Удача колес (Колеса удачи) - Робин Хобб

громко сглотнул, и его голос прозвучал очень мягко. — Я мог бы потереть тебе голову. Это избавило бы тебя от головной боли, и ты смогла бы отдохнуть.

Ки внезапно почувствовала, как у нее стучит в висках. Раньше боль казалась частью ее гнева. Она могла представить, с внезапной апатией, как было бы хорошо, если бы кто-то снял это напряжение массажем.

— Этому меня научила мама, когда я был совсем маленький, — застенчиво добавил Козел. — Это, по ее словам, должен уметь каждый целитель. Это приятно.

— Благодарю тебя, Козел, но нет, — устало ответила она. — Нет, я думаю, я просто буду тихо сидеть, смотреть в ночь и нести вахту. Но это было любезное предложение.

— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, — его голос был раздраженным.

Она слишком устала для этого.

— Да, — признала она. — Это правда. Мне было бы неловко.

— Почему?

Ки раскладывала постель. Она прислонила подушку к одному из высоких колес фургона, а затем села, прислонившись к нему, натянув одеяло на колени. Она посмотрела на Козла.

— Почему? — повторил он.

— Почему бы тебе не пойти спать? — ответила она.

— Я еще не хочу спать. Почему тебе было бы некомфортно, если бы я прикасался к тебе?

Ки вздохнула. Сила гнева оставила ее.

— Потому что ты все еще незнакомец, а мне неприятно, когда ко мне прикасаются незнакомцы.

— Сколько времени пройдет, прежде чем я перестану быть незнакомцем?

В его голосе снова прозвучала та нота — изысканная похотливость с ноткой простуды. Ей стало интересно, где он нахватался реплик и интонаций. Звучало так, будто это мог сказать лудильщик шлюхе из таверны. Она закрыла глаза.

— Сколько времени прошло, прежде чем Вандиен перестал быть незнакомцем?

Ки не открывала глаза.

— Почему бы тебе не спросить его?

— Почему бы тебе мне не сказать? — его голос звучал грубо и многозначительно.

— Козел, — Ки слегка отодвинулась. — Почему ты ведешь себя как осел?

— А почему ты? — его голос был полон внезапной боли. — Как ты можешь позволять им спать вместе, пока ты спишь здесь?

Она открыла глаза, распознала его ревность и поняла его юношеские рассуждения. Если бы Вандиен спал с девушкой, которую хотел Козел, Козел бы отомстил, соблазнив женщину Вандиена. Это было слишком глупо для комментариев. И все же ему нужен был ответ. Она попыталась придумать такой, который не вызвал бы новых вопросов.

— Козел, не беспокойся об этом. Вандиен, наверное, уже крепко спит. И даже если бы это было не так, и даже если бы он был склонен к Уиллоу, а она восприимчива, его ребра удержали бы его от импульсивных действий. Так что никому не о чем беспокоиться. А теперь, пожалуйста, иди спать?

— Ты не знаешь Уиллоу, — угрюмо ответил он. Он бросил свою подстилку на землю и рухнул на нее, свернувшись калачиком, как собака.

И он действительно знает Уиллоу, подумала про себя Ки. Откуда? Маловероятно, что эта девушка связалась бы с таким странным парнем, как Козел. И все же между ними что-то было, что объясняет всю эту враждебность и ревность. Нужно забыть об этом, уже поздно, и она устала.

Какое-то время она сидела, прислушиваясь к ночи. Насекомые стрекотали не переставая, и был приятный звук переступающих огромных копыт Сигурда и Сигмунда, когда они дремали. Тихое хлопанье крыльев совы, когда хищная птица пролетала над головой. Никакого стука копыт. Бояться нечего. Она подтянула колени, уткнулась в них лбом и позволила себе задремать.

— Вандиен? — прошептала Уиллоу.

— Что? — неохотно спросил он.

— Мне страшно. Можно я поднимусь к тебе?

Он тихо вздохнул. Раньше махинации Уиллоу, направленные на то, чтобы заставить Ки ревновать, казались слегка забавными. Но это…

— Как ты думаешь, здесь, наверху, тебе будет безопаснее? — устало спросил он.

Короткое молчание. Он почувствовал ее внезапную неуверенность, когда ответил не так, как она ожидала.

— Потому что… Я боюсь, что засну, я так устала. Поэтому я подумала, что могла бы подняться к тебе и поговорить, не засыпая. Чтобы Козел меня не беспокоил, — она сидела, опершись локтями о край кровати. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

— Уиллоу, я действительно устал, и у меня болят ребра. Я не хочу бодрствовать и разговаривать. А теперь будь хорошей девочкой и дай мне поспать, — его добродушный тон был нарочитым.

— Но… — она была взволнована. Очевидно, все шло не так, как предполагалось. А что она собиралась делать, внезапно задался он вопросом. Он услышал шорох соломенного матраса и снова открыл глаза. Она еще дальше забралась на кровать. — Ты ничего не понимаешь в Козле. Совсем. Иначе ты бы тоже не заснул.

— Хм? Тогда почему бы тебе не сесть на пол и, чтобы не заснуть, не рассказать мне о нем?

— Хорошо, — быстро согласилась она и вскарабкалась, чтобы сесть на кровать рядом с ним. Он снова открыл глаза. В полумраке кабинки она выглядела очень юной. Очень, очень юной. — В Козле кровь джоре, — начала она. — Ты знаешь, что это значит?

— Я полагаю, это означает, что один из его предков не был человеком. Его отец упоминал об этом при нас; я не думал, что это было особенно важно.

— Это не так… обычно. В этой части Лаврана много смешанной крови. Вы видите много наполовину брурджанцев, особенно в их гарнизонных городах. И… другие помеси. Но крестов джоре не так уж много, и вряд ли найдется хоть один с человеческим телом и глазами джоре.

— И что?

Она придвинулась к нему поближе.

— То, что это значит, что он может видеть… все, — она подняла руку в обобщающем жесте, а затем опустила ее так, что та коснулась его бедра. — Все, что кому-то снится, он может подсмотреть.

Вандиен пошевелился в темноте, уклоняясь от ее случайного прикосновения. Луна, как болели его ребра. Но сейчас он был заинтригован, хотел он признавать это или нет.

— Значит, Козел может сказать, что тебе снится. Почему это должно тебя беспокоить?

Он чувствовал на себе ее взгляд в темноте.

— Потому что он использует то, что узнает из снов, чтобы причинять людям боль. Чтобы высмеивать их тайные стремления или разоблачать их ошибки и пользоваться их страхами. Однажды