Приют - Татьяна Филатова

потом стал над ними главенствовать. Где-то, видимо, кому-то угодил… Или же с его помощью кто-то, кто выше стоял, хотел так наладить нескончаемый поток… доноров. Прости, Господи. Да не вышло. Умер…

Я была на похоронах. Не могла не прийти. Похоронен он не там, где наши дети (я бы хотела тебя попросить, чтобы ты отнесла на их могилки цветы…), но я лично должна была удостовериться, что его больше нет. Несмотря на его активную деятельность, если можно так назвать то, чем он занимался, на похоронах было очень мало людей. Были там и сотрудники нашей больницы, его прямые коллеги, которые знали его лично, но, разумеется, не знали, чем именно он промышлял. Конечно, они знали, что я – его бывшая жена. Мне принесли соболезнования и рассказали, что причиной смерти стал врожденный порок сердца, о котором Толик не мог не знать. Ведь он был врачом. Но он ни разу даже не намекнул мне о своих проблемах с сердцем. Ни разу…

Сколько раз я хотела тебе рассказать правду, да боялась. Знала, что не станешь слушать. Поэтому лишь наблюдала со стороны и радовалась, что у тебя жизнь сложилась. Жаль, только, что деток у тебя нет… Не смогла я всех грехов, видимо, отмолить, и ты, что несправедливо, тоже расплачивалась за них…

А я, как ты знаешь, заболела. Приняла эту новость смиренно и на Бога не роптала. Зато – вот и случай, чтобы тебе рассказать все. И теперь делай с этими знания, что хочешь. Однако это не все…

Отец твой, видимо, вину за собой передо мной все же чувствуя (ибо другого объяснения этому его поступку я не знаю), написал завещание, где единственным наследником оставил меня. Дачу, квартиру и его машину я давно продала, а деньги положила на счет к тем, какие от него ко мне перешли. Документы лежат в этом конверте. Я скажу тебе так: там не мало… Что-то я на храм пожертвовала, но то была лишь малая часть. Однако деньги те – кровавые. На жизнь я их пустить не смела бы. А потому так они в банке и лежат и множатся ежегодно. Поступай с ними, как знаешь, но если веришь в силу того зла, каким они были получены, то пусти их на дело благое… Не вкладывай в себя с них ни единой копейки.

Это тебе напутствие, совет материнский, если ты, конечно, в нем нуждаешься…

Я всегда любила тебя, Верочка. И прощения мне нету. И все же прошу: прости…

А я молю Бога об одном: увидеть Катюшу, Славика и Иришку там, когда уйду. Если заслужила…

С любовью, Порошина Светлана Леонидовна. Мама.»

Глава 11

Приют

Алексей прочитал все, что было написано в зеленой тетрадке. Он предложил Вере приобщить послание ее матери к делу, но она не согласилась. Это было написано именно для нее.

Сперва полицейские, приехавшие на вызов в старый заброшенный дом-интернат, решили, что здесь обосновались очередные бомжи или же подростки снова хотят что-то поджечь. Но когда их встретили двое взрослых людей, которые показали им жуткую видеосъемку, сотрудники правопорядка осознали, насколько серьезное перед ними вырисовывается дело. Была вызвана областная группа криминалистов, подключены другие ведомства, в том числе прокуратура, приехало несколько машин следственного комитета.

Веру и Алексея долго допрашивали. Все выглядело более, чем правдоподобно, поэтому их, разумеется, никто ни в чем не подозревал. Конечно же, ни Леша, ни Вера не рассказали полиции о своем основном источнике информации – снах Веры. Для протокола было сказано, что Вера, унаследовав квартиру покойной матери, встретила старого друга, с которым когда-то давно познакомилась в местном доме-интернате. Вместе они решили найти остальных старых друзей и узнать их судьбы, именно поэтому Вера и обратилась за помощью в городской архив образования, где ей любезно предоставили ограниченный доступ к архиву. Тот факт, что Вера незаконно изъяла из него документы, ни ей, ни работнице отдела образования, к счастью, не навредил.

Из подвала старой усадьбы помимо скелетов животных было эксгумировано более тридцати пяти тел. Детских тел. Это дело произвело резонанс. На чердаке здания была обнаружена изолированная комната, которая, по всей видимости, служила операционной: в ней даже был установлен огромный хирургический светильник. Сотрудниками следственного комитета был составлен список всех сотрудников, которые работали в приюте с семидесятых годов вплоть до его закрытия. В том списке оказалась и воспитательница Татьяна Ивановна.

Помимо этого, на чердаке был найден блокнот, принадлежавший покойному Порошину Анатолию Семеновичу со списками имен, отличных от того списка, что был у Веры. Некоторые были перечеркнуты, рядом с другими стоял жирный восклицательный взгляд. На очередном допросе блокнот показали Вере, спросив, говорит ли ей он о чем-то. Вера ответила, что эта вещь ей незнакома, однако попросила взглянуть, чтобы «увидеть почерк отца». На самом же деле она хотела найти в нем другую интересующую ее информацию. И она ее нашла…

К сожалению, погибшие дети в большинстве своем действительно не имели никаких родственников, а потому установление личностей проходило, только основываясь на состоянии останков и данных из личных дел, которые были у Веры. Было принято решение после закрытия дела перезахоронить все найденные в приюте тела на городском кладбище, выделив для этого отдельный участок, а Вера пообещала оплатить памятник для этих детей. А пока же она, как и просила ее мать, отнесла на могилы Кати, Славика и Иры цветы и мягкие игрушки, положив букет хризантем и на могилу самой матери. Не забыла Вера и о том, чтобы оставить денег Петру Васильевичу, который после ее отъезда продолжал следить за порядком на всех четырех могилах.

Могилу отца Вера искать не стала.

Фотографии Вани и Саши из их личных дел Вера оставила себе. Следователи пошли ей на уступки, сняв с фото копии для дела. Через пару месяцев риелтор сообщила Вере, что нашла покупателя, однако цену пришлось немного снизить. Веру это устраивало.

Мурчик уже обжил новое жилье, впервые в жизни посетил ветеринара. И хоть привык к новому дому он не сразу, коллег Веры, что пришли к ней в гости, встречал уже походкой истинного хозяина.

Четыре дня в неделю Вера работала в офисе, но один будний день уезжала с самого утра за город. В столичных домах-интернатах детям, конечно же, живется не так сладко, как дома, однако лучше, чем в провинции: лучше финансирование, больше меценатов, высока вероятность быть усыновленными. Вера же нашла небольшой приют, который чем-то напоминал ей то место, где