Английский дневник - Елена Никова

– А чего? Вот я бы… – Андрей затягивается сигаретой, делает небольшую паузу и добавляет: – теперь как раз стал коммунистом.

Терри молчит. А Андрея уже несет алкогольный кураж.

– Насмотрелся я тут у вас на капитализм. Коммунизм лучше. Вот, смотри…

Телефонный звонок не дает Андрею закончить.

– Извини, Андрей, я должен ответить.

Терри снимает трубку.

– Да, привет. Я нормально. А ты как? – Терри прикрывает рукой трубку. – Это Лара из Швейцарии, – и снова в телефон: – Да, все хорошо… Вот сидим с Андреем и Леной… День Советской армии отмечаем… Как, не сегодня? Через два месяца?.. Двадцать третьего февраля? Да? Ну, ошиблись. Они здесь уже давно, все праздники забыли…

Терри хитро улыбается. Кладет трубку.

– Наливай, Андрей. Какая разница? – и добавляет по-русски знаменитую фразу: – Хорошо сидим…

Любопытно, о чем Терри пишет сейчас…

Зимы в нашем понимании в этой стране практически нет. А значит, нет снега. Нет по утрам знакомых с детства звуков хлопающей об асфальт лопаты дворника, расчищающего дорожки. Я забываю хрустящее поскрипывание снега под ногами, морозную свежесть темного утра и тяжесть зимней одежды.

В этой стране есть своя прелесть. Зимой удивляет кажущееся нескончаемым цветение декоративных деревьев, усеянных, как персидский ковер, мелкими розовыми цветами. Много вечнозеленых растений, непонятно когда обновляющих темную жесткую листву. И прекрасные подстриженные газоны. Густые и мягкие.

С конца января в Бродстеирсе начинает дуть свежий ветер. Сквозь яркую изумрудную траву пробиваются сизоватые пучки стеблей нарциссов. Еще через пару недель они украшают трепетными желтыми колокольчиками с бледной оборкой лужайки парков и садов и почти на полтора месяца словно застывают в своем цветении.

Весна долгая и холодная. У нее нет опьяняющего свежего дыхания, нет ручейков из талой воды, нет звенящего прозрачного воздуха и мелодичного посвиста синиц.

В начале марта распускаются тюльпаны. Их упругие красные бутоны на стройных прямых ножках выглядят очаровывающе. В апреле начинают цвести декоративные садовые деревья пышными бело-розовыми тяжелыми соцветиями, называемыми поанглийски красивым словом «блоссом». Крупные цветы магнолии неторопливо открывают белые с лиловым лепестки элегантных бутонов, которые вертикальными свечками венчают причудливый узор веток. Цветут разнообразные кустарники белым, желтым, голубым колером. Почти три недели тяжелые благоухающие грозди сирени украшают парки, а потом non-stop[19] все лето и осень распускается, цветет и увядает многочисленное разнообразие видов и сортов растений, любовно культивируемое в этой стране.

Ну, как тут не писать натюрморты? Цветы так и просятся на холст.

Но в Бродстеирсе всего два цветочных магазина, и их ассортимент не богат. Лилии на похороны и стандартные букеты на свадьбы. Сирень не продается, тюльпаны мелкие, а купить «блоссом» просто невозможно. Что же делать, где взять цветы? Решение приходит само: надо нарвать цветы в общественном парке. Искусство, как и красота, требует жертв.

Днем мы идем в бродстеирский парк и смотрим, какие цветы там цветут. Далеко не все, что Андрей хотел бы написать, есть в парке. Здесь только голубая и фиолетовая сирень, а ему нужна белая. Тогда мы отправляемся на прогулку по Бродстеирсу искать белую сирень. Возможно, она растет у кого-то в саду. Конечно, мы не собираемся перепрыгивать через заборы и срезать чужие цветы. Это было бы уже слишком. Но кусты сирени часто растут близко к изгороди – и это то, что нам надо. Теперь необходимо только дождаться вечера…

Поздно вечером мы запасаемся черным кульком для мусора, ножом и ножницами – и отправляемся на охоту за цветами. Небольшая прогулка – и наш мешок полон ароматных упругих веток махровой сирени разных оттенков. Так на натюрмортах Андрея появляются бродстеирские цветы. Да простят нас наши милые соседи!

Сирень, пионы, тюльпаны – желтые, красные, белые – азалия, жасмин, георгины, магнолия… Каких только цветов нет в этой стране! Можно писать и писать.

И Андрей пишет их иногда даже с каким-то фанатизмом.

Но чего-то не хватает. Чего? Какой-то маленькой детали, чтобы подчеркнуть хрупкую красоту цветов. И тогда он наливает в простой круглый стеклянный стакан обыкновенной воды и ставит его рядом с цветами в вазе.

Вот, это то, что нужно!

Он пишет прозрачный стакан с прозрачной водой, и отныне он на многих его натюрмортах как символ чистоты и свежести. И глядя на этот стакан, все, даже художники, спрашивают: «А какими красками вы его пишете?..»

С искусством в Англии сегодня не все так просто. Контемпорари прочно утвердилось в головах. У этого направления большие полотна и красивые лозунги. Оно эпатажно, скандально и оглушительно голосисто. Оно шествует по миру, важно выпятив грудь и задрав хвост. Оно заразно как чума. У него масса поклонников и почитателей. Это искусство собирает в своих рядах толпы бездарностей и горлохватов, прикрывающихся заумными рассуждениями. В него вложены огромные деньги. Оно клюет и топчет несчастный реализм. И основной аргумент апологетов контемпорари – история все расставит на свои места. Да, история все расставит на свои места…

А пока известный английский живописец Джон Ворд в знак протеста отказывается от звания академика Королевской академии художеств. Он член жюри выставки современного искусства. Большинством голосов жюри допускает к участию в выставке холст, на котором просто написано одно слово «жопа». Это тоже произведение искусства.

Мы следим за разразившимся скандалом. Андрей хочет написать Джону Ворду слова благодарности за его поступок.

Я нахожу адрес Ворда в желтой книге, и мы отправляем ему письмо.

Джон Ворд живо откликается и приглашает Андрея приехать к нему в студию. Пообщаться с живым классиком не только большая честь, но и удовольствие. В этот раз вместе с Андреем в качестве переводчика едет Лёша.

Джон Ворд сетует, что в Англии потеряна школа живописи. Реализм мало кого интересует. Да и мало кто вообще способен создать хорошую реалистическую живопись.

Андрей показывает ему фотографии своих натюрмортов и несколько маленьких этюдов, которые он захватил с собой. Джон Ворд хвалит его работы, и у Андрея вырастают не только крылья, но и маленькая корона на голове…

Я снова тыкаюсь по галереям, показываю работы, посылаю письма с фотографиями картин. Да, красиво. Да, отлично. Высокопрофессионально. Но не для нас. Но почему? У нас нет на это клиентов. Как же так? Мне всегда казалось, что высокопрофессиональные работы – это единственный критерий для их успешной реализации. А тут все не так.

Вспоминаю слова Маргарет Тэтчер: «Эта картина подходит к моему дивану». Они прочно засели мне в голову. Тогда, в 1993 году, я не могла себе представить, что бывший премьер-министр Великобритании может так выразиться о картине. Ведь меня учили, что картина – это картина, и с диваном она никак не связана.

Баронесса Тэтчер произнесла их в моем присутствии, когда известный арт-дилер Рой Маилз, занимающийся русской живописью, преподносил баронессе ее портрет, написанный русским художником.

Художник