувствовала себя чужой в жизни мужа. Временной. Без права делить с ним его свободное время и его горе.

После такого не хотелось никуда ехать и никого видеть. На голом детдомовском упрямстве я добралась до улицы и заставила себя вызвать такси. Но возле дома Никиты и запасы упрямства подошли к концу.

Не зная, как правильно реагировать, я смотрела сквозь окно машины на мужа. Тот обнимал плачущую пожилую женщину. Смотрела на седого мужчину, который понимающе хлопал Никиту по плечу. Будто родного. Своего! И, как ни фантазировала, не могла представить себя рядом с этими тремя.

* * *

В ту мою поездку, наверное, еще можно было остановить лавину. Мне бы чуть-чуть мудрости, побольше терпения, поменьше влюбленности... я бы сдержала слезы, смогла выйти из такси и не оправдывалась потом перед Никитой за то, что вернулась в Питер.

«Лера, я был не настолько занят, чтобы не встретиться с тобой».

«Как тебе вообще в голову пришло уехать?»

«Ну и что, что родители Алины? Да, они не чужие, но вот так бросать все...»

Это был первый раз, когда муж отчитывал меня, будто маленькую. Он злился, старательно подбирал слова. И с каждой его фразой я все больше чувствовала себя растерянной, глупой и одинокой.

Хотелось кричать от отчаяния, что мне слишком его мало. Что хочу стать для него главной. Занять место всех этих «нечужих» людей.

Меня штормило от собственных эмоций. Выворачивало над унитазом от страха потерять любимого мужчину. Я не понимала, что со мной происходит. И не узнавала себя.

А когда почти смирилась и решилась в четвертый раз лететь в Москву... лавина, которой я пугала себя уже много месяцев, рванула с горы и накрыла плотным слоем все планы.

* * *

Я заранее, каким-то шестым чувством ощутила, что впереди ждет беда. Внезапно. Среди ночи. Проснулась в мокрой от пота кровати и, как ни пыталась, так и не смогла уснуть.

От паники не спасла ни прогулка по саду, ни ромашковый чай в два ночи. К утру я была разбитой и уставшей. Не радовал билет на самолет. Чемодан с вещами казался неподъемно тяжелым. И дождь за окном словно шептал: «Останься! Не лети!»

Нужно было его послушать.

Никита две недели не появлялся в Питере, а последние три дня у него не было времени даже на телефонный разговор.

Муж словно умышленно отдалялся. Снова становился тем холодным, недоступным мужчиной, которого я знала до медового месяца.

Безумно хотелось списать подозрения на свои нервы. Забежать в аптеку за валерьянкой. Или хотя бы получить короткое «Жду».

Из-за этой дурацкой надежды я с ночи не выпускала телефон из рук. Все ждала. Тревожилась. А прямо перед моим отъездом в аэропорт дверь дома неожиданно открылась, и я чуть не упала.

В мужчине, который вошел в мой дом, трудно было узнать Никиту. Нет, он не похудел, не отпустил бороду. Муж выглядел как обычно: деловой костюм, белая рубашка и ни пылинки на идеально отполированных туфлях.

Хоть сейчас в суд или на подиум.

Вот только взгляд у Никиты был холодный и слова, которые он произносил, казались неизвестными, непонятными.

«Нужно подписать», «так будет лучше», «было хорошо, но дальше...» и «не получится». Как приговор.

Вместо объятий мне досталась стопка бумаг. Вместо горячих поцелуев — простая шариковая ручка. А вместо сумасшедшей близости — заголовок на первой странице.

«Соглашение о расторжении брачного контракта».

В это невозможно было поверить. Даже сегодняшний кошмар выглядел реалистичнее и добрее.

Но Никита больше ничего не объяснял и не просил. Словно хотел прикоснуться ко мне и боялся этого, он спрятал свои руки в карманы. Незнакомым голосом прохрипел: «Прости меня». И, не дав сказать ни слова, вышел.

Точно так же неожиданно, как и вошел.

Совершенно нереальный. И чужой.

* * *

Никита

В моей жизни было достаточно случаев, когда умереть хотелось сильнее, чем жить. Но такого жгучего желания исчезнуть я не испытывал никогда. Еще три недели назад стало ясно, как закончится мой брак, а подготовиться не получилось.

Дико хотелось вернуться. Сжать Леру в объятиях. И попросить уехать... просто уехать. Подальше. Чтобы ничего не видела, не могла вмешаться и не ждала меня.

С первым моя послушная девочка, скорее всего, справилась бы. Ради меня попыталась бы не видеть и не слышать всего того, что скоро должно было начаться. Но не вмешиваться и тем более не ждать...

Сколько шансов на миллион? Один? Два? Ноль.

— Я так понимаю, полицейская машина у соседнего дома по твою душу? — СанСаныч появился рядом как черт из табакерки.

В умении подкрадываться незаметно бывший опер остался профессионалом, несмотря на преклонный возраст.

— По мою.

Скрывать правду от начбеза жены я не планировал. Во-первых, бело-голубой эскорт сложно было выдать за такси. А во-вторых, для Саныча у меня было свое задание. Особой важности.

— Значит, слухи, что в банке кого-то взяли, не просто слухи... — тяжело вздохнул он.

— Не просто.

— И к ней ты сегодня приехал явно не в любовь играть. — Старик обернулся в сторону дома. Посмотрел на окна тяжелым взглядом. И тихо выругался.

— Там на столе документы на развод. Проверь, чтобы Лера подписала. И забери бумаги себе. Завтра приедет мой партнер, отдашь ему. Павел знает, что нужно делать дальше.

— Я так понимаю, девочка не в курсе того, что ты тут задумал?

Теперь мы