Дева-Смерть (СИ) - Ольга Ружникова

Едва умрет кровавый король-жрец — прервется змеиная связь. Станет некому посвятить мертвым Змеям нового короля. И последний принц правящей крови мрачного Мэнда — у Ночных Князя и Княгини. И не черным жрецам добыть спасенного Мигеля у Бессмертных.

Тебе конец, проклятая древняя, многажды сдохшая змея. Больше никто не вернет тебя из гнилого небытия.

— Анжелика, удачи, — улыбнулся Аристид. Как это ему удается — сразу и так холодно, и так тепло? — Я спускаюсь к Ормосу.

— Удачи. Возвращайся.

— Вернусь, — еще одна улыбка растопила ее небьющееся сердце. — Я же обещал показать тебе загадочные пирамиды Хеметиса и священные реки Ганги.

Последний взгляд… боевого товарища. И в тронном зале остались лишь трое. Анжелика, ее злейший враг и черная ненависть.

— Ты ничего не добьешься, — усмехнулся… дядя. — Ты отдала душу зря, монашка. Как и тот жалкий слабак, кем прежде был я.

— А сейчас ты, похоже, силен? — усмехнулась она.

— Да, — расхохотался он. — Даже если проиграл — тебе. Теперь ты — достойный враг. Для меня. Но не для моего Повелителя — Древнейшего Ормоса.

— Да, для него найдется враг сильнее. И сейчас они уже начнут теплую беседу по душам. Но зачем⁈ — вдруг яростно выкрикнула Анжелика. Сорвалась, хоть и собиралась сдержаться. — Сейчас ты можешь сказать, чего тебе не хватало⁈ За что ты скормил проклятому Ормосу мою семью? Мою мать? Моего отца? Моего кузена Алессандро⁈ Свою жену и детей?

— Так ты и впрямь любила Алессандро? Надо же. Моя монашка-племянница, такая добродетельная. Вся в книгах и заботах о храме. Даже я почти поверил. Какая уже разница⁈ — усмехнулся безумный король. — Во мне осталось не больше от того слабака, чем в тебе — от пыльной монахини. То, зачем я когда-то продал душу, потеряло для меня смысл, когда я ее лишился. Такова плата, Анжелика. Порадуйся бессмертию. Это всё, чего ты добилась.

— Не могу сказать, что особо жажду твоей крови, подонок, — прошипела Анж. Теперь ей удается даже шипеть мелодично. — Потому и не стану ее пить.

Он поднялся-таки навстречу погибшей и воскресшей племяннице. Надо же — с претензией на отвагу. Тенью того, кем когда-то был, а теперь презирал. Справедливого правителя и храброго воина. Любимого и любящего отца бедного Алессандро.

И даже вскинул острый клинок. Всё еще человек — против нелюдя. Сверхсильного и неубиваемого.

И шею ему свернуть оказалось легко. Как любому другому смертному. Только грани рубина кроваво отразились в глазах. У обоих. И в остатках похоронного блеска витражей.

— Я добилась всего, — усмехнулась в гаснущий взгляд умирающего врага Анжелика. — Ормос наконец сдохнет окончательно. Больше никто не принесет ему жертв.

— Ты так думаешь? — еле слышно ухмыльнулся последний проклятый король-жрец.

И отправился в Огненно-Ледяную Бездну.

4

— Семь футов под килем! — вопит с просоленной всеми ветрами мачты облезлый попугай. Самый настоящий.

Сколько ему веков? Сколько из них он живет… умирает? Не знаешь, как и сказать. Но орет громко. Живенько так. Бодренько. Явно чувствует себя вполне живым. Куда живее Витольда. И уж точно — Беллы.

Кричит, вопит — во всю луженую птичью глотку. Даже если под облепленным ракушками килем — давно не семь футов. А до бывшего берега — уже долгие мили. Потому что и моря теперь больше.

Злой ветер бьет в тугие паруса. Черные. А когда стихает — разномастные матросы гребут не хуже. Равно как и хлещут крепкий ром. Где они его берут, если нельзя причалить? Неужели и впрямь он тут не переводится? Все смоленые бочки наполняются снова? Да и вековая смола на них не гниет.

Только теперь спасенные пассажиры (или узники) Проклятой Галеры — нет, Галеаса! — вынырнули из душного трюма. Разницу Витольду объяснила бледная как смерть Арабелла. Прежде мало что понимавшая в любых кораблях. Да и сейчас ощущение, что просто заучила наизусть.

Нырнуть в мрачный трюм пришлось, чтобы первым же пенным гребнем не смыло за скользкий борт. Бессмертной команде не грозит ничего — уже следующей волной обратно зашвырнет. Увы, живым на такую любезность рассчитывать не приходится.

Беллу тогда на борт почти внесли. Она до последнего цеплялась за Грегори.

И это теперь тоже кровью запеклось в памяти. Так же, как почему-то внезапный крик больного короля Георга. Хриплый, сорванный… полный дикого ужаса:

— Огненный демон! Он спалит нас всех! Море горит!..

Алый горизонт тогда и впрямь оправдал поэтичное название — будто яростный закат вспыхнул посреди чернильной ночи. С самой середины глубокой чаши небес — до пенных шапок морских волн. Рваным полукуполом.

Но никаких демонов там точно огнем не швырялось. Просто король Георг вспомнил послеобморочный бред Грегори. И в безумном сознании больного старика всё исказилось, как в кривом зеркале.

И сразу же хищная волна в сотню раз выше Витольда показалась не такой уж и страшной. Тем более что не накрыла, а вскинула легкий галеас на пенный гребень. Как любимую игрушку. И швырнула в кипящее море.

Причем, ощущение, что и впрямь — кипящее. Долетающие брызги почти обжигали.

Пенные волны теперь плещутся на месте бывшего дворца. И доброй половины огромного Тайрана. Или почти половины. Будто там никогда и не было древнего города. Роскошного дворца, жилых домов. И мрачных подземелий — логова вечно голодного Ормоса и вечно юных Детей Ночи.

Ну они-то спаслись, ясное дело. Но куда провалился чокнутый змей? На самое дно морское? Если так — хорошо бы там и сварился. Вкрутую. Холодную кровь стылых рептилий такое должно убить точно.

Если в разрушенном дворце еще оставались живые — у них шансов не было. Жуткой оказалась цена за победу над древним злом.

Спящий вулкан здесь, что ли, когда-то таился? Не одному же дохлому Ормосу дремать до времени. Иначе почему полгорода провалилось в бездонную пропасть? В какую-то морскую яму?

И такой же вспыхнувший вулкан взорвал один из крупных островов легендарной Лунной Гряды — в десятке миль? Витольд слышал, что когда трясется морское дно — такое бывает. Треснут вековые камни под обманчиво тихой водой — и хлынут волны в огненное жерло…

Это как-то объясняет кипящие волны. А заодно и бешеное зарево на алом горизонте. То, что теперь уже — слава милосердному Творцу! — погасло. Да и бурлившая вода успокоилась, поостыла. Может, честный и искренне верующий кардинал Александр из далекого Эвитана вымолил хрупкие жизни беглецов? Он-то уж точно почти святой.

Вит поспешно укутал хрупкие плечи дрожащей Беллы вторым плащом. Ей теперь всегда холодно.

Где галеры (галеасы!) Грегори и еле живого короля Георга — сейчас гадать бесполезно. Далекий корабль не