Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р. - Ольга Евгеньевна Романова

Лужков среди своих многочисленных больших ошибок сделал одну маленькую, почти незаметную, и не ошибку даже: он перестал давать деньги на ТВ-Центр. И случилось это в очень неподходящий для него момент — когда он задумался о собственном президентстве (и, конечно, не в первый раз).

Хотя — видя вблизи всю его кухню, всю его свиту, весь его стилёк — я до сих пор не понимаю, как он мог чем-то руководить, тем более Москвой, и тем более сделать свою жену богатейшей женщиной России. Впрочем, не такое ещё терпели и терпим и не такое ещё увидим. Кстати сказать, судьба куда как более умного и изощрённого Березовского оказалась на самом деле намного драматичнее, чем судьба Юрия Лужкова. Как ни крути, а БАБ был тонким и рефлексирующим математиком, а Лужков — прирождённым пчеловодом, чья судьба-индейка внезапно вознесла его до руководства вечно невезучей в этом смысле Москвой.

В общем, в довольно неподходящий момент у Лужкова кончились деньги на собственное телевидение. Хотя это, конечно, было не так. Там происходил довольно сложный схематоз с деньгами, а если говорить совсем просто, то московский бюджет давал «в белую» какие-то несущественные копейки на телеканал, а основное финансирование шло через московского олигарха Владимира Евтушенкова, которого у нас все звали Евтухом (как, наверное, и везде: я потом в Следственном комитете слышала именно это прозвище в разгар уголовного дела против него). Он одновременно был председателем Московского комитета по науке и технике (то есть чиновником) и бизнесменом, к тому времени уж и олигархом, владельцем АФК «Система». И примерно через полгода после дефолта (август 1998 года) уже из каких-то своих соображений финансирование сильно сжал. Вот совсем сильно.

…Пройдёт 16 лет, и я стану невольным свидетелем задержания (с последующим арестом) Владимира Евтушенкова. В сентябре 2014-го меня вызвали для дачи каких-то очередных показаний в Следственный комитет в Техническом переулке. Был изумительный, яркий такой денёк, мы с моим адвокатом Алхасом Абгаджавой шли и щурились на листья. (Я забыла, когда и почему я перестала нервничать, получая повестки из СК, как-то их всегда хватало.)

Но, подходя к зданию, мы щуриться перестали: происходило что-то очень интересное. Напротив СК как-то очень неловко припарковался «майбах» с запоминающимися номерами и два «джипа» сопровождения. Хозяина «майбаха» не было, но свита присутствовала практически в полном составе и выглядела напряжённо. И это означало, что хозяин «майбаха» официально вызван в СК — неофициально они б нашли другое место для разговора. Значит, у хозяина «майбаха» почти нерешаемые неприятности.

Кто бы это мог быть?.. Чиновники и политики к тому времени от «майбахов» отошли, всё ж конская порода у нас всегда говорит о статусе хозяина. Значит, бизнес. И хорошо известный бизнес. Мы сошлись на том, что это или Алекперов, или Евтушенков, потом пошли в бюро пропусков, и уже в здании заметили как раз Евтушенкова. Его арестовали, а позже он расстался со своей «Башнефтью» и снова зажил своей беспокойной жизнью.

А за 16 лет до этой встречи в СК я столкнулась с тем, что мне нечем кормить семью, потому что случился дефолт. Сбережений, конечно, нет, всё как обычно. Я всегда была единственным кормильцем в своей семье, а у меня двое детей и муж. К мужу, кстати, у меня никаких претензий — на нём домашнее хозяйство и дети, кто сказал, что этим должна заниматься только баба? В общем, стало очень туго. И кому я могла объяснить в суровом мужском мире, что я единственный кормилец? Как бы так считалось, что раз у Романовой есть муж, то без зарплаты она протянуть может пару-тройку месяцев.

А я не могла.

Мы поговорили с Мишкой. Надо было менять дислокацию. Я сказала, что присмотрела один небольшой телеканал: да, вещает не особенно широко, ещё вчера было 180 домов по Москве, но мне очень нравится. Нравится то, что там происходит, и нравятся владельцы. Мать и сын Лесневские. Я не была с ними знакома, но они мне очень нравились. Присутствовала в них какая-то энергетика, она пёрла сквозь экран, в котором их вроде бы не было, но они — были. От экрана исходила причастность, и я эту причастность чувствовала.

Мишка даже слушать не стал. Мне кажется, именно здесь случилась его развилка. Он сказал, что его позвали работать на Первый канал. Березовский позвал (я ведь уже говорила, что Березовский был очень умным?). И он согласился.

Пойдём со мной, Романова.

Я дар речи потеряла.

Как же так? Это же твой любимый враг.

Про принципы и убеждения я тогда уже научилась не спрашивать. Зачем выглядеть смешной специально, когда и без этого, как я к тому времени успела убедиться, выгляжу смешной. Ну да, журналисточка при Леонтьеве, великом мачо.

Да пошли бы все нахуй, сказала я и ушла в свободное плавание.

Мишка был очень удивлён, что я не пошла за ним на Первый канал, но особо и не уговаривал. К тому времени мы уже обнаружили наше несовпадение примерно во всём. Но не поссорились. Просто обнаружили несовпадение и констатировали его.

Мишка ушёл к Березовскому делать программу «Однако», а я ушла к Лесневским — неизвестно за чем. И про это я напишу дальше, дальше вообще стало происходить лучшее, что со мной случалось.

С Мишкой, впрочем, тоже случилось лучшее. И я сейчас вовсе не про Путина, хотя с него всё началось. И не про новую жизнь России, которая у неё так и не началась. Это всё-таки маленькая частная книжка про маленькие частные дела, и Мишка здесь тоже в качестве маленького частного дела. Вот Путин — это большое дело, местами частное, на это я не замахиваюсь. А Мишка — маленькое, хотя они с Путиным и ровесники, и ростом вышли одинаковым — в общем, Путин даже повыше будет, а Мишка примерно с Медведева. Но Мишка лучше, он искренний, к тому же гораздо умнее. Я не сказала «умный». Я сказала — «умнее». Значительно умнее и лучше.

…Но пока нет никакого Медведева, и Путин только-только начал проклёвываться из драконьего яйца, ещё едва виден нежный клювик и серые пёрышки, но уже проведена спецоперация под названием «Вторая чеченская». Мы с нашим самодеятельным журналистским