Неоновые боги - Кэти Роберт

подумала, что именно маска милой, послушной дочери в итоге заточит меня здесь навсегда.

Глава 11. Аид

Мне требуется неожиданно много решимости, чтобы покинуть кровать Персефоны, когда она засыпает. Мне приятно держать ее в объятьях. Слишком приятно. Все равно что проснуться и понять, что счастливый сон все это время был явью, а я не могу позволить себе предаваться фантазиям. Эта мысль в конечном итоге заставляет меня поцеловать ее в висок и уйти.

Я ужасно устал, но не смогу отдохнуть, пока не совершу ночной обход. Я множество раз поддавался этому импульсу, и сегодняшняя ночь не исключение. Хотя со временем стало лучше. Было время, когда я не мог сомкнуть глаз, не проверив все двери и окна в доме. Теперь проверяю только двери и окна первого этажа, после чего захожу в центр безопасности. Мои люди никогда ничего не говорят о том, что я проверяю их работу, и я признателен им за это. Дело не столько в их способностях, сколько в страхе, который наступает мне на пятки всякий раз, когда я теряю бдительность.

Я не ожидал, что присутствие Персефоны в доме усугубит это чувство. Я обещал ей свою защиту, дал слово, что здесь она будет в безопасности. Возможно, угрозы Тринадцати достаточно, чтобы сдержать Зевса, но если он решит, что стоит рискнуть и совершить нападение, следы которого не приведут к нему…

Неужели он бы действительно поджег этот дом, зная, что Персефона внутри?

Мысль еще не успевает уложиться в голове, а я уже знаю ответ. Конечно, поджег бы. Не сейчас, нет – пока он еще думает, что у него есть шанс ее вернуть. Но безрассудство людей, преследовавших ее весь этот путь, доказывает, что, стоит ему решить, что она вне его досягаемости, он не колеблясь нанесет удар. Предпочтет, чтобы она умерла, чем досталась другому, особенно мне.

Лучше поговорить об этом с ней, но меньше всего я хочу вновь пробудить страх, который видел в ее глазах в первую ночь. Здесь она чувствует себя в безопасности, и я, черт побери, хочу быть уверен, что не подведу ее. Мое нежелание рассказать ей все говорит не столько о ней, сколько обо мне, и нужно завтра же все исправить, как бы сильно мне это ни нравилось.

Едва зайдя в свою спальню, понимаю, что я здесь не один. Устремляюсь за пистолетом, который храню в магнитном сейфе, спрятанном под приставным столиком, но успеваю сделать лишь шаг, и из темноты раздается женский голос.

– Удиви друга и получи пулю в придачу. – Цокает она.

Напряжение покидает меня, его мгновенно сменяет усталость. Я хмуро смотрю в темноту.

– Что ты здесь делаешь, Гермес?

Она, пританцовывая, выходит из гардеробной, намотав на руку один из моих самых дорогих галстуков, и улыбается широкой улыбкой.

– Хотела повидаться с тобой.

Мне с трудом удается не закатить глаза.

– Скорее вернулась забрать остатки из моего винного погреба.

– И это тоже, конечно. – Она отступает в сторону, когда я захожу в гардеробную и снимаю пиджак. Гермес прислоняется к дверному косяку. – Ты знаешь, запертые двери и окна служат твоим друзьям особым посланием. Такое впечатление, что ты против компании.

– У меня нет друзей.

– Да, да, ты одинокая гора, – отмахивается Гермес.

Я вешаю пиджак на отведенное для него место и скидываю ботинки.

– Не скажешь, что тебя это сдерживает.

– Это правда. – Смеется она обманчиво громко для своего хрупкого тела. Этот смех – одна из причин, почему я не стал усиливать охрану. Как бы меня ни раздражали их с Дионисом выходки, в их присутствии дом кажется не таким большим и удручающим.

Она хмурится и указывает рукой на мою рубашку и брюки.

– Ты не продолжишь стриптиз?

Может, я и терплю ее присутствие, но между нами и близко нет того доверия, при каком я мог бы полностью перед ней раздеться. Я вообще никому так не доверяю, но вместо того, чтобы сказать об этом, сохраняю слегка небрежный тон.

– Разве раздевание считается стриптизом, если тебя не приглашали?

Она расплывается в улыбке.

– Не знаю, но мне все равно нравится.

Я качаю головой.

– Зачем ты пришла?

– Ах. Это. Долг зовет. – Она закатывает глаза. – У меня официальное послание от Деметры.

Мать Персефоны. Еще один элемент этого балагана, который Персефона толком не учла, заключается в том, что ее мать решила силой выдать ее за опасного человека исключительно ради собственных амбиций, даже не обсудив это с ней. У меня множество мыслей на этот счет, и среди них нет ни одной доброй.

Убираю руки в карманы.

– Что ж, давай послушаем, что она хочет передать.

Гермес выпрямляется и поднимает подбородок. Несмотря на целый ворох различий, передо мной внезапно возникает образ Деметры. Когда Гермес говорит, звучит голос Деметры. Отчасти именно благодаря своей способности подражать Гермес и стала Гермес, и ее имитация как всегда безупречна.

– Я не знаю, что за злобу ты затаил на Зевса и остальных из Тринадцати, и, честно говоря, мне все равно. Отпусти мою дочь. Если причинишь ей вред или откажешься ее возвращать, я перекрою все подконтрольные мне ресурсы в нижнем городе.

Я вздыхаю.

– Ничего другого я и не ожидал. – Однако подобная жестокость остается почти за гранью понимания. Деметра хочет, чтобы дочь поддакивала ей, а потому намерена притащить Персефону обратно в верхний город и к алтарю. И она пойдет по головам моих людей, чтобы этого добиться.

Гермес расслабляется и пожимает плечами.

– Ты же знаешь, каковы Тринадцать.

– Ты тоже член Тринадцати.

– Как и ты. К тому же я хитрая. – Она морщит нос. – А еще милая, привлекательная и не настолько помешанная на власти.

С этим я не могу поспорить. Похоже, Гермес не играет в игры, в которые играют остальные. Даже Дионис сосредоточен на расширении своего небольшого уголка на карте власти Олимпа. А Гермес просто… порхает повсюду.

– Тогда зачем тебе эта должность?

Она смеется и хлопает меня по плечу.

– Может, потому что мне нравится подшучивать над могущественными людьми, которые слишком серьезно к себе относятся? Знаешь кого-нибудь, кто подходит под это описание?

– Очаровательно.

– Да, я такая. – Она становится серьезной. – Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Ты сейчас злишь очень многих людей и, мне кажется, намерен разозлить еще больше.

Она не ошибается, и все же мне приходится подавить рык.

– Все очень быстро забыли, что Персефона сбежала от них, потому что не хочет вступать в брак, который спланировали Зевс с Деметрой.

– Я знаю. И не стану врать, из-за этого она мне даже немного нравится. – Гермес держит большой и указательный пальцы на расстоянии сантиметра. – Но это ничего не изменит. Зевс размахивает своим гигантским членом, и все кругом стараются дать ему все, что он пожелает.

Я пропускаю ее слова мимо ушей.

– Будучи так сильно увлеченной образом доброй матери всего живого, Деметра слишком легко отправляет дочерей на плаху.

– Она правда любит своих девочек. – Гермес пожимает плечами. – Ты не знаешь, как там все устроено. На этой стороне реки ты король и сделал много добра своим людям. Они не тратят впустую силы и ресурсы, чтобы воссоздать блеск и роскошь, как в верхнем городе, не вонзают друг другу в спины инкрустированные бриллиантами ножи. – Увидев мой взгляд, она энергично кивает. – Такое случалось. Наверняка ты помнишь битву между Кратосом и Аресом. Этот ублюдок посреди вечеринки просто подошел, вытащил кинжал и… – Она жестом изображает колющие движения. – Если бы Аполлон не вмешался, быть убийству, а не нападению со смертоносным оружием.

– Уверен, что пропустил ту часть сводки, в которой Кратос был арестован по указанным обвинениям.

Она пожимает плечами.

– Ты же знаешь, как это происходит. Кратос не один из Тринадцати и уводил прибыль Ареса. Драка превратилась в дивную драму, чего не скажешь о судебном