Удача колес (Колеса удачи) - Робин Хобб

— Ки медленно попятилась и встала на обочине дороги, пока женщина и мальчик склонились над телом старика. С трудом они оттащили его с дороги.

— Теперь твой путь свободен, — сказала женщина. — Иди.

— Могу я оставить вам воды?

— Нечистая. Нечистая! Уходи! — последние слова женщина выкрикнула и вдруг разрыдалась.

Ки отвернулась от нее и побежала к фургону. Когда она добралась до него, Вандиен внезапно вышел и подхватил ее на руки. Он крепко прижал ее к себе.

— Ты должна была позвать меня, — сказал он ей в волосы.

— Я не хотела, чтобы ты это делал… Им не нужна наша помощь. Мы оскверняем их мертвых. Они хотят, чтобы мы ушли.

— Тогда мы уходим. Это единственное, что мы можем для них сделать, Ки.

Она медленно кивнула. Он последовал за ней на высокое сиденье фургона, одним взглядом подвинув Козла. Он взял вожжи и снял тормоз. На этот раз Ки ничего не сказала о том, как он управляет. Только Козел осмелился заговорить. Наклонившись вперед, чтобы заглянуть в перекошенное лицо Ки, он сказал:

— Ты видишь, какие они? Неблагодарные. И грязные. От тебя ужасно пахнет.

— Заткнись, Козел, — сказал Вандиен.

Глава 5

— Не трогай это.

Козел медленно убрал руку от поводьев.

— Все, что ты делаешь, это командуешь мной, — пожаловался он.

— Верно.

Это все равно, что быть запертым в коробке, подумала Ки, в то время как кто-то продолжает стучать по крышке. Ворчание Козла и приглушенные ответы Вандиена перекрывали назойливое стрекотание ночных насекомых. Она придвинулась ближе к Вандиену и, несмотря на душный вечер, почувствовала утешение в его тепле. Ему следовало остановиться на ночлег несколько часов назад. Возможно, Вандиен пытался наверстать время, потерянное этим утром. Возможно, он боялся необходимого разговора и ожидал ссор. Скоро им придется это сделать; крупным лошадям требовался отдых. Сигурд раздраженно вскинул голову и потянул поводья.

— Тебе не обязательно так крепко держать вожжи; они знают, что делают, — упрекнула она Вандиена.

Он встрепенулся при первых словах, которые она произнесла за несколько часов.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил он.

— Нет. Просто еще больше оцепенела. Я ненавижу то, что произошло, но этого уже не исправить.

— Вандиен? — снова заговорил Козел.

— Нет, — вежливо ответил Вандиен.

Мальчик отвернулся от них, каждый мускул его спины напрягся. Что-то в том, как он склонил голову, тронуло Ки. Она сжалилась над ним.

— В чем дело, Козел?

Он откашлялся, но голос его по-прежнему дрожал.

— Так что же я должен был сделать? Я думал, они убьют нас всех.

Ответил Вандиен, его глубокий голос был мягким.

— Молчать. Ждать. Я знаю, это было бы тяжело. Но лучше придержать свои максимальные ставки до тех пор, пока не узнаешь, на что ставит противник.

— Если бы они собирались убить нас… если бы ты знал, что они собирались… ты бы рассказал им о тамшинах?

— Я не знаю, — с обнаженной честностью ответил Вандьен. — Трудно сказать, что бы я сделал, если бы столкнулся со смертью, особенно мучительной смертью. Еще труднее сказать, что бы я сделал, если бы знал, что смогу уберечь своих друзей от смерти, предав незнакомцев. Я хотел бы сказать, что я бы погиб, сражаясь, и прихватил бы с собой нескольких противников. Но из того, что я знаю о брурджанцах, у меня было бы не так уж много шансов. — Он перевел взгляд мимо Ки на мальчика, пытаясь понять, произвели ли его слова какое-нибудь впечатление. — Это все равно что пытаться сказать, чего бы ты не стал есть, если бы умирал с голоду. Если ты достаточно голоден, гнилая капуста и дохлая крыса не так уж плохи.

Ки не стала спрашивать, откуда он это знает.

— Но они собирались убить нас, — настаивал Козел.

Вандиен вздохнул.

— Оставь это, Козел. Дело сделано. Но если будет следующий раз, молчи и не двигайся. Посмотри на Ки или на меня, чтобы понять, что тебе следует делать. Неважно, что ты думаешь. Или знаешь, — последние слова он добавил неохотно. Но они ослабили напряжение, и в мягко покачивающемся фургоне воцарилось подобие покоя. Дверца багажника за сиденьем скользнула в сторону.

— Неужели мы никогда не остановимся? — жалобно спросила Уиллоу.

Вандиен не ответил, но направил упряжку с дороги. Это не было особо удачное место, но и ничего лучшего тоже не наблюдалось. Травянистая пустыня простиралась во всех направлениях, слегка вздымаясь и спадая, но никогда не была достаточно резкой, чтобы превратиться в долину или холм. Вчерашние пастбища и заброшенные фермы этим утром уступили место заросшим кустарником участкам жесткой травы, перемежающимся песчаными участками. Сегодня вечером лошадям предстоял скудный выпас. Им понадобится больше зерна.

Упряжка остановилась, и Козел спрыгнул, проворный, как его тезка. Ки последовала за ним, а затем оглянулась на Вандиена. Он двигался медленно, как старый пес, страдающий артритом. Укол вины опалил Ки. Как она могла забыть о его ребрах?

— Не торопись, — предупредила она его. — Я распрягу лошадей и разобью лагерь. Затем я хочу взглянуть на твои ребра.

— Любой предлог, чтобы раздеть, — пробормотал он, но не смог изобразить улыбку. Ки покачала головой.

Серые были рады избавиться от упряжи, но не пришли в восторг от неряшливой серо-зеленой травы, на которую она их вывела. Оба жадно выпили по мерке воды, которую она налила им в поилку. После того, как они попили, она почистила их и стерла пот с грубой серой шерсти. На шее Сигурда была гноящаяся рана. Она достала мазь для лечения, заметив, что Вандиен руководит Козлом и Уиллоу в обустройстве лагеря. Он послал ей быструю улыбку, прислонившись к одеялу, накинутому на колесо повозки. Козел опустился на колени у тлеющего костра, пока Уиллоу наливала воду из бочонка в чайник.

Рана на шее Сигурда была отвратительной, и в конце концов из нее вышли извивающиеся личинки какой-то мухи-паразита. Ки промыла ее, а затем смазала мазью. Сигурд, шмыгая носом вслед за остатками рассыпанного зерна, не обратил на нее никакого внимания. Ки вздохнула и вытерла липкие руки о тунику. Может быть, завтра вечером они найдут реку, где она сможет постирать. Вандиену это понравится; он сможет использовать свои ушибленные ребра как повод для того, чтобы она постирала не только свое, но и его белье.