Невезучие - Гарольд Денвер

Услышав обращенный к нему вопрос, Анхельмо поднял голову, приоткрыл оба глаза, задумчиво пососал свою трубку и согласно кивнул.

Двадцать шестого — таков был вердикт.

«Совпадает!», — отметил про себя Компана.

— А вы не видели, что это был за самолет? — задал он следующий вопрос.

— Некоторые видели. Говорят, что это был самолет вроде того, на котором прилетели вы с вашим другом. — Очевидно, вынужденная посадка французов не прошла незамеченной для жителей городка. Видно, нечасто балуют их такими событиями.

— Нет, не такой, а немного побольше! — возразил кто-то из сотрапезников.

Разгорелась бурная дискуссия о размерах упавшего самолета, из которой Компана смог уяснить, что никто из сидевших за столом сам самолета не видел, но его видели его родственники или знакомые, или родственники знакомых. От реплики к реплике летательный аппарат пух как на дрожжах, и к концу спора вырос до размеров «Боинга-747». Видимо, сказалась кастильская гордость, унаследованная местными жителями от далеких предков. Каждый из них считал себя прямым потомком конкистадоров.

«А почему бы и нет? — усмехнулся про себя Компана. — В конце концов, чем Сьюдад-Реаль хуже Локерби?»

— Но в таком случае взрыв должен был быть очень сильным, — высказал предположение французский сыщик.

— Да, да, сеньор! Очень сильный взрыв. Ну просто очень-очень сильный! Столб дыма видели многие. А в доме Фелипе взрывной волной стекла повыбивало!

— Не может быть! — не поверил французский гость. Это противоречило всем его представлениям о законах физики. — А где можно поговорить с этим самым Фелипе?

Из ответов выяснилось, что упомянутый Фелипе — личность, мягко говоря, не заслуживающая уважения. Большой любитель мескаля, он регулярно упивается этим напитком до потери человеческого облика. При этом ему мерещится всякая чертовщина — то люди с песьими головами, то бог Кетцалькоатль верхом на осле.

«Прямо какой-то вход в Иерусалим, — подумал Компана, — С поправкой на местный колорит, разумеется!»

Во время этих запоев Фелипе творит черт знает что: буянит, крушит мебель, обижает жену и детей.

— Да, сеньор, и в тот день тоже. Налакался до поросячьего визга. И буянил. Очень буянил. А выбитые стекла все видели. Туда почти полгорода сбежалось поглазеть. И жена Фелипе очень плакала.

Дальнейшие расспросы позволили установить, что осколки выбитых взрывом стекол валялись почему-то во дворе под окнами дома Фелипе, а не внутри, как следовало ожидать. Компана вздохнул с облегчением. Законы физики на этот раз остались неопровергнутыми.

— Но если вы видели дым, сеньоры, вы должны знать, где это произошло? — задал детектив свой главный вопрос.

Крестьяне согласно закивали головами. Компана достал из кармана и расстелил на столе карту штата Чьяпас. Нет, это была не та карта, которую вручил сыщику полицейский сержант. Эту карту Жерар купил в магазине на площади за двадцать пять центов. Во-первых, ему не хотелось смущать свидетелей фиолетовым грифом «Для служебного пользования». Во-вторых, на ней не было карандашных пометок в виде стрелок или кружков, которые могли бы повлиять на беспристрастность показаний. Во всех иных отношениях обе карты были абсолютно идентичными.

Свидетели начали водить по карте взглядами, затем пальцами, что-то бормоча про себя. Наконец, они замерли и молча повернули головы в сторону Анхельмо.

Анхельмо открыл один глаз, достал изо рта трубку и уверенно ткнул толстым пальцем в карту, оставив на ней жирный отпечаток. Компана поспешил обвести его кружком, так как, расплываясь, пятно грозило заползти в соседний штат Табаско и даже в Гватемалуи Белиз, что было чревато уже международными осложнениями. Тридцать квадратных километров тоже, конечно, не подарок, но все же лучше, чем департамент Иль-де Франс!

— Не могут ли сеньоры предположить, что послужило причиной этой ужасной катастрофы?

В ответе на этот вопрос все собравшиеся за столом были единодушны. Даже Анхельмо дважды кивнул головой.

— Конечно, это террористы! Разве сеньор не знает, что терроризм стал бичом нашего времени? Все газеты полны сообщениями об этом!

«Однако жители Сьюдад-Реаля на редкость начитаны! — подумал Компана. — Интересно, когда они возделывают свои поля, если столько времени проводят у телевизора и за чтением газет?»

Дальше мнения разделились. Одни возлагали ответственность на ливийские и иракские спецслужбы, в крайнем случае, на палестинских боевиков. Другие, движимые, очевидно, латиноамериканским патриотизмом, настаивали на приоритете «Сендеро Луминосо», левоэкстремистской организации из Перу. Страсти накалились до предела, когда Анхельмо достал изо рта трубку, показывая, что он хочет говорить.

Все разом замолчали и с напряженным вниманием уставились на него. Компана тоже с трепетом ожидал предстоящего откровения.

Анхельмо постучал трубкой по столу, призывая к вниманию и изрек:

— Это была Ирландская Республиканская Армия!

Все застыли в молчании, пытаясь переварить услышанное. Резким диссонансом в этой тишине прозвучал глухой стук с противоположной стороны стола. Это Перен уронил голову в пустую тарелку.

Дело в том, что мексиканцы, как и все говорящие на испанском, привыкли произносить слова слитно, не делая пауз даже между предложениями. Добавьте к этому невероятный темп речи — следствие латиноамериканского темперамента. Все это делало содержание застольной беседы абсолютно недоступным пониманию Франсуа. Чтобы не чувствовать себя совсем уж лишним в этой компании, он приветливо улыбался всем и считал своим долгом чокнуться с каждым хотя бы по разу. В конце концов его бедная голова не выдержала обилия впечатлений этого напряженного дня. Слава Богу, что он не последовал дурному примеру пресловутого Фелипе, а мирно заснул, положив голову на тарелку и тихо посапывая носом.

«Ну совсем как ребенок! — умиленно подумал Компана, которому, кстати, предстояло тащить Франсуа на второй этаж и укладывать его в постель. — Интересно, как он собирается завтра вставать?»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Верный своему слову Серхио Гарсия подал вездеход к постоялому двору ровно в девять часов. Участники спасательной экспедиции уже ждали его у входа.

Компана был свеж как огурец. Напротив, глава экспедиции выглядел ужасно. Только двадцать минут назад Жерару удалось растолкать его и заставить проглотить хотя бы яичницу. Ни о каком бритье не могло быть и речи. Яркий свет прекрасного солнечного утра больно резал глаза Франсуа даже сквозь темные очки. В голове невыносимо шумело. Казалось, что окрестные кошки специально собрались на газоне перед входом, чтобы своим оглушительным топотом причинить несчастному Перену максимум страданий.

Перспектива предстоящего путешествия, даже в открытом джипе, казалась Франсуа, мягко говоря, малопривлекательной. Если быть до конца откровенным, он просто боялся, что его через пару километров стошнит. Но, как говорится, взялся за гуж — не говори, что не дюж!

Компана сел за руль, заставив Перена застегнуть ремни безопасности. В конце концов с помощью Серхио это удалось проделать с минимальными потерями для авторитета главы экспедиции. Компана сочувственно покачал головой и включил зажигание.

— Счастливого пути, сеньоры! — пожелал им Серхио.

— Счастливо оставаться! — махнул рукой Жерар.

— Ммм-м-м, — выдавил из себя Франсуа и икнул.

Экспедиция вступила в завершающую фазу.

Первые километров тридцать — полтора часа по лесной дороге — прошли для Перена как в тумане. Предосторожность с привязными ремнями оказалась отнюдь не лишней. Голова Франсуа моталась из стороны в сторону, и на каждом ухабе он норовил вывалиться из машины. Временами он принимался икать и мычал что-то нечленораздельное.

Надо сказать, что лесная дорога отнюдь не способствовала восстановлению здоровья и душевного равновесия главы экспедиции. Конечно, жители Сьюдад-Реаля старались поддерживать ее в приличном состоянии, хотя бы в ближайших окрестностях. Но что можно поделать с буйством тропической флоры? На месте каждого выкорчеванного дерева через месяц вырастали два новых, как головы лернейской гидры. И все эти деревья норовили пустить свои корни под дорожное полотно, чтобы взломать его. И не смотря на то, что Компана старался вести машину с предельной осторожностью, все же мягкие рессоры и эластичные амортизаторы не относились к главным достоинствам вездехода.

На каждом таком корне тело Перена подпрыгивало вместе с машиной и многострадальная яичница подкатывала к самому горлу. Франсуа пытался не жаловаться на жизнь, но мертвенная бледность и выражение его лица были более чем красноречивы. Давешнее, мафиозное шоссе, на котором завяз «понтиак», казалось сейчас ему несбыточной мечтой.