Мир фантастики 2014. На войне как на войне - Олег Макаровский

– Проклятие, – только и сумел прошептать командир батальона. – Стоп!

Он вдруг понял, что задержало на берегу четвертый «Тигр». Но сейчас ему было не до него. Расстегивая на ходу штаны, Конрад Маркс бросился к ближайшим кустам.

Ефрейтор Григорьев распахнул дверь землянки:

– Товарищ майор, – давя смех, доложил вестовой. – Медуза приехал.

– Отставить «Медуза».

– Простите! Лейтенант Гершельзон.

– А лыбишься чего?

– Да вы сами поглядите. Он там такой экипаж изобрел!

Певчих застегнул портупею и направился к месту переправы. Работа там кипела, несмотря на безлунную ночь. Лодка-однодревка сновала туда-сюда, всякий раз перевозя по три снаряда с пришедших к берегу грузовиков. Рядом суетились солдаты и деды из ближайшей деревни, старательно укрепляя толстые опоры для нового моста. Стоило лодке подойти к этому берегу, к ней сразу же бросались заряжающие, подхватывали двадцатикилограммовую тушу снаряда и, стараясь, не дай бог, не споткнуться, несли его к боевым позициям своих гаубиц.

Рядом с полуторками стоял диковинный экипаж, так восхитивший Григорьева. «Эмка» была в прямом смысле этого слова впряжена в две скрепленные цугом подводы, груженные бревнами. Сквозь открытые задние дверцы были продеты вожжи, которыми этот диковинный прицеп был прикреплен к автомобилю.

– Ну ты могёшь! – присвистнул Певчих.

– Товарищ майор, я обратно. У меня там еще двадцать четыре бревна. Просто «эмка» больше не тянет. Рассказать, как мы их откатывали, – это же животы надорвать. Ну и начальник поезда еще тот фрукт попался.

– А обратно бревна не загрузит?

– Нет. Я всех деревенских баб мобилизовал. Они там с вилами охраняют.

– Ну, силен. Ну, Осипович! Ишь ты, бабы с вилами! Чистый махновец! Ладно, давай, брат, дуй за остальными. Только ж ты смотри! У этого прицепа тормозов нет.

– Ой, товарищ майор, и не говорите. Оно по ровной дороге еще ничего, а как под горку… – Лейтенант махнул рукой. – В общем, спасибо водителю, обошлось! «Эмке» вон тыл маленько помяли.

Политрук дождался, когда последнее бревно упадет на землю и, козырнув, бросился к диковинному экипажу.

Майор покачал головой и почти с нежностью поглядел вслед боевому товарищу:

– Герой!

Он направился в землянку вздремнуть, но поспать толком не удалось: вновь заскочил Григорьев:

– Товарищ майор, там корректировщики с берегового НП на связи.

– Что, немцы?

– Никак нет. Говорят, девчонка переплыла с той стороны.

– Этакую стремнину? Это ж не наша старица…

– Так точно! Требует встречи с советским командиром, говорит, что у неё важные сведения.

– Ну так давайте её сюда.

Спустя двадцать минут девушка в гимнастерке не по размеру, стуча зубами от холода, стояла перед майором.

– А ну-ка, чаю заварите быстро! – скомандовал Певчих. – И водки! Растереть… А то ведь застудится девчонка.

Стараясь встать по стойке «смирно», «русалка» принялась рассказывать о фашистах в советской форме, об их «Alles sind gestorben», о танках, не так давно ушедших к Гиблому броду. Каких-то необычных танках, не таких как прежние. О том, что в последние дни к селу по ночам стягиваются новые и новые отряды немцев, а днем прячутся в лесу.

– Ай да умница! – качал головой командир дивизиона. – Да твоим сведениям цены нет! Я тебя к медали представлю! – Певчих крикнул своего вестового. – Григорьев, чай где?

– Сейчас будет, товарищ майор! На земляничных листьях.

– Хорошо. Дуй мухой к связистам, пусть вызывают штаб дивизии!

Ефрейтор повернулся к выходу из землянки.

– И вот ещё. Там Медуза… тьфу ты, лейтенант Гершельзон вернулся?

– Так точно. Все брёвна доставил, сейчас наши с тутошними дедами над ними колдуют. Не знали, как первую половину от берега до устоев положить. Так лейтенант что придумал: сделали что-то навроде подъёмного моста на берегу, развернули, он один край «эмкой» поднял, а потом всем скопом налегли да на устой и опустили. Скоро вторую часть до нашего берега доведут.

– Сколько лодкой снарядов переправили?

– Сто тридцать две штуки.

– Да наших было семь десятков… Маловато. Это на пять минут серьезного боя. Ладно, вызовешь связистов, и давай пулей к Ивану Осиповичу. Там уже и без него управятся. А он пусть сюда бежит. Усек?

– Усек! – Григорьев вылетел из землянки.

Командир дивизиона опять поглядел на продрогшую девочку.

– Потерпи, милая. Сейчас отогреешься.

Горизонт уже начинал сереть.

– Давайте, давайте! – шепотом торопил бойцов наспех сформированной команды лейтенант Гершельзон.

Рядом бежал ефрейтор Григорьев, за ним дивизионный повар, водители автотягачей – одним словом, все, кто не участвовал сейчас напрямую в отражении ожидаемой с минуты на минуту атаки немцев.

У каждого из солдат в голове звучали четкие слова командира. «Там, на холме в леску́, расположились четыре фрицевских танка неизвестной конструкции. Как только фашисты полезут в горловину и мы откроем по ним огонь, эти притаившиеся гады расстреляют нас, как в тире. А потому ваша задача – не допустить атаки с фланга, захватить высоту сорок четыре, гранатами и огнем уничтожить боевую технику врага и десант, прибывший на ее броне».

Сейчас красноармейцы бежали пригнувшись, стараясь оставаться незаметными в высоких луговых травах. Вот, наконец, подножие заветной высоты.

– Растянуться цепью, – тихо скомандовал политрук. – Оружие к бою. Из виду друг друга не терять. При обнаружении живой силы противника открывайте огонь на поражение. По танкам – гранатами. Целить под башню или в баки. Приказ ясен?

– Так точно, – прошелестело в ответ.

– Тогда вперед! – Лейтенант вскинул ППШ и начал карабкаться вверх по склону. За год его войны Ивану еще не приходилось лицом к лицу сталкиваться с фашистами. Он слышал, как колотится где-то высоко, почти в горле, неожиданно гулкое сердце. «Вперед, вперед!» – командовал он себе, шаря глазами по сторонам и водя стволом автомата вслед за взглядом. Позади басовито зарокотали гаубицы. В ответ им ударили орудия с немецкой стороны.

«Ну вот, началось! – понял он. – А снарядов-то все еще лишь на пять минут боя!»

«Скорее, скорее», – он сделал ещё несколько шагов, проломился сквозь кусты орешника и замер как вкопанный, не веря своим глазам. Перед ним, угрожающе глядя пушечным стволом в сторону позиций дивизиона, стоял танк, покрытый зелено-бурыми пятнами камуфляжной раскраски с ветвями, закрепленными на бортах. Чуть вдали стоял ещё один, дальше скорей угадывался, чем виднелся третий железный монстр. Люки танков были открыты настежь, все три бронированных чудовища казались безжизненными, экипажей не было видно. Лейтенант уставился на ближайшую громадину, пытаясь сообразить, что происходит. И тут до слуха его из ближайших кустов донёсся стон.

– А ну стой! – зачем-то крикнул Гершельзон, поворачиваясь на звук. Из-за куста вскочил немец в офицерской форме с совершенно измождённым лицом. Танкист не торопился поднять руки, наоборот, шарил где-то внизу.

«Пистолет вынимает!» – догадался Иван и нажал на спусковой крючок. Не тут-то было! Автомат молчал.

«Заклинило», – с ужасом подумал лейтенант, метнулся к немцу и, прежде чем тот успел что-либо предпринять, ударил левым боковым в челюсть, да с такой силой, как никогда не бил на ринге. Аж кулак заныл! Фашист нелепо дёрнулся и, взмахнув руками, рухнул на землю.

– Ко мне! Окружай! – закричал политрук, приходя в себя от первого шока.

Со всех сторон послышалось дружное «Ура!» и невнятные звуки короткой рукопашной схватки.

– Товарищ лейтенант! – подскочил к нему Григорьев. – А что же вы не стреляли?

– Автомат заклинило.

– Так вы ж его, того… с предохранителя не сняли, – ухмыльнулся вестовой.

– Ну и ладно, – чуть обиженно ответил Гершельзон, закидывая за спину оружие. – И так управился. Вон, отдыхает, красавец!

Они заглянули за куст, где в глубоком нокауте валялся немец. Представшая их взору картина была до того нелепа, что не расхохотаться просто не было сил. Матёрый гитлеровец с железным крестом на груди лежал со спущенными штанами. Рядом с очень внятным объяснением того, почему его не было в танке.

– Ты гляди! – держась за живот, хохотал ефрейтор. – Немчина-то на дерьмо изошел.

– До чего народ предусмотрительный! – вторил ему политрук, указывая на грязные обрывки карты. – Ишь! И бумаги с собой прихватил.

Он вдруг перестал смеяться.

– Григорьев, ты гаубицы слышишь?

– Так точно, товарищ лейтенант.

– А ведь пять минут прошло.

– Прошло… Ну слава богу! Значит, успели!

Солнце ласково освещало зеленые, облупившиеся стволы гаубиц, еще горячие после утреннего боя. Сейчас от дивизиона осталось лишь три исправных орудия, но главная задача была выполнена: немцы не прорвались. Майор Певчих сидел на пустом зарядном ящике посреди зарослей сирени и с интересом разглядывал пленного офицера. Лицо немца было зеленоватым, взгляд страдальческим. Казалось, даже плен донимал его меньше, чем боль в животе.