Невезучие - Гарольд Денвер

Действительно, сквозь густые заросли забрезжил свет, деревья расступились и вездеход выкатился на обширную поляну, где согласно карте должна была находиться католическая миссия.

И она там находилась. Когда-то. Может быть, совсем недавно. Возможно, еще несколько недель назад.

Люди, выстроившие миссию, отличались, судя по всему, большой любовью к природе и постарались как можно гармоничнее вписать постройки в пейзаж. В центре поляны возвышалась небольшая уютная каменная церковь с колокольней. Перед входом в нее было установлено большое деревянное распятие с фигурой Христа в человеческий рост. Хозяйственные и служебные постройки, частично каменные, частично деревянные, образовывали в плане подобие буквы «Г». С двух оставшихся сторон территорию миссии ограничивал низкий забор с гостеприимно распахнутыми воротами, на которых, похоже, никогда не было замка. Эта ограда не столько отделяла миссию от внешнего мира, сколько указывала место, где человек, отринув мирские заботы, мог спокойно пообщаться с Богом.

Часть построек была крыта черепицей, хотя большинство крыш было сделано из тростника. С внутренней стороны дворика все здания опоясывала крытая галерея, которая объединяла все эти разнокалиберные сооружения в удивительно гармоничный ансамбль.

Но все это было когда-то. Сейчас миссия выглядела так, как будто она подверглась вражескому нашествию и жестокий полководец, раздраженный упорством защитников, отдал ее своим солдатам на поток и разграбление. И победители постарались! Во всем селении не осталось ни одного целого дома, а все жители были уведены в полон.

Колокола были сорваны с колокольни и валялись у ее подножия, покрытые окисью и трещинами. Самый большой колокол при падении раскололся на несколько кусков. Фигура Христа свисала с распятия на одной руке и при сильных порывах ветра со скрипом раскачивалась из стороны в сторону, производя довольно жуткое впечатление.

В стенах домов зияли пробоины, как будто штурму предшествовал обстрел из орудий крупного калибра. Дворик, прежде такой уютный, был усеян щепками, щебнем, битой черепицей и осколками кирпича. Везде были разбросаны предметы утвари и домашнего обихода, еще недавно служившие людям верой и правдой.

Перен и Компана замерли в молчании, потрясенные открывшимся им зрелищем.

— Да-а-а, — протянул детектив, немного приходя в себя, — впечатляет!

— Угу, — согласился Франсуа, выходя из машины. — Похоже, помощи отсюда мы не дождемся.

— Пожалуй, — буркнул Компана. Зрелище руин не вызывало в нем энтузиазма, да и потерянного времени было жаль. Он тоже вылез из вездехода и принялся бесцельно бродить по двору, разминая затекшие ноги.

Перен забрался на галерею и занялся ее осмотром. Ему было очень любопытно, что же здесь произошло. Ну, всякие средневековые замки, куда толпами валят туристы, это понятно. Это — гунны или какие-то еще варвары. Впрочем, нет. Кажется, гунны были несколько раньше! Или Помпеи. Тут тоже все ясно. Везувий, стихия! Но здесь?!

Время от времени Франсуа поддевал носком туфли какой-либо предмет, привлекший его внимание, и переворачивал, чтобы получше разглядеть. Пачкать руки не хотелось. Вымыть их тут было абсолютно негде.

— Смотрите-ка, Компана, — вдруг произнес Перен наклоняясь и что-то подбирая с пола, — календарь!

— Да? — рассеянно отозвался сыщик. Он уже насладился зрелищем разрушений и откровенно скучал.

— Да. И раскрыт, между прочим, на двадцать шестом.

— Ну и что? Должно быть, ветром перевернуло.

— Ничего подобного! Календарь-то отрывной. И двадцать шестое — верхняя страничка.

— Пусть так. И что из этого?

— Ничего, — Перен немного помолчал. — Так, любопытно. Три недели тому назад. День святой Марии Гваделупской, — прочитал он.

— А что случилось три недели назад? — спросил Компана, думая о чем-то своем.

— Не знаю. Может, ураган какой. Торнадо.

— Может быть, — согласился Жерар. — Хотя вряд ли. Глядите, какие кругом деревья!

Франсуа задумался.

— Это напоминает мне хозяйственный магазин в Сен Клу, — внезапно сказал он.

— А что, в Сен Клу тоже был торнадо? — ехидно спросил Компана. Ему это все начинало порядком надоедать. Мало того, что этот олух подстрелил его.

Ну ладно, не подстрелил, поцарапал. Потом завез неизвестно куда, неизвестно зачем. А теперь разводит глубокие теории на пустом месте.

— Нет, — вздохнул Франсуа, — торнадо там не было. Просто я зашел туда купить баллон бутана для газовой плитки…

— Что?! — вскрикнул Жерар.

Перен печально кивнул головой.

«Господи, что же это делается! — подумал Компана. — Двадцать шестое число. Ну, конечно! День святой Марии Гваделупской. День, когда разбился самолет, перевозивший Жюли Мортан. День, когда сгорела индейская деревня».

«Но ведь это совершенно в другом месте! — возразил Компана сам по себе. — Как она могла здесь оказаться?»

«А как сюда попал Перен? Для этого нужно было, чтобы он меня подстрелил и привез сюда лечить. Еще час назад он и не подозревал о существовании этой миссии. А чтобы он стал стрелять, нужно было, чтобы на меня напала эта чертова змея. В машине она не могла этого сделать. Поэтому я должен был вылезти из машины, чтобы осмотреть место, где Перену привиделся этот дурацкий индеец в дурацких очках».

«Если мадемуазель Мортан осталась жива — пусть это невероятно, но предположим на минуту, что это так — так вот, если она осталась жива, то наверняка сильно пострадала. И жители деревни, конечно же постарались доставить ее в ближайшее место, где ей могли оказать помощь. То есть, сюда! И по дороге ей тоже мог привидеться какой-нибудь индеец или еще какая чертовщина. И, пытаясь его разглядеть, она потеряла свои очки. Хотя, скорее всего, она потеряла их на месте катастрофы. Их подобрал какой-нибудь вождь или шаман и нацепил на себя для солидности».

«Итак, ее доставили сюда. Что здесь произошло, одному Богу известно! Какая-то катастрофа вселенского масштаба. И этот старик-индеец в больнице. Может, он был среди тех, кто доставил мадемуазель Мортан в миссию. Скорее всего, именно так и было. Иначе как бы он успел рассмотреть ее и запомнить настолько, что даже простая фотокарточка повергала его в панику?»

«И его религиозное помешательство находит свое объяснение, если предположить, что все произошло именно здесь, в миссии. Ну, конечно же! Древние боги разгневались и разрушили капище Бога белых людей. И девушка была вестницей этой катастрофы. Есть, от чего свихнуться!»

«Словом, если мадемуазель Жюли жива, то все, что случилось, несомненно, приблизило Перена к достижению его цели. Если жива! А если нет? Тогда не приблизило. Но и не отдалило. Потому что, если цель недостижима, то нельзя быть к ней ближе или дальше. Тогда это — обычное невезение обычного олуха, который причиняет неприятности себе и другим. Причем, не со зла. Добрее Франсуа человека вряд ли отыщешь!»

«Итак, второй вариант нам ничего не дает. Отбросим его, хотя он и наиболее вероятен. Будем исходить из того, что мадемуазель Мортан жива. Как с этой точки зрения выглядит все, что произошло с Переном? Точнее говоря, с Переном и ним, Компаной? Везло Перену или нет? С одной стороны, несомненно, нет! С обывательской точки зрения. Но ведь каждый такой случай приближал его к Жюли, то есть, к достижению его цели. Значит, везло? Конечно, если следовать научному определению везения».

В качестве научного Компана рассматривал свое собственное определение этого явления, выведенное им несколько часов назад. До этого, как мы помним, он вообще отрицал его существование. Что ж, в этом отношении он не был ни первым, ни единственным. До него этим прославилась Академия наук Франции, отрицавшая существование метеоритов на том основании, что «камни не могут падать с неба». Скажи честно, Жерар Компана, мечтал ли ты когда-нибудь оказаться в такой компании?

«Ну, с Переном, пожалуй, все ясно. А как с другими?» — продолжил свои умозаключения Жерар. Всем своим существом он ощущал, что его мысли движутся в верном направлении, и с каждой новой мыслью он приближается к чему-то — открытию, прозрению, озарению, откровению — не важно, как это назвать.

«А как с другими? С теми, кто общался с Переном ближе всего? Это я, бедняга Арваль и… горилла. Похоже, нам всем в какие-то моменты переставало везти. Все идет нормально, своим чередом и вдруг… Рушатся планы, возникают какие-то дурацкие ситуации. Арваля, вон, вообще прихлопнули. А что с Переном? А ничего! Ровным счетом ничего! Сочувствует, пытается помочь, советы дает. Опытом делится! Еще бы! Есть, чем делиться. А сам как огурчик. Складывается впечатление, что его невезение не просто заразно. Нет! Оно полностью переходит к другому. И уж тогда тому, к кому оно перешло, остается только сочувствовать. Ведь у него нет того иммунитета, который выработался у Франсуа за годы общения с самим собой».