Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р. - Ольга Евгеньевна Романова

Пришёл, заметно смущаясь. Преемник как преемник, видали мы их — и Степашина, и Аксёненко, и Немцова, и ещё полтора десятка. До ельцинского «я устал, я мухожук» оставалось ещё два месяца. Воодушевлён был только Мишка, у него всегда имелся свой взгляд на чеченские военные кампании, очень пророссийско-давибельный — уж и не знаю, что он думает про это сейчас, когда в жизнь воплотились не то что самые смелые мечты Дудаева и Масхадова, а куда как больше — и дань, и независимость, и свобода от российских законов, и свобода приходить в Кремль в трениках.

Мишка смотрел на Путина влюблённо и очень заинтересованно и, в общем, солировал в вопросах: они не могли не понравиться Путину. А когда все встали и оказалось, что Мишка ниже ростом, я увидела, как разверзлись небеса, в проёме показался озорной Купидон в камуфляже, медленно натянул тетиву и стрельнул с оттяжкой. После окончания встречи они ушли за высокие двойные двери вдвоём.

Потом вышел какой-то Мишкин фильм про Путина, это был то ли конец 1999-го, то ли начало 2000 года. В фильме присутствовали Мишка, Путин — и пудель Тося. Мне кажется, этот фильм Путину тогда не понравился. Старый белый микро-пудель (или как это называется?..) Тося, не так чтобы очень породистый, не добавлял к имиджу Путина суровой маскулинности (хотя как раз мог бы, ибо что плохого в старом белом не-очень-пуделе, к тому же ещё и Тосе?..). Если набрать сейчас в поисковиках фразу «собаки Путина», мы увидим, что пуделя Тоси никогда и не было вовсе — первой собакой Путина считается лабрадор Кони. Потом идут болгарская овчарка Баффи и японская акита-ину Юмэ. И ещё не менее изысканный и мужественный набор.

В общем, Миша играл, но не угадал. Мне кажется, он увидел в Путине человека и политика, которого мог бы полюбить раз и навсегда, остановиться уже на этом, но проблема именно в том, что он разглядел человека с пуделем Тосей. Нормального, обычного человека. А Путин не хотел быть нормальным и обычным. Тень Тоси пролегла между ними.

Мы потом встречались несколько раз ещё в разных ситуациях — в смысле Мишка, Путин и я, и ещё человек двадцать вокруг. Мишка уже был доверенным, но как бы не очень, всё-таки придворным, и с этой ролью он, надо сказать, не согласился. Почему — другой вопрос, дело совсем не в Тосе. Он к тому времени встретил и полюбил персонажа, на котором впоследствии всё же женился. В кавычках, конечно. Не в сексуально-половом, а именно в общественно-политическом смысле женился. Он обрёл семью, стабильность и постоянство, но не с Путиным. Хотя мог бы.

Он встретил Игоря Ивановича Сечина, и на этом всё. Здесь уже случился «подвенец». Он его правда любит, уважает, считает лучшим человеком в мире и всё такое — искренне. Всё, что делает Мишка, он делает искренне и убеждённо.

Но надо же и про Путина дорассказать — у всех же, наверное, подписки какие о неразглашении или ещё что, а мне пофиг. Большая, кстати, ошибка — надо было с меня тоже подписки брать, я к этому серьёзно отношусь, но никто никогда ни разу не брал, обидно даже. Хотя и не очень понятно, как у журналистов могут брать такие подписки: наше же дело рассказывать. Недаром Мишка, тридцать лет будучи в журналистике, сейчас так ненавидит её. Понимаю, соболезную, это не очень просто — полжизни под откос спустить. Причём её лучшую часть.

…Дело было году эдак в 2003-м, может, в 2004-м, в начале, дневников я не вела. Мне на мобильный в первый и в последний раз в моей жизни позвонил Алексей Громов. Неохота гуглить его тогдашнюю должность, но понятно: главный по президентскому пулу. Я сроду в пуле не состояла, но они тогда явно прощупывали возможности — кто мог бы состоять. Чем я заслужила даже мысль о таком допущении, мне неведомо, но что-то зашкварное, видимо, тогда во мне наблюдалось, извините — иначе чем этот факт объяснить, кроме того, что мы время от времени пили пиво в одном баре с Громовым, и это был простой бар. Я там в преферанс играла, а Громов проводил встречи. Друг с другом мы никогда не беседовали, но общий бар сближал. В общем, он позвонил мне на мобильный и сказал, что будет встреча Путина с журналистами, закрытая. Надо приехать в Ново-Огарёво при шпаге и плаще.

Ну а кто бы отказался. Не с моим уж любопытством.

Рублёвка, доезжаем до Усово, а там направо. Сколько-то там шлагбаумов, машину оставляем, идём в домик — именно в домик, не во дворец. Не в основное место, а рядом — такой пункт сбора с баром и бильярдом. Бар никого не интересует — работать же ещё, а за бильярдом катает одиноко шары Владислав Сурков, все зовут его Слава.

Кто там был? Татьяна Миткова, тогда ещё, кажется, телеведущая, не начальник. Леонид Парфёнов, тоже телеведущий ещё. Саша Будберг из МК, тогда ещё не муж Тимаковой, пресс-секретаря сначала Путина, а потом её понизят до Медведева. Сергей Брилёв был, Владимир Познер и ещё человек пять, включая меня.

Часа через три позвали. Нормально, мы к тому времени уже знали, что скоро не будет. Надо было идти в главное здание, по центру. Пришли, нас завели в обеденный зал, рассадили. Миткова — по правую руку от Путина, Парфёнов — по левую. Познер — ровно напротив, рядом с ним — я. Мишка и Будберг — с торца стола со стороны Митковой. На противоположном торце — пресс-служители.

Обедаем, в смысле ужинаем. Записывать нельзя, но я записывала кое-что на салфетке исподтишка. Конечно, это было видно, но я так, лайт, не демонстративно, и всего пару выражений. Салфетка, кстати, была не бумажная — тканевая, туго накрахмаленная, с вышитыми золотыми орлами по углам, использовать её по назначению возможным не представлялось: как наждак, можно сразу морду в кровь содрать. Нормальных салфеток не было.

Говорили обо всём понемногу. Что-то неприятное про Лукашенко. Про свежеарестованного Ходорковского — Путин тогда про него выразился в том смысле, что тот «метал хрусты направо и налево» (именно это выражение) и кому-то «заносил через