Реминисценции о Павке Корчагине - Андрей Доброходов

толкнули своего родственника к нам в Россию. Опаськин подумал, что надо бы, конечно, американскому сенату поразмыслить над этим фактом и дать Пушкину звание героя Америки. Немцов сквее, около российского посольства срочно переменовать в Пушкин сквее. Хотя, судя по курчавости Бориса , возможно, Пушкин и был его далеким предком. Тем более Большое Болдино с его чернокожим трактористом Васей Пушкиным было недалеко.

Второе – основным борцом за свободу негров в России и в мире были коммунисты – поэтому мавзолей Ленина можно было бы перенести на эту самую Пушкино – Немцовскую сквее, и вообще в каждом городе Америки поставить статуи Ленина с надписью- Ленин – лучший друг и защитник темнокожих, а новые доллары печатать с портретом Ленина и Пушкина , надпись «в верим в бога » заменить на надпись- «темнокожие всех стран – соединяйтесь!». В конце – концов, бледнолицым станет завидно и большим спросом будет пользоваться крем-вакса для чернения кожи, а также черные колготки для женщин и черные трусы и носки – для мужчин.

Да что тут говорить, подумал Ильич и вспомнил слова апостола «пусть языком твоим говорят ангелы, но если в словах твоих не будет любви, то они будут медью звенящей и кимвалом бряцающим»… Да да – надо просто любить, любить и уважать людей, как самого себя, независимо от цвета кожи. Утопично, конечно. Но хотя бы призывать к этому надо. Опаськин опять вспомнил детство, школу. Не, в школе у них не было никакого национализма. Однажды, правда, поскольку Володя был пухловатым мальчиком, обидевшись на дразнившего его толстяком Изю, Владимир назвал Изю «у, еврей!»– то есть проявил себя, пусть неосознанно, антисемитом. В результате, несмотря на то, что Изя дразниться начал первым и вообще был на редкость неприятным, как человек, типом, пионер Володя на следующий день поступил как воин – интернационалист и самолично, по своей инициативе, не спав всю ночь и глубоко раскаявшись в своем поступке, принес Изе извинения, а себе поклялся, что больше он никого в жизни не назовет евреем, пусть тот будет, хоть трижды евреем с пейсами на висках и талмудом в руках….

Сегодня был день голосования за поправки в Конституцию. Достоевский, к примеру, считал, что основное зло истории состоит в том человек признается средством, а не целью. Вот Владимир решил исправить этот исторический ляпсус и правильно, но дистанционно проголосовать за поправки. Результат оказался весьма загадочным – ибо бюллетень то Владимир получил, а вот кнопка «проголосовать» отсутствовала напрочь.

–Не иначе, опять, происки дьявола,– подумал Ильич. Тем более что один раз Владимир уже голосовал – за сохранение Союза. Однако – голосуй – не голосуй – все равно получишь…не то, что надо, одним словом. Хотя Владимир честно хотел проголосовать за поправки. Ладно, пусть считают меня коммунистом.

Коммунисты были против. Это был вопль вопиющих в пустыне. Результат все равно был заранее известен. Протест коммунистов и прочих был абсурден. Владимир искренне считал – да, пусть у власти определенная группа, можно сказать, организованная группа. Но рвущиеся к власти новые могут оказаться еще хуже. Ни к чему нарушать сложившийся статус – кво. Здесь все как то уже понятно, роли распределены, герои назначены, с женами, любовницами и детьми всё утрясено.

Владимир посмотрел новости в интернете. Последняя новость его обрадовала: «Как сообщает газета The Washington Post, законодательное собрание Миссисипи в воскресенье одобрило законопроект об изменении флага штата. Подразумевается, что флаг региона не должен напоминать боевое знамя, под которым солдаты Конфедерации в годы Гражданской войны в США (1861-1865) сражались за сохранение рабства.» – Во, козлы американские – дотумкали, наконец. А то всё демократия, демократия – а символы рабства до сих пор не убрали. Демократия во всём – радужный флаг ЛГБТ радостно веет над всей Америкой и ведет ее, согласно Божественной комедии в седьмой круг Ада, где по бессмертным словам Данте отдувались за свои грехи насильники над естеством – содомиты. Ну вот туда им и дорога, вот их – славный демократический путь. Пусть будет по Алигьери- «лица их повернуты назад и слёзы капают на ягодицы».

Теперь вот – свободная, наконец, страна- Америка. Слава Флойду. Совсем как в древней Италии – борьба черных и белых гвельфов. Даже уже тогда были чернокожие (справка из Википедии) в Италии и обе партии были за демократию. Им не хватало гиббелинов – на эту роль вполне претендовали республиканцы. Опаськин вспомнил песню группы «Запрещенные барабанщики» – Мёртвая змея не шипит, не щебечет дохлый щегол. Только мёртвый негр не идёт играть в баскетбол….Айяйяйяй, убили негра …Суки замочили». Видимо, в сортире. ….«Хорошо, что у нас в стране не было негров. Правда говорят – Ангола просилась в свое время шестнадцатой республикой в Советский Союз… Хотя в этой грёбаной жизни мы все – по определению негры на олигархических плантациях дядющек Джо. Хотя и не граждане Америки.

Ильич вновь, в который раз, задумался о смысле жизни. Грустно, но он был согласен с мнением Сафона Карлоса в его «Тени ветра» – «Эту жизнь стоит прожить ради трёх-четырех вещей, а всё остальное – удобрения… лично мне глубоко наплевать на уважение этой своры макак, какую обычно все называют человечеством». Для более ясного понимания Владимир взял с полки книгу «Смысл жизни» князя – философа Евгения Николаевича Трубецкого. Но яснее не стало, кроме уяснения, что человек есть мера всего истинного. Истина же не открывалась. Было как то трудно.

В трудных случаях Опаськин прибегал к библии. Он наугад открыл ее и наткнулся на абзац в Евангелии от Матвея о крестном пути Иисуса на Голгофу – то есть – по жизни- пути страданий: «Выходя, они встретили одного Киринеянина… сего заставили нести крест Его». Вспышка прозрения сверкнула в утомлённых размышлениями мозгах Владимира. Вот он – выход. Надо найти киренеянина. Кирениянинов в родном городе Опаськина было много. Голгофа – в переводе с древнееврейского – Лысая гора – в городе тоже была. Находилась она на Щёлковском хуторе. В студенчестве Опаськин неоднократно лихо вскарабкивался на неё и скатывался обратно на лыжах. Кресты тогда были как то неактуальны, разве что их было много на соседнем с Щёлковским хутором кладбище в Марьиной Роще.

Главный вопрос для Ильича был трудноразрешим – как заставить кирениянина нести крест ближнего – а попросту, в переводе с библейского на жизненный – дать денег из своих закромов, поделиться с ближним. Неужели атом неделим? Неужели снова революция? Опять баррикады, туман хлорацетофенона и слёзы радости??? Нет, это мрачно