Английский дневник - Елена Никова

в то время жил в Париже, но приехал в Лондон, чтобы вместе с арт-дилером вручить баронессе портрет. Пофранцузски он говорил плохо, а английского вообще не знал, и Рой попросил меня помочь с переводом, когда они поедут в офис Тэтчер.

Помощник Роя тогда почти с завистью сказал мне:

– Ты едешь к леди Ти!

Так англичане называли баронессу Тэтчер. Я не сразу поняла смысл его слов. А гораздо позже до меня дошло, что если бы ктото из моих знакомых англичан ехал в офис к Горбачеву, я бы тоже, наверно, позавидовала.

Помощник Роя остановил кэб возле галереи на Брутон-стрит, погрузил картину в машину, и мы втроем уселись на заднее сидение. Я оказалась посредине. Мы ехали в один из самых шикарных районов Лондона Белгравию, в рабочую резиденцию Маргарет Тэтчер.

Рой Маилз неплохо говорил по-французски, и тут он, то ли из уважения к художнику, что тот из Парижа, то ли по присущей ему рассеянности, перешел на французский.

– Так как вы там устроились в своей новой студии в Париже? – спросил он и стал ожидать от меня перевода.

Я французский знала не очень хорошо, и пока говорила «Excuse me, Roy, can you speak English, please?»[20], художник, различив только слова «студия» и «Париж», уже ответил на французском:

– Да, конечно, Париж большой и немного шумный, а студия на пятом этаже.

Рой вопросительно посмотрел на меня.

Я повернула голову к художнику.

Художник тоже вопросительно смотрел на меня и, чтобы не показывать виду, что ничего не понял, сказал на ломаном французском:

– Какой сегодня хороший погода, – и сделал рукой неопределенное движение в сторону портрета, которое должно было характеризовать погоду на улице.

Рой посмотрел на меня и слегка подтолкнул локтем, ожидая перевода.

Пока я подыскивала правильные слова на французском, Рой решил выйти из положения сам и продолжил:

– Размер, я думаю, правильный, не волнуйся.

После этой фразы художник нервно заерзал на сидении, чем вызвал недоуменный взгляд арт-дилера.

– Переведи ему, что все будет хорошо, – уже с раздражением сказал Рой, обращаясь в этот раз ко мне на английском.

Но мой перевод повис в воздухе, так как мы приехали.

Рой позвонил в переговорное устройство на двери и, порхая в ожидании ответа как июльский мотылек, предупредил нас, что если будут предлагать чай, то по этикету правильно отказаться.

Голос в переговорном устройстве строго спорил:

– Как о вас доложить?

– Мистер Маилз, Рой Маилз.

– Кто-кто? – не понял охранник.

Привыкший к своей популярности, Маилз недовольно дернулся и резко повторил:

– Мистер Рой Маилз, уважаемый.

– Одну секунду, сэр… Пожалуйста, проходите, – и дверь распахнулась.

Мы вошли в красиво обставленную гостиную. Помощница баронессы сообщила, что леди Тэтчер скоро выйдет к нам, и предложила нам чай и кофе.

– Спасибо, мы ничего не будем. Мы не можем занимать ваше драгоценное время, – незамедлительно отклонил предложение Рой.

Я украдкой посмотрела по сторонам. С двух сторон на стенах висели старинные картины. Под одной из картин стоял красивый диван с многочисленными подушками, обтянутый шелковистой тканью в желтую с серой полоску, кое-где перебиваемую небольшими цветами.

Маргарет Тэтчер вошла в гостиную буквально через минуту. Я ожидала увидеть ее в привычном синем костюме. Она же, неожиданно для меня, была в красном. Она протянула всем нам по очереди руку и слегка пожала. Затем отошла на некоторое расстояние и украдкой быстрым движением руки поправила сзади через юбку трусики. Так просто и непосредственно.

Рой быстро перешел к делу. Показал портрет, сказал несколько слов и отошел в сторону.

Леди Ти слегка наклонила голову набок и стала рассматривать картину. Хотя она и позировала художнику, но законченную работу видела впервые.

Баронесса была изображена почти во весь рост, в строгом черном костюме, на фоне окна с желто-золотистыми портьерами. Кресло и стол были написаны в таких же тонах. Слева стоял глобус, а на заднем плане в серой дымке виднелся Биг Бен и памятник Черчиллю. Портрет был написан в свойственной художнику манере и присущей ему в те годы двухцветной палитре и скорее напоминал живопись с фотографии, чем с натуры.

После некоторой паузы Тэтчер мягко сказала:

– Мне нравится эта картина. Она подходит к моему дивану. Здесь мы ее и повесим. А для этой, – леди Ти легким движением направила руку в пространство над диваном, – найдем другое место.

Спустя много лет, вспоминая тот портрет, я думаю, что, может быть, он и не очень понравился Тэтчер. Но она, не желая отказывать, быстро нашла место, где его повесить.

Рой облегченно выдохнул.

Маргарет Тэтчер поблагодарила нас. Мы обменялись любезностями, попрощались и быстро вышли. Возможно, пока она не передумала.

Рой был счастлив больше, чем художник.

– Могла и не принять, если бы ей портрет не понравился.

Мы с художником вопросительно посмотрели на него.

– Да. И это нормально. Если не нравится, просто говорят «нет» и все. А леди Ти еще и поблагодарила…

Отказы, отказы и отказы. Я уже не знаю, в какие галереи писать, кому звонить. Но мы должны выжить, мы должны пробиться. И я снова отправляю письма и жду ответа.

У меня появляется привычка караулить почтальона. Каждый день, кроме воскресенья, около девяти утра он разносит почту. В это время я выглядываю в окно на кухне. Я вижу, как он останавливает свой велосипед всегда в одних и тех же местах у калиток и поднимается по ступенькам в соседние дома, чтобы закинуть в почтовую щель письма.

На нем униформа: темно синие брюки – летом шорты, голубая рубашка и красно-оранжевая куртка с серебристыми отражательными полосами и надписью Royal Mail – королевская почта. В дождь на нем защитный непромокаемый плащ. На велосипеде такая же надпись Royal Mail и корзина из металлических прутьев для корреспонденции. Письма в ней заранее аккуратно разложены по адресам и перетянуты резинками.

Даже если я не смотрю в окно и не вижу почтальона, я догадываюсь, что он уже рядом, слыша его громкие шаги по железной лестнице, ведущей в соседние квартиры. Значит, для соседей у него есть почта. Когда я замечаю его велосипед, припаркованный напротив у калитки, я перехожу в гостиную, сажусь в кресло и гляжу на улицу через прозрачную занавеску на окне. Если почтальон проезжает мимо, то писем для нас у него нет. А если он, стоя одной ногой на педали велосипеда, подъезжает к нашему дому и оставляет велосипед возле ограды, то нам есть письмо.

Письмо приходит от известной арт-компании. В этой компании делают принты – качественные копии с оригиналов работ, тиражируют их и продают. Я недели две назад послала им фотографии с предложением работ Андрея. И вот ответное письмо.

Я открываю конверт и читаю, что в настоящий момент они ищут совсем другие работы, но, возможно, в будущем вернутся к рассмотрению работ моего мужа.

Текст, как две капли воды похожий на