Эйнемида III. Надежда на весну. - Антон Чигинёв

мало ли чужеземцев в Нинурте? Но так долго не проходишь. Такое годится, только если бежать из города, а бежать или нет Энекл так и не решил.

В дверь снова постучали, должно быть служитель почуял наживу и принёс еды. Почему бы и нет? Осторожно положив хлеб на внутреннюю подкладку плаща, Энекл отворил дверь.

Сладко улыбаясь и поигрывая длинной кистью пояса, на пороге стоял Нефалим.

Глава VIII

– …Бесская и Ладийская стратии встанут слева, вот на этих пригорках, лес прикроет их фланг. Лучников можно спрятать в подлеске. Тут и тут разместим грейцев, лучники впереди, а конница здесь, за холмом. Попробуют обойти с фланга – помешает, не попробуют – обойдёт с фланга сама. Ну, мои стратеги, что скажете?

Тяжело опершись на застеленный картой стол, Кинана окинула взглядом свой военный совет. Множество лиц, старых и новых. Заслуженные ветераны и юные друзья царицы, бывалые полководцы и предводители крестьянских отрядов, ещё вчера пахавшие землю. Составлять план битвы в кругу друзей, сидя в стогу сена, больше не выйдет. Все эти люди видят в Кинане воплощение своих надежд, ждут от неё царского величия и царских поступков. Не дождутся – усомнятся, и храните тогда все боги.

Победа у Аферона изменила многое. Кто колебался ‒ осмелел, кто не знал о восстании – услышал, кто не придавал ему значения – задумался. Под руку Кинаны переходили всё новые отряды и города. Целиком сдалась, прогнав командиров, разбитая ею Бесская стратия. Ещё одна такая победа, и к её ногам упадёт вся Герия, но сперва эту победу нужно одержать.

– Я всё-таки настаиваю, что моё предложение надёжнее, – визгливо сказал низенький чернобородый мужчина в посеребрённом доспехе. – Мою стратию нужно разместить вот здесь, тогда мы будем иметь преимущество позиции и сможем…

Почти не слушая, Кинана смотрела на разглагольствующего Эхалкида, удивляясь, как этот суетливый и вздорный болтун мог приходиться роднёй молчаливому здоровяку Гриелу. Едва отгремела битва при Афероне, ипостратег Эхалкид объявил себя сторонником Кинаны, сам произвёл себя в стратеги и сманил к царице почти две трети Лаидской стратии. Тщеславие и самомнение этого человека не имели границ. Царица уже устала не замечать его намёки, что мол, неплохо бы поручить верховное командование верному и опытному человеку. Стремясь подчеркнуть эту самую верность, Эхалкид на каждом углу прославлял Кинану, при том не забывая напомнить и о своём великом благодеянии, что жутко злило. Впрочем, за то, что он привёл к ней Гриела уже следовало быть благодарной, потому царица сдерживалась. Самого здоровяка, ни разу не улыбнувшегося со дня гибели Нейи, Кинана забрала от дяди подальше, назначив командиром своих телохранителей.

– Я ценю твой опыт и советы, Эхалкид, но мы, кажется, это уже обсудили, – спокойно сказала царица, едва гриелов дядя наконец замолк. – Военачальники высказались и решили, какую часть твоего предложения следует принять, а какую изменить. Есть ли что-то по последнему плану? Если нет, прошу всех вернуться на свои места и готовиться. Скоро всё начнётся.

– Ну наконец-то, – усмехнулся Алкет, небрежно облокотившийся на поддерживающий крышу шатра деревянный столб. – Поторопимся, праздник поздней лозы надо в столице встречать, селяне всё лучшее вино туда свезут.

– Друзья, я прошу вас отнестись к делу со всей серьёзностью, – холодно произнесла Кинана, погасив начавшийся было смех. – Враг силён и очень опасен, вы все знаете, кто идёт на нас. Перепроверьте всё, не должно быть никаких случайностей. От каждой мелочи может зависеть наша жизнь. Будьте стойкими и отважными, но сохраняйте голову и исполняйте приказы в точности. Победа будет за нами. Слава Герии!

Военачальники вереницей потянулись из командирского шатра. Шедший последним Белен задержался у входа и вернулся к столу.

– Почему ты так тревожишься, царица? – спросил он. – При Афероне мы были в куда худшем положении, но ты шутила и смеялась. Сейчас силы равные, а ты боишься.

– При Афероне не было дяди, – Кинана оторвалась от карты и устало потёрла виски. – Стая львов во главе с бараном – отара, стадо овец во главе со львом – войско, мы же будем сражаться со львами, которых возглавляет грифон. Он уже принудил нас к битве, которой мы не желали, и это только начало. Как тут не волноваться?

– Я не знаю, львы мы или овцы, – улыбнулся в усы Белен, – но во главе у нас ехидна – свирепая, огнедышащая и с крайне скверным нравом. Такой любой грифон на один зуб.

– Вот она, келенфская учитвость, – усмехнулась Кинана. – Я-то думала, у вас девушек сравнивают с розами и лебедями. Ладно, давайте готовиться к бою. Скоро узнаем, достаточно ли скверный у вашей ехидны нрав.

***

– Вот так и будем действовать, – Сосфен твёрдо припечатал разложенную на столе карту своей огромной пятернёй. Могучий, суровый, в безукоризненно подогнанном доспехе и чёрном плаще, он казался ожившим памятником самому себе. – Вы все не новички, каждый знает свои обязанности, и я рассчитываю, что каждый из вас выполнит свой долг. Можете идти.

Дружно отсалютовав, военачальники принялись расходиться. В шатре остался лишь один: смуглый черноволосый юноша в посеребрённом доспехе и тёмно-голубом плаще. Сосфен покосился на него с заметной неприязнью.

– Что такое, Гермий? – холодно спросил он.

– Я хочу узнать, эпистратег, почему ты так уверен в левом фланге? Он выглядит ненадёжным, оттуда могут нанести удар. Не подумай дурного, я не сомневаюсь в решениях великого Сосфена, но я хочу понять…

Сосфен выдохнул сквозь зубы и тяжело облокотился на стол, сдерживая накатившую злость. Когда после Аферонского разгрома к Кинане разом отошла едва не треть Герии, в Ордее не на шутку напугались и схватились за Сосфена, точно утопающий за доску, но в последний момент приставили заместителем вот этого самого Гермия. Будто бы для обучения военному ремеслу, но все прекрасно понимали, что это значит на самом деле. Наверняка где-нибуть в поясной суме у этого юнца имеется царский приказ, на случай если он, Сосфен, вдруг проявит недостаточую преданность.

Гермий оказался толковым и расторопным командиром, а его поступок с Диеной удивил Ордею едва ли не больше, чем сам мятеж Кинаны. У несчастной, обесчещенной на глазах всего эгорского гарнизона, не наступили нечистые дни, и придворный врач объявил, что женщина в тягости. Другой с радостью использовал бы такой повод избавиться от надоевшей любовницы, но Гермий – красавец,