Молчаливый полет - Марк Тарловский

1 марта 1925

Безбожник[153]

Сутулится бог темноликий,Лампадные тени погасли,И с шипом, как змий двуязыкий,Фитиль издыхает на масле.

И скучно больному ребенкуВ потемках натопленной спальнойСмотреть на слепую иконку,Следить за лампадой печальной.

Он знает, он слышал от папы,Что боги — пустые лгунишкиИ даже поломанной лапыНе могут поправить у мишки.

Как жалко, что вера упряма,Что верят и бабы и дамы,Как некогда мамина мамаИ бабушка маминой мамы.

А ночью становится тяжкоИ мнится в удушьи болезни —Взята из лампады ромашка,Из церкви — мамусины песни.

— Ты, боженька, нечисть и копоть…За то, что в тебя я не верю,Ты ждешь моей смерти, должно быть,За этою самою дверью…

2 марта 1925

«Среди леса людских общежитий…»[154]

Среди леса людских общежитий,Среди зарослей труб и антеннТелефонные тонкие нитиКак паук опускал я со стен.

Загремит у паучьего ухаБарабаном победы звонок, —Я Вас слушаю, бедная муха,Залетевшая в хитрый силок!

Мне казалось: в кругу паутиныЖенский голос как бабочка слаб,Мне казались жуками мужчины,Из моих уходящие лап.

Но однажды веселую ХлоюУловила моя западня,И звенящей слепой стрекозоюНалетела она на меня,

Пронеслась она, всю мою пряжуПерепутав, порвав и пронзив…Всё погибло! Когда я заглажуЭтот страшный и сладкий прорыв?

17 марта 1925

Анкета[155]

Стихи влюбленного пропетыИ в установленном числе,Как лист заполненной анкеты,Лежат на письменном столе.

Он стер вопросы формуляра,Оставил правую графуИ для ответного удараНаладил каждую строфу,

Сказал об имени — «не помню»,Сказал о летах — «юн как бог»,А о партийности — «на что мнеОна у беспартийных ног?..»

Поэт, возлюбленный, любовник,Молящий ласки вновь и вновь,Он бедный отставной чиновник,Он челобитчик на любовь!

19 марта 1925

Дорога любви[156]

Наши предки не знали дорог,А ходить приходилось помногу —Только мамонт и злой носорогИм протаптывали дорогу.

Но уже и тогда из берлогДевы бегали к лунному рогуНа свиданье за темный порогВынося оголенную ногу.

И у древних, где властвовал рок,Где пространство таило тревогу,Где любимейших женщин в залогОставлял путешественник богу,

Даже там, от молитвенных строк,Облаченная в тонкую тогу,Дева серной неслась по отрогНа условленную дорогу.

И из парка, что пышен и строг,Вслед английскому чуткому догу,Шла ты вновь на охотничий рогИзменять золотому чертогу.

И по взморью, где свеж ветерок,Ты любовную знала дорогу,Что недолго твой юнга берег,И пожертвовал черту да грогу.

Отпечатки девических ногВ путь свиданий слились понемногу,И могучею сеть он легИнженерам земным на подмогу. —Нам не надо их скучных дорог:Если любим, то знаем дорогу!

23 марта 1925

Гость[157]

Гость вечерний, гость последний,Гость по имени Ничто!Легкий звук шагов в передней,Звук, рождаемый мечтой…

Чуть скрипят дверные петли,Чуть мерцает ручек медь…Чудный гость за дверью медлит,Сердце рвется посмотреть!

Из окошка втихомолку,Нитью сердца моего,Лунный свет скользит за щелкуИ не видит никого.

Если дремлю, если сплю я,Если дверь не заперта,Веют крылья поцелуяВкруг пылающего рта.

Утром платы гость не просит,Но — в награду за любовь —По частям мой дух выноситИ высасывает кровь.

Тихий, бледный, незаметныйДемон радости ночной…Нет, уж лучше выкуп медныйБросить девке площадной!

26 марта 1925

Памяти Брюсова[158]

Тиран покорных кирпичей,Строитель Сухаревой башни,Ответь: ты наш или ничей,Ты нынешний или вчерашний?

Как будто не было «вчера»,Как будто снова метят датыИ снова противу ПетраБунтуют вольные солдаты.

Пускай забава палачаВ царе не нравится милорду —Он рубит головы с плеча,И клейма жжет, и лупит морду,

И башня — в память мятежа,Покуда тешится хозяин, —Опальный город сторожа,Встает из северных окраин.

Здесь будет жить начетчик Брюс,Дитя Европы легендарной,Кому купец-великорусОбязан книжкой календарной.

Весь век, до вечера с утра,Прожив на Сухаревском рынке,Немало сказок про ПетраКупец расскажет по старинке.

Небрежным сплевывая ртомНа исторический булыжник,Он нам поведает о том,Как жил и умер чернокнижник.

Но, с ним по имени един,Хоть из среды великоруссов,— И тоже Сухаревки сын —От нас ушел Валерий Брюсов…

Так пусть народная молваК легендам новый сказ прибавитИ по Мещанской тридцать дваКвартиру милую прославит!

29 марта 1925

Омут[159]

Когда, уча ребячьей грамоте,Про ад рассказывали мне,Я закреплял в покорной памятиСлова о дивной старине.

Я после слышал — «плюнь на Библию»,Я слышал — «плюнь и не греши»,Но — яд мечтаний! — как я выплююТвой тихий омут из души?

Пускай он тих — в нем черти водятсяИ держат в адовом пленуНевинную, как богородица,И небывалую жену.

Ей светят розовые факелыНа топком омутовом дне,Куда их выронили ангелы,Летая в темной вышине.

И бледным символом бессилия,Самоубийства и стыдаЦветет молитвенная лилияНа глади тихого пруда.

Под зеркало его поверхностиКто — грубый — смеет заглянуть? —Лицо склонившегося в дерзости,Смеясь, выплескивает муть,

И только мы, ее носители,Поэты, верные мечте,Смех пленницы в сырой обителиПорою слышим в темноте.

7 апреля 1925

Случай со шляпой[160]

Чья-то шляпа улетела,И невидимые лапыМнут болезненное телоСвежевычищенной шляпы.

О, как стыдно шляпе модной,Шляпе, сделанной из фетра,Быть эмблемой всенароднойВзбунтовавшегося ветра!

И летит она над парком,И вальсирует, как птица,И завидует товаркам,Что надвинуты на лица:

И вдобавок к безобразьюБлагороднейшую ношуДождь забрызгивает грязью,Как последнюю галошу.

Но застрявши и повисшиВдруг у тополя на сучьях,Шляпа стала самой высшейИ одной из самых лучших. —

Так решил вороний папа,Навсегда забывший гнездаИ в подкладке этой шляпыЖивший счастливо и просто.

17 апреля 1925

Отражения[161]