Сборник "Русские идут!" - Юрий Никитин

– Но нельзя же наносить удары...

Кречет удивился:

– Почему? Не знаете? Потому, что такова точка зрения американцев. Которую они так ловко всобачили миру. Недалекому человеку, что живет простейшими навязанными алгоритмами, кажется, что другой точки зрения вообще нет. Великая победа американцев в том, что сумели навязать свой тупой образ мыслей почти всему более развитому западному миру. Отдельные голоса протеста не в счет: тупая масса жует американскую жвачку и повторяет удобные американцам лозунги... Словом, у меня отношение к нашей церкви как у крестьянина, в село которого ворвались печенеги и жгут, насилуют, убивают. Но в селе есть великий богатырь, который сейчас растолстел и сидит на печи, жрет водку. Если не слезет с печи и не защитит село, то на кой его кормить? Надо звать другого, а этого в шею. И пусть другой хоть с раскосыми глазами, но чтоб село охранял

Временами мы переставали слышать злой президентский голос, в здании нас оттирали охранники, даже широкие коридоры не позволяли догнать, все-таки идти надо только по красной дорожке, даже по оранжевым краям неприлично, а если соступить еще на шаг вправо или влево, то все телекамеры засекут как террориста, шпиона.

Из гостеприимно раскрытых дверей волнами шел одуряюще ароматный запах кофе. Спина моя сразу выпрямилась, сердце начало стучать чаще и радостнее, как у наркомана при виде ящика с драгоценными ампулами.

В глубине зала промелькнула Марина. Когда мы переступили порог, за длинным столом уже сидели рядком, как куры на насесте, нахохленные, несмотря на жару, Забайкалов, Усачев, Краснохарев, еще несколько министров, глав разных комитетов, подкомитетов и околокомитетов. В стену было вделано с десяток телевизоров, все работали, показывая разные каналы. Если кого и коробила такая профанация строгой работы правительства, то никто не показывал виду.

Кречет вскинул руки над головой, ни дать ни взять – умелый центрфорвард, забивший победный гол, только голос его звучал вовсе не победно:

– Черт!.. Даже буддисты, кришнаиты и прочие восточные учения, слабые и ленивые от древности, пришли в Россию! Уже русские Ваньки и Маньки пляшут на улицах Москвы в желтых халатах и с бритыми головами! Но что-то не видел, чтобы православная церковь оторвала жирный зад от печи и пришла в Индию или хоть куда-нибудь!

Коломиец либо попытался встать на точку зрения президента, либо умело подыгрывал:

– Православие привыкло, что в церковь и так загонят палкой. Сперва гридни, потом – городовые, а ныне – школьные учителя, депутаты, президент, министр обороны.

Коган сказал вполголоса:

– Еще чаще – министр культуры. Хорошо, хоть министра финансов не винят!

– Наверное, не уверены, что вы еврей, Сруль Израилевич, – посочувствовал я.

– Какие им еще доказательства предъявить? – помрачнел Коган. – Разве что...

Кречет тяжело опустился за стол, брезгливо отодвинул бумаги:

– Это очень больной вопрос с нашей религией! Я соблюдаю равенство всех религий... какой политик хоть что-то соблюдает!.. потому что дозагонялись палкой... Даже кришнаиты, тьфу, теснят православную церковь у нее дома. Здесь, в самой первопрестольной! Я – практик, не министр культуры и изячной речи. Если нашего сторожевого пса петух бьет, то я не стану защищать его от петуха – хороши будем оба! – а просто заменю самого пса.

Я застыл, мороз прошел по коже. Остановившимся глазами обвел собравшихся, все слышали страшные слова, но не вникли.

Медленно, очень медленно, словно от лишнего движения мог рухнуть мир, я перевел дыхание.

Глава 16

В зале было прохладно, воздух чист и свеж, несмотря на работу легких десятка крупных мужчин, из которых трое-четверо уже страдают отдышкой. По трем каналам мелькнули кадры с американским президентом на трибуне, но когда Кречет взял пульт и добавил звука, там уже пошли новости спорта.

– О чем он говорил? – спросил Кречет.

– О чем еще, как не о своем НАТО? – ответил Забайкалов медленным рокочущим голосом, словно молол зерно на ручной мельнице. – Они упиваются победой.

– А как сказал?

– Что прием новых членов НАТО будет продолжаться, хочет того Россия или нет. А свои войска США будет придвигать к границам России, протестует это географическое пространство или молчит в тряпочку. А в заключение сладкая пилюля: мол, зато в Совете Европы Россия всегда будет занимать достойное ее место!

– Хорошо сказано, – восхитился Кречет. – Проще говоря, нам указали, что наше место возле параши.

Забайкалов хмуро взглянул на министра обороны, но Яузов молчал, рисовал в блокноте. Забайкалов сказал раздумчиво:

– Американская армия – великолепно вооружена и обучена. Ее солдаты не голодают, как наши, у нее первоклассное оружие, но ее мощь – это мощь пулеметов, гранатометов, а теперь и ракет. За всю историю войн ни один американец не бросился на амбразуру, не направил горящий самолет на колонну танков, не застрелился, чтобы не попасть в позорный плен! А у нас так поступали сотни и тысячи простых солдат и офицеров.

Кречет прервал:

– Боюсь, сейчас ни один не бросится под танк. За... такую Россию.

Яузов с таким усилием разлепил губы, словно они были заварены электросваркой:

– Да, американизация дошла и до нас. Американский образ жизни, американские ценности... Чисто американское: «Плюй на все высокое и береги здоровье», или же: «Соблюдай только свою выгоду, а на идеалы – плюй». Все!.. Я не уверен, что напади на наши земли враг, наши солдаты выступят против него с оружием. Конечно, мы можем погнать их в бой, как погнали в Афганистан или Чечню, но чтоб сами.... Чтоб сами схватились за оружие и бросились в бой!.. Господин президент, вот вам еще одна задачка. За такую Россию умирать не хочется. Но что сделать, чтобы за Россию снова шли на смерть с песней?

Коган посмотрел на часы,

– Господин президент, хоть сегодня суббота, но раз уж собрались, то давайте работать. Даже странно, что от боевого генерала... Гораздо важнее сейчас срочно отыскать деньги. На любых условиях! Шахтеры выдвинули ультиматум, Урал грозит отделиться, а танки не помогут, ибо голодным все равно от чего умереть. Самый идеальный вариант – это кредиты под любые проценты. Все-таки отсрочка, а там есть надежда как-то вывернуться. Про инвестиции уже молчу, теперь нам их не видать...

Кречет смотрел исподлобья, широкие ноздри хищно подрагивали. Бурое некрасивое лицо было словно высечено из камня.

– Неплохие задачи, – проговорил он медленно, – поднять национальный дух, получить инвестиции, остановить продвижение НАТО на восток... что еще? Ага, накормить страну во мгновение ока, изничтожить преступность, покончить с пьянством, разом искоренить наркоманию, заставить западный мир снова нас уважать или хотя бы бояться...

Он перечислял задумчиво, загибал пальцы. Я ощутил, что все затаили дыхание. Вдруг показалось, что он сейчас встанет из-за стола и весело объявит, что решил эту универсальную задачу. Надо всего лишь сделать вот так и эдак. Все просто!

Генерал шумно выпустил воздух. Кто-то вздохнул. Наваждение спало, я со стыдом подумал, что тоже поддался могучей натуре этого грубого сильного человека, на миг поверил, что может решать не только силовые проблемы. Правда, другие тоже поверили, видно как отводят глаза.

Кречет что-то бормотал, загнул уже все пальцы, но разуваться не стал, поднялся неторопливо из-за стола:

– Похоже, все это решаемо.

В комнате словно ударил беззвучный гром. Оглушенные, мы вытаращили глаза, сидели как статуи из тяжелого свинца. Наконец Яузов проговорил с трудом:

– Как это... решаемо?

– А так, – ответил Кречет, – надо просто взять и решить. То есть, решиться!.. Василь Палыч, ты прав насчет засилья духовенства в жизни общества. Но если уж нельзя разом освободить людей от этого дурмана, то надо хотя бы уравновесить. С завтрашнего дня... нет, уже с сегодняшнего, буддистам и прочим индуистам в массмедия будет отведено места столько же, сколько и православной церкви. Это первое. Второе...

Все нервно двигались. Коломиец вскочил, лицо было белее мела:

– Но это же... это же удар по национальной культуре!

– Почему? – удивился Кречет. – А не реализация ли статьи Конституции, что все конфессии равны? Да и вы сами вроде бы отзывались о православии так, что услышь вас отцы церкви, вас бы не только отлучили, но заанафемили бы по всем статьям!

– Это другое дело! – воскликнул Коломиец. – Одно дело – ругаю свою религию, другое – чужие пробуют на ней когти и зубы. Все-таки православие всегда было государственной религией! Даже, когда церковь была отделена от государства, наши духовные истоки...