Экономика творчества в ХХI веке. Как писателям, художникам, музыкантам и другим творцам зарабатывать на жизнь в век цифровых технологий - Уильям Дерезевиц

Один художник сказал, что «авторам нужен сумасшедший драйв». Работать приходится «не двадцать четыре часа семь дней в неделю, а двадцать пять на восемь», как выразился другой. Когда я спрашивал молодых писателей из Нью-Йорка, правда ли, что каждый молодой писатель в Нью-Йорке использует стимуляторы, такие как аддералл[28], чтобы справиться с рабочей нагрузкой, я получил три ответа: да; да, все, кроме меня; и да, я тоже, но никому не говорите, что я это сказал. Действительно, непрекращающаяся, полная конкуренции занятость в экономике фрилансеров в сочетании с тем виноватым беспокойством, которое выражала Кристен Радтке, когда существование становится бесконечной серией краткосрочных задач, – это то, к чему сегодняшние молодые люди, достигшие высоких результатов (и даже средних), готовились со средней школы, если не раньше. В общем, существует странная уверенность, что миллениалы ленивы. Они – разные, большинство из них связано с той экономикой, в которой им пришлось расти, но лентяи – это точно не о них. Совсем наоборот. Когда режиссер Ханна Фиделл сказала мне, что в свои двадцать лет она провела два года в Остине, где только и делала, что работала официанткой и писала сценарий, без друзей и парня, я сразу задумался о типичной стратегии миллениалов – жить, не имея при этом никакой жизни.

Такая гонка выйдет боком, даже молодым. «Существует почти прямая связь между тем, чтобы быть независимым художником и иметь хронические заболевания», – сказал Энди Макмиллан, соучредитель фестиваля XOXO[29] для независимых авторов. Очень трудно выкроить время для себя – для сна, спорта, отдыха, для дружбы и отношений. Ханна Фиделл была далеко не единственной из моих собеседников, кто отказался от светской жизни на месяцы или годы. Кристен Радтке, работая в издательстве, относится к профессиональным мероприятиям как к личной социальной активности. Люси Беллвуд рассказала мне, что она и ее партнер, который живет примерно так же, говорили о необходимости расширения их отношений «за пределы помощи друг другу в разборе электронной почты и бумажных наклеек-заметок друг для друга по текущим проектам». Неудивительно, что выгорание – частое явление среди моих респондентов. «Долгое время я просто соглашалась со всем, что мне предлагали, поскольку думала, что второй раз этого делать не станут, – признавалась Сара Николь Прикетт, писательница из Онтарио. – Меня не покидает ощущение, что весь мой карточный домик может рухнуть». Она не раз замечала, что все ее знакомые писатели и художники из Нью-Йорка смертельно устают.

По крайней мере, никто не думает, что художники богаты – хотя многие удивились бы, узнав, насколько небогаты даже работающие на полную ставку. Многие из тех, с кем я беседовал, сообщили о годовом доходе в диапазоне от двадцати до тридцати тысяч долларов, если не меньше. Некоторые используют талоны на еду. «В Нью-Йорке бывали времена, когда я выживала на восемнадцать тысяч долларов в год», – сказала мне Клэр Бэррон, драматург. В тот год, когда ей исполнилось тридцать один, Моника Бирн, писательница и драматург, заработала около пятнадцати тысяч долларов. Фаина Лерман и ее муж, Грэм Уайт, сорокалетние художники, которые живут под Детройтом с двумя маленькими детьми, имеют общий доход около двадцати тысяч. Я спросил: «Как вы зарабатываете на жизнь?» – «А мы не зарабатываем», – ответила она. Нэнси Блум, которая занимается живописью и искусством городской среды, на момент нашей встречи жила от гонорара до гонорара около шести-семи лет, получая только 25–30 тысяч долларов в год. Познакомились мы, когда ей было пятьдесят три года.

Даже если у таких художников, которые, как Блум, пахали годами и десятилетиями, дела идут в гору, они обычно имеют в среднем от 40 до 70 тысяч в год, но не более. Никто из тех, с кем я говорил, не был богат. На самом деле, согласно крупномасштабному долгосрочному опросу, проведенному Бюро трудовой статистики, художники занимают четвертое место снизу по среднему доходу среди тридцати профессиональных групп, опережая только работников, занимающихся уходом за детьми, приготовлением пищи и обслуживанием, но не опережая уборщиков и горничных. А поскольку творческие люди, как правило, происходят из относительно обеспеченных семей, то, согласно тому же исследованию, снижение их экономической мобильности – а именно, разрыв между доходами их родителей и собственными доходами – является самым большим на сегодняшний день, выражаясь в среднем показателе 36 %. «Голодный художник» – это, может, и клише, но не миф.

Я спросил Клэр Бэррон, как ей удается выживать в Нью-Йорке на 18 тысяч в год. «Ты живешь в квартире за пятьсот долларов, ешь долларовую пиццу и бублики, – сказала она. – Я просто не выхожу из дома, вот как». В Нью-Йорке, оказывается, за 500 долларов можно снять комнату в подвале. «Где есть бойлер, там и живешь», – сказала она. К тому же это незаконно, так что тебя могут выселить. Бэррон трижды жила в таких условиях; однажды даже с шестью бразильскими женщинами из маленького городка. Когда подвал затопило, она не платила арендную плату четыре месяца. Ей также приходилось делить кровать с одной из бразильянок. Пол Ракер, композитор и художник, рассказывавший о том, как места скопления людей усиливают существующее расовое неравенство, в течение восемнадцати лет жил на нелегальном складе в Сиэтле, где делил ванную комнату с пятнадцатью людьми. В тот год, когда ей исполнилось тридцать один, Бирн питалась «углеводами, сахаром и крендельками с арахисовым маслом. Считала количество калорий на доллар». Диана Спеклер, пока жила в Нью-Йорке, надевала все свои спортивные бюстгальтеры одновременно, так как они все были изношены, и иногда добирала последние 10 долларов арендной платы из четвертаков для прачечной. Ее также расстроило повышение стоимости проезда в метро – это добавляло доллар к ежедневным расходам. «Я всегда была на мели, – сказала она. – Всегда, постоянно на мели».

Медицинская страховка – еще один постоянный источник тревоги моих собеседников. Кто-то платит целое состояние, кто-то покупает недорогие пакеты, которые почти ничего не покрывают; кто-то остается на работе, с которой предпочел бы уйти; кто-то живет без страховки и надеется, что его пронесет (и это было после начала Obamacare[30]. В 2013 г., за год до вступления закона в силу, 43 % авторов не имели страховки). «Играя в бинго[31] на карточке “комфортный образ жизни”, – сказала Люси Беллвуд, – многие из нас жертвуют расходами на здравоохранение либо визитами к стоматологу». Если человек получает чуть больше денег, добавила она, он, естественно, стремится закрыть еще квадрат-другой. Когда Бирн пообещали первый аванс, она сказала своему агенту, что наконец может позволить себе купить немного свежих продуктов.

Беллвуд, однако, пытается сказать о том, что художники могут попасть в ловушку «мышления, основанного на пропитании», крутясь на подработках как белка в колесе и не имея возможности перевести дух и сформулировать более широкое видение