Пыль - Хью Хауи

а по соседству в том же коридоре, но в отдельной комнатке поселили Джимми. Элиза вцепилась ему в руку — такой расклад ей совершенно не понравился. Кортни сказала, что еду им принесут, а пока они могут принять душ. На одной из коек лежала стопка чистых комбинезонов, кусок мыла и несколько потрепанных детских книжек. Но сперва она представила им высокого мужчину в чистейшем бледно-розовом комбинезоне, каких Джимми в жизни не видел.

— Я доктор Николс, — сказал он, пожимая Джимми руку. — Полагаю, вы знакомы с моей дочерью.

Джимми его не понял. Но потом вспомнил, что фамилия Джульетты — Николс. Он изображал из себя храбреца, пока этот высокий и чисто выбритый мужчина заглядывал ему в рот и в глаза. Затем к груди Джимми был прижат кусочек холодного металла, и Николс внимательно что-то послушал через трубочки. Все это казалось Джимми знакомым. Чем-то из далекого прошлого. Он глубоко вдохнул, когда ему было велено. Дети наблюдали за всеми этими процедурами настороженно, и Джимми понял, каким образцом он для них был — образцом нормальности и смелости. Он едва не рассмеялся, но вспомнил, что должен дышать так, как его попросил врач.

Элиза вызвалась быть следующей. Николс опустился на колени и осмотрел просвет на месте ее недостающего зуба. Он спросил ее про зубную фею и, когда Элиза покачала головой и сказала, что никогда про нее не слышала, достал и вручил ей монетку. Близнецы тут же подскочили и стали упрашивать, чтобы их осмотрели после нее.

— А феи настоящие? — спросил Майлс. — Мы слышали разные непонятные звуки на ферме, где выросли.

Маркус извернулся и втиснулся перед братом.

— А вот я однажды своими глазами фею видел, — заявил он. — И еще я потерял двадцать зубов, когда был маленький.

— Правда? — уточнил Николс. — А ну-ка улыбнись. Превосходно. Теперь открой рот. Двадцать зубов, говоришь?

— Угу, — подтвердил Маркус и вытер рот. — И каждый из них снова вырос. Кроме одного, что мне выбил Майлс.

— Я случайно, — буркнул Майлс.

Он задрал рубашку и попросил послушать, как он дышит. Джимми заметил, как Риксон и Ханна теснее прижались к малышу, наблюдая за врачом. И еще он заметил, что Николс, даже осматривая мальчиков, все время поглядывал на младенца на руках Ханны.

После осмотра близнецы получили по монетке.

— Эти монетки приносят близняшкам удачу, — пояснил Николс. — Родители кладут сразу по две под детскую подушку, надеясь вырастить таких здоровых мальчиков, как вы.

Близнецы просияли и принялись внимательно рассматривать монетки, отыскивая потертости и следы износа, подтверждающие, что они настоящие.

— Риксон тоже был близнецом, — сказал Майлс.

— Вот как? — Николс перенес внимание на старших детей, сидящих рядышком на низкой кушетке.

— Я не хочу соглашаться на имплантат, — спокойно заявила Ханна. — У моей мамы он был, но его из нее вырезали. А я не хочу, чтобы меня резали.

Риксон обнял ее и прижал теснее. Прищурившись, он уставился на рослого врача, и Джимми встревожился.

— Ты не обязана вживлять имплантат, — негромко пояснил Николс, но Джимми заметил, как он взглянул на Кортни. — Ты не против, если я прослушаю сердце малыша? Просто хочу убедиться, что он крепкий и здоровый...

— А с чего бы ему не быть здоровым? — осведомился Риксон, распрямляя плечи.

Николс секунду помолчал, разглядывая парня.

— Ты ведь знаком с моей дочерью, Джульеттой?

— Да, видел недолго, — кивнул Риксон. — Она потом ушла.

— Так вот, она послала меня сюда, вниз, потому что ее заботит ваше здоровье. Я врач. И моя специальность — дети, самые маленькие. По моему мнению, ваш ребенок выглядит очень крепким и здоровым. Я просто хочу в этом убедиться. — Николс прижал к ладони металлический диск на конце слуховых трубочек. — Ну вот. Я его согрел, и ваш малыш даже не почувствует, что я его слушаю.

Джимми потер грудь в том месте, где слушали его дыхание, и удивился, почему врач не согрел диск для него.

— За монетку? — уточнил Риксон.

Николс улыбнулся:

— Как насчет пары читов вместо монетки?

— Что такое чит? — спросил Риксон, но Ханна уже поворачивалась на кушетке так, чтобы врач мог осмотреть малыша.

Пока осмотр продолжался, Кортни положила руку на плечо Джимми. Тот повернулся узнать, что ей нужно.

— Джульетта просила связаться с ней сразу, как только вы окажетесь здесь. Я к вам скоро вернусь...

— Погоди, — сказал Джимми. — Я бы тоже пошел. Хочу с ней поговорить.

— Ладно, — согласилась Кортни, нахмурившись. — Но только быстро, потому что вам надо поесть и отдохнуть.

— Отдохнуть? — переспросила Элиза.

— Если вы собираетесь подняться и осмотреть ваш новый дом, то да.

— Новый дом? — переспросил Джимми.

Но Кортни уже вышла. Джимми выскочил за дверь и побежал по коридору следом за Кортни. Элиза схватила свою наплечную сумку, в которой лежала тяжелая книга, и догнала Джимми.

— Про какой такой новый дом она говорила? — спросила Элиза. — Когда мы вернемся в наш настоящий дом?

Джимми почесал бороду. Ему хотелось и соврать, и сказать правду. «Мы можем никогда не вернуться домой, — хотелось ему сказать. — Не важно, где мы осядем, мы можем никогда не чувствовать себя снова дома».

— Думаю, здесь будет наш новый дом, — поведал он, сдерживаясь, чтобы его голос не дрогнул. Опустив свою морщинистую руку на ее худенькое плечико, он ощутил, какая девочка хрупкая и как ее могут ранить даже слова. — Как минимум на какое-то время. Пока они не сделают наш старый дом лучше.

Он посмотрел на идущую впереди Кортни. Та шла не оглядываясь. Элиза остановилась посреди коридора и обернулась. В тусклом свете механического отделения в ее глазах блеснули слезы. Джимми уже хотел попросить ее, чтобы она не плакала, когда Кортни опустилась на колени и подозвала Элизу. Та отказалась подходить.

— Хочешь пойти с нами, вызвать Джульетту и поговорить с ней по радио? — спросила Кортни.

Элиза пожевала палец и кивнула. По ее щеке скатилась слеза. Обхватив сумку с книгой, она прижала ее к груди, и Джимми вспомнились дети из другой жизни, которые таким же манером обнимали кукол.

— Когда мы с ней поговорим, а вы умоетесь и отдохнете, я принесу тебе рисовый пудинг. Хочешь?

Элиза пожала плечами. Джимми хотелось сказать, что никто из детей не пробовал рисовый пудинг. Он сам тоже. Но теперь ему захотелось попробовать.

— Давайте пойдем и вместе поговорим с Джульеттой, — предложила Кортни.

Элиза шмыгнула носом и кивнула. Потом взяла Джимми за руку и посмотрела на него снизу вверх.

— А что такое рисовый пудинг? — спросила она.

— Это будет сюрприз, — ответил Джимми чистую правду.

Кортни повела их дальше по коридору и за угол. Все эти изгибы и повороты мгновенно напомнили Джимми то темное и влажное место, которое он оставил на другом конце туннеля. За свежей краской и негромко гудящими лампами, за аккуратно уложенными проводами и запахом свежей смазки лежал лабиринт, в точности похожий на те заляпанные ржавчиной помещения, которые он исследовал две прошлые недели. Он почти услышал, как шлепают под ногами лужи, как скрипучий насос, который он обслуживал, высасывает остатки воды из опустевшего бассейна... Но тут ему по ушам ударил реальный шум — настоящий визг под ногами.

Визжала Элиза, и Джимми сперва подумал, что наступил ей на ногу. Но возле него, повизгивая, кружила большая коричневая крыса со страшным хвостом.

У Джимми замерло сердце. Элиза все визжала и визжала, ее ручонки клещами обхватили его ногу, и он не мог развернуться и побежать. Кортни же, глядя на него, согнулась пополам от смеха. Джимми едва не упал в обморок, когда Кортни подхватила огромную крысу на руки. И лишь когда животное лизнуло ей подбородок, Джимми понял, что это не крыса, а собака. Щенок. Он видел взрослых собак у себя в укрытии, когда был мальчиком, но видеть щенка ему ни разу не довелось. Элиза ослабила хватку, увидев, что щенок безобиден.

— Это кошка! — воскликнула она.

— Нет, не кошка, — возразил Джимми. Уж кошек-то он знал.