Я – рысь. Время одиночества - Ева Шембекова

— Знаю, — коротко ответил я. — Дядя мне уже все объяснил.

— И ты согласен? — Ульташ внимательно смотрит прямо на меня. Подняв взгляд, я твёрдо кивнул и снова потупился.

— Согласен. Я сам это выбрал!

— Тогда идём!

Вожак повернулся и направился в общинный дом. Дядя последовал за ним, потянув за собой и меня. Остальные только теперь поднялись на ноги и тоже вошли следом за нами. До сих пор я был здесь только дважды. Первый раз на церемонии обретения имени. Тогда в этот дом набились все родичи, даже самые дальние. Второй раз, на церемонии посвящения в охотники народу было поменьше. И это были только мужчины. Маму внутрь не пустили. Она и так едва обряд не сорвала, когда я первую добычу нёс. Ну, как нёс,… тащил. Волоком. Упирался всеми лапами, но тащил. Дёрнул же меня нечистый тогда заявить, что я запросто и кабана принесу! А за слова нужно отвечать. Раз сказал — сделай. А иначе что же ты за охотник? Отец бы просто не принял другой добычи.

Сегодня здесь было пусто. Не было ни родичей, ни друзей. Были только каратели, безмолвные, как тени самих себя, дядя, их командир. И Вожак. По периметру большой комнаты были расставлены свечи, которые Ульташ зажёг собственной рукой.

— Прародитель к тебе взываю! Предки рода вас призываю! — тихо проворчал он, завершив круг. — Новый охотник желает принять служение роду. Юргеш Невзоров! Примете ли вы его служение?

Пламя свечей ярко вспыхнуло. Всего на мгновение. Но и этого было достаточно. А я неожиданно ощутил, как плечо сжала невидимая, но такая знакомая рука. Отец! Я улыбнулся невольно. Я правильно поступил. И папа одобрил моё решение. Ульташ кивнул, тоже принимая знак, повернулся и подозвал меня, доставая ритуальный нож. Стянув футболку, я подхожу к нему. Острое лезвие касается груди, неторопливо рисует руны «защита» и «род», наслаивая их, друг на друга. Алая кровь стекает по лезвию.

— Юргеш Невзоров! Тайны рода, которые тебе откроются, должны при тебе и остаться! — говорит Ульташ. — Жизнью своей клянись хранить эти тайны!

— Клянусь! — твёрдо отвечаю я, буквально всей сутью ощущая, как уже не горло, а сердце опутывает невидимая петля. — Хранить тайны рода!

Ульташ снова коснулся лезвием ножа моей груди, но неожиданно отступил. И качнул головой.

— А вот эту клятву я пока не имею права требовать. Ты ещё не взрослый. Считай, что я тебе ее обещаю. Когда придёт время, ты принесёшь эту клятву. А пока расти и учись. Тебе ещё многому нужно учиться. Тогда на сегодня все, — и он властно прибавил. — Отпускаю!

И по плотно закрытому помещению пронёсся ветерок. Свечи погасли. Отец сжал моё плечо и тоже исчез. Но уже через мгновение то же плечо сжала другая рука. Дядина.

— Ты получил отсрочку, но назад пути уже не будет. Не в твоём случае.

— Я это понимаю, дядя, — твёрдо ответил я. — Не передумаю.

Покинув общинный, Улар направился к нашему дому. Отряду он отдал приказ ждать на северной тропе, на выезде из посёлка. Вот только приказ никто не спешил выполнять. Всей толпой мы просто отстали от дяди и шли в указанном направлении со скоростью старой, хромой черепахи. Потому что из дома, торопливо вытирая руки о какую-то тряпку, вылетела заполошно тётя Ди. Уж не знаю, чем она там занималась, но в руках у нее, помимо тряпки, которую она заткнула за пояс, был ещё обрывок бечёвки с узлами и нож. Удивительное дело! О приезде дяди она не могла знать ни сном, ни духом, ведь мобильник он оставил дома. Как и все члены карательного отряда. Они могли разговаривать только друг с другом с помощью раций. Мне, правда, сделали исключение, но только потому, что я не каратель, а так, хвост, который больше мешается под ногами. Да, и я по большей части по своим делам мотался. Но я-то тёте точно не звонил. Как-то не до того было. Однако сейчас она обшаривала взглядом улицы точно так же, как мама в аэропорту выискивала взглядом меня. Искала она недолго. Толпу народа в чёрной одежде довольно трудно не заметить на фоне разнообразной зелени.

— Улар! Наконец-то! — вскрикнула она, подтверждая мою догадку.

И, перемахнув невысокий плетень, выбежала навстречу. Прямо на глазах всего посёлка, она обняла Улара, практически повисла на его шее. Всхлипнула, прижимаясь к его груди, и проворчала тихонько. — Ты где пропадал так долго?

Сказать, что народ был в шоке — это не сказать ничего. Каратели, конечно, пользовались уважением и весьма приличным. Состоять в этом отряде было честью! Но вместе с тем, их и боялись. Не открыто, конечно, но все же… вот, например, сейчас у всех соседей вертелся один вопрос, закончили мы работу или нет? Насколько безопасно в лесу? Но никому не придёт в голову не то, что подойти и спросить, но даже просто выйти за пределы своего плетня на улицу! Они скорее Вожака осмелятся спросить. А потом разнесут весть по всем окрестным посёлкам, если что. Тётя на их глазах можно сказать, совершила подвиг! Впрочем, сама Диана вряд ли об этом даже догадывалась. А даже если бы и знала, то такие мелочи вряд ли удержали бы ее на месте.

— Так надо, — негромко мурлыкнул в ответ Улар, зарывшись носом в ее волосы. А потом не удержался и с лёгкой ехидцей спросил. — А нож и верёвка тебе зачем? Надеюсь, не вешаться?

— Ой, дурак! — фыркнула тётя и стукнула его кулаком по плечу. Но получилось у нее совсем не сердито, а как-то нежно и ласково. — А я к тебе насовсем. Даже квартиру в городе сдала. Не прогонишь?

— Я подумаю! — проворчал Улар. Но и ежу ясно, что никуда он уже не денется.

Если он тётю не послал сразу, когда она свои закидоны вытворяла, то теперь, вот такую… да он загрызёт любого, кто на нее косо посмотрит! Запах у обоих очень быстро изменился, став резко-приторным. Честно говоря, я думал, что они прямо на глазах у всех целоваться начнут. Кажется, между ними даже искры проскочили от напряжения! Но нет. Дядя у меня железный в плане выдержки. Подхватив свою женщину, он понёс ее в дом.

— Пошли, мелкий, — на плечо мне легла рука Вереса. — Пошли с нами. Дома тебе сейчас делать ну совершенно нечего. Не нужно им мешать.

— Я просто в шоке! — вздохнул рядом Летяга. — Юргеш, это точно твоя тётя?

Из дома раздался звон разбившейся посуды и грохот. Я подорвался, но тут же был