Удача колес (Колеса удачи) - Робин Хобб

того маленького мальчика были твердые политические убеждения, — кисло сказал Вандиен. — Должно быть, это действительно поддерживало его, когда его топтали лошади.

— Мы не можем мыслить категориями одного человека, даже если этот человек ребенок, — яростно прошептала Уиллоу. — Келлич говорит, что причиной должна быть наша семья, ребенок, приятель или родитель, за которых мы готовы умереть. Ибо земля — наша прародительница, и если мы позволим земле рухнуть и погибнуть под тиранией герцога, то мы предадим себя и наших детей до конца всех поколений.

— Ради жизни, которая есть земля, — пробормотал Вандиен себе под нос, вспоминая мальчика, клятву и жертву, принесенную давным-давно. Ему надоело слушать, как Уиллоу повторяет то, что “сказал Келлич”, и он сомневался, что она понимает половину из того, что произносит. Но он понимал, причем гораздо лучше, чем могла охватить ее молодость, и ее слова всколыхнули боль, которая, как ему казалось, давно утихла.

Ки видела сны. Сны поглотили ее, как вода ныряльщика; они тянули ее вниз и на дно. Перед глазами мелькали образы, яркие по цвету и мягкие по тени. Пейзажи, лошади, ромнийские фургоны, смеющиеся дети. Ки стояла в стороне от своих снов в темном месте, невозмутимо наблюдая за их прохождением. Там были люди, которых она знала, Большой Оскар и Рифа, не такие, какими они были сейчас, но молодые, какими они были, когда она была ребенком, и там был фургон Эйтана, и первая упряжка лошадей, которую она помнила, Борис и Наг. Мельком она взглянула на каждого из них, а дальше — воспоминания, которые заполняли ее глаза, но не трогали. Вот Эйтан, постаревший, начинающий сутулиться, и вот Свен, которого она впервые увидела мельком, такой мальчишеский, что она с трудом могла сопоставить этот образ со своими воспоминаниями о нем как о мужчине. Мелькание воспоминаний внезапно замедлилось, позволив ей взглянуть на него так, как она смотрела когда-то, пробежав взглядом по его голубым глазам и светлой коже, по его широким плечам и шелковистым светлым волосам, ниспадавшим по спине. Распущенные волосы невостребованного мужчины своего народа.

Ки почувствовала, как что-то в ней оживилось при этой мысли, и атмосфера ее сна, казалось, внезапно стала насыщенной. Она почувствовала, как время проносится вслед за Свеном сквозь ее воспоминания. Вот он весенним днем, когда караван Ромни проходил через Харперс-Форд; вот он, его щеки порозовели от поцелуев зимнего ветра, когда они с Эйтаном возвращались тем же путем позже в том же году. Сны лихорадочно неслись вперед, ища, ища, останавливаясь всякий раз, когда в ее жизни появлялся Свен, а затем снова устремляясь вперед. И здесь Свен был старше, и его рубашка была расстегнута, а светлая широкая грудь была скользкой от пота. И здесь — ах, да. Сны прекратились. Это наступило.

Доски пола фургона были из светлого нового дерева и липкие от сока. Она подняла глаза туда, где перед ней стоял Свен, без рубашки, спиной к новой кровати с новыми одеялами. Ки не могла дышать. Ее трясло. Лицо Свена было очень серьезным. Он ждал. Ждал ее. Она сделала шаг ближе к нему. Она почувствовала запах его пота, мужской и молодой, и запах своей собственной нервозности. Он протянул руку, и его пальцы коснулись ее подбородка. Она почувствовала, как они дрожат. Он был не более опытен, чем она, и всего на год или два старше. И все же они дали друг другу обещания, и теперь они были свободны, могли касаться друг друга и быть вместе. Если бы они могли найти в себе мужество. Она посмотрела на его волосы, теперь собранные сзади в длинный хвост. Захваченный мужчина, на которого претендует женщина. На которого претендует Ки. Его рука опустилась ей на плечо, и прежде чем он успел притянуть ее к себе, она шагнула ближе к нему. Мгновение колебания растаяло, и ее кожа внезапно ожила, ощущая каждое прикосновение кожи или ткани к себе, а запах и вкус его кожи наполнил ее рот и нос. Он был таким сильным, таким мудрым в своей мужественности, таким уверенным.

Одежда упала, и деревянный край кровати ударил ее по задней части бедер, когда она упала поперек нее. Она подняла глаза и смотрела только на его лицо. Его глаза закрылись, когда он занял свое место. Он был нежен, медлителен, осторожен, и все же одно его прикосновение было толчком для неопытной плоти. Ки громко закричала. Рот Свена накрыл ее рот, заглушая крики, и его тело опустилось на нее…

Где-то повзрослевшая Ки наблюдала за их неуверенным финишем, стала свидетелем внезапной неловкости их первого расставания, а затем уверенности, с которой они сошлись во второй раз. Она увидела многое, чего до сих пор не помнила: как он ударился головой о стену, круг красных вмятин, оставленных ее зубами на его плече, его распущенные волосы, закрывающие ей глаза и рот. Где-то более взрослая Ки печально улыбалась в темноте, разделяя жажду их юной страсти, но не ее удовлетворение. Она могла только наблюдать и помнить. Вспоминать так отчетливо, что почти чувствовать руки Свена на себе…

Ки рывком подняла голову, запутавшись во тьме, похожей на мокрые сети, барахталась и боролась, и внезапно открыла глаза. Она дышала так тяжело, словно бежала наперегонки; ее влажная туника прилипла к спине. Медленно темнота расступилась, тени приняли узнаваемые очертания.

Костер представлял собой груду углей с торчащими по краям концами палок. Колесо фургона прочно стояло позади нее, врезавшись в спину через подушку. Слева от костра, свернувшись калачиком, спал Козел, завернувшись в одеяла. Он лежал очень тихо, отвернув от нее лицо. Его плечи казались напряженными и сгорбленными, как будто он ожидал удара. Он унес свой гнев в постель, решила Ки. Она сделала глубокий вдох и пришла в себя. Кошмар. Ну, как кошмар по своей интенсивности. Она стянула одежду со своей потной кожи.

Свен. Любовь ее детства, ее муж, отец ее детей. Мертвый. Ей вдруг захотелось, чтобы Вандиен был рядом с ней, чтобы она могла повернуться, прикоснуться к нему и утешиться благом своей нынешней жизни вместо того, чтобы сожалеть о той сладости, которую она потеряла. Но его не было, и пройдут дни и мили, прежде чем она снова окажется с ним наедине. Она снова опустила голову на колени.

Почему после стольких лет ей снится Свен? И почему именно то время? Вспоминает ли она то время, когда была такой же молодой и неопытной, как Уиллоу? Она покачала головой, уткнувшись